Порочная королева (ЛП). Страница 14

— Что, чёрт возьми, это было? — Требую ответа, когда он встаёт, и он качает головой, его губа снова разбита и кровоточит.

— Ублюдок назвал тебя шлюхой, — рычит он, сузив глаза. — Сказал, что был на вечеринке, где ты... — Джексон указывает на Кейда, его губы сжимаются, как будто ему тоже не очень нравится вспоминать об этом. — Он сказал...

— Ты сказал мне то же самое, — огрызаюсь я, скрестив руки на груди. — В ту ночь ты оставил меня на произвол судьбы. Помнишь? Ты назвал меня…

— Я помню. Джексон отводит взгляд, и я вижу, как по его лицу пробегает тень стыда, но этого недостаточно, чтобы заставить меня простить его. Пока нет. — Но этот грёбаный незнакомец не имеет права так о тебе говорить. Ты наша. И я…

— Ты... — Я стискиваю зубы. — Я не твоя, Джексон, потому что ты потерял это право, когда чуть не убил меня, потому что разозлился, что я приняла решение, которое не соответствовало твоим ожиданиям. Я кое-что скрыла от тебя, и как бы неправильно это ни было, это не оправдывает того, как ты поступил. Так что нет, ты не можешь «защищать мою честь» перед каким-то мудаком, который видел, как я трахалась с Кейдом на той вечеринке. Ты и я? Сейчас мы ничто. Мы…

Я с трудом сглатываю, когда передо мной внезапно возникает образ Джексона, который распадается на две части. Эти два отдельных Джексона раскачиваются и наклоняются в разные стороны, и я чувствую, как меня начинает клонить набок.

— Что происходит? — Бормочу я. Внезапно ощущая, как мне становится трудно дышать, а в горле перехватывает. Комната начинает кружиться, два Джексона расплываются, цвета смешиваются, и по краям моих глаз появляется небольшая темнота.

— Нет! — Восклицаю я. Всё, о чем я могу думать, это то, что это происходит снова, что я снова на вечеринке и каким-то образом оказалась под воздействием наркотиков. У меня галлюцинации, и я ожидаю, что в любую секунду кто-то схватит меня и потащит на жёсткое сиденье пикапа, куда-то далеко, где меня снова ждут боль и оскорбления.

И вот я ощущаю чьи-то руки на себе и пытаюсь закричать, но у меня перехватывает горло. Я не могу издать ни звука, даже когда эти руки поднимают меня в воздух. Мне хочется сопротивляться, царапаться, вырваться из этого состояния, но, кажется, я не могу пошевелиться. Я даже не уверена, что могу дышать.

Смутно я слышу голоса, которые кажутся мне знакомыми, и мне кажется, что я парю в воздухе. Ощущения, напоминающие мне о похищении, противоречат знакомым голосам, которые я слышу, и я не знаю, пугаться мне или успокаиваться, в опасности я или нет.

— Афина! — Что-то похожее на голос Кейда эхом отдаётся у меня в ушах, а затем раздаётся звук, как будто Джексон выкрикивает моё имя. Я чувствую твёрдую плитку под коленями, и ещё более смутные бесплотные голоса витают вокруг меня.

— Что-то было в том, что она пила, — говорит один из них, и тут, с другой стороны от меня раздаётся сердитое рычание.

— Она только что выпила? Кто ей это дал?

— Я не знаю, рюмка была у неё в руке.

— Блядь! Это нужно немедленно вывести из неё. Немедленно, чёрт возьми!

— И что, чёрт возьми, ты хочешь, чтобы я с этим сделал?

— Ей нужно, чтобы её вырвало.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной?

— Ты не знаешь, что там было. Может быть, ты хочешь, чтобы она умерла? Никто не знает...

— Блядь, ладно. Я сделаю это...

Я понятия не имею, о чём они говорят. Кажется, это Дин, Кейд и Джексон, но я не знаю, где я, как сюда попала и что они делают. Я рада, что я не одна, если это действительно они, но часть меня в ужасе от того, что у меня галлюцинации, и это совсем не они.

Когда я чувствую, как чьи-то пальцы разжимают мои губы, проникают в рот и добираются до задней стенки горла, я впадаю в панику. Я пытаюсь вырваться из объятий, но они слишком сильны. Я хочу прикусить язык, но другие пальцы держат мой рот открытым, позволяя пальцам скользить внутрь, к задней стенке горла, и я не могу остановить то, что происходит.

Всё моё тело словно восстаёт против меня, меня охватывает тошнота, и я, пошатываясь, направляюсь к тому, что, надеюсь, является туалетом, раковиной или ванной. Хотя на самом деле я ничего не вижу. Моё зрение – это водоворот размытого белого и разноцветного, как будто краски растеклись по холсту. И даже если бы пальцы, сжимающие моё горло, не вызывали у меня тошноты, я думаю, мне всё равно бы этого хотелось.

Я не могу сказать, как долго это продолжается.

— Выворачивай всё это, давай. Хорошая девочка, ты почти у цели, я знаю, это больно... — чей-то голос шепчет мне на ухо ободряющие слова, пытаясь помочь, но всё, чего я хочу – это чтобы это закончилось.

— Я думаю, этого достаточно, — произносит другой грубый голос, который напоминает мне голос Кейда, и затем я чувствую, как пальцы выскальзывают у меня изо рта.

— Принеси мне мочалку. Что-нибудь, чтобы вытереть её...

Я не знаю, что происходит дальше, но в следующую секунду моё зрение резко сужается, и всё, что было размытым, внезапно становится чёрным.

Последнее, что я чувствую, – это руки, подхватывающие меня, когда я теряю сознание.

9

ДЖЕКСОН

Я совершил ошибку. Боже мой, я сделал ошибку. Не знаю, что на меня нашло в ту ночь. Со дня, когда это случилось, смерть Натали словно отравляла меня. Я чувствовал горечь, жестокость и гнев. Мне казалось, что я должен быть беспощаден ко всем, кто, по моему мнению, мог быть причастен к её гибели или как-то связан с ней. К тем, кому, как я считал, было бы лучше, если бы она умерла.

Афина не могла быть причастна к её смерти, и я бы не сказал, что она получила от этого выгоду. Однако она скрыла часть информации, которая могла бы... нет, изменила бы наши отношения. По крайней мере, так я себя убеждаю.

Выходя из её комнаты, я говорю себе, что не стал бы с ней спать, если бы знал, что она сводная сестра Натали. Если бы она сказала мне до того, как пришла ко мне в постель, я бы не набросился на неё, не позволил бы ей снова сделать мне минет, как она это уже делала. Я бы не прижимал её к своей двери и не занимался с ней сексом с большей страстью, чем с кем-либо за последнее время.

Я продолжаю убеждать себя в этом, но какая-то часть меня шепчет, что это неправда. Что я бы переспал с ней, несмотря ни на что, независимо от того, кем она была для Натали или как была связана со всем этим. И над всем этим более громкий голос продолжает кричать одно и то же в моей голове, снова и снова:

— Это твоя вина.

— Твоя вина.

— Это твоя чёртова вина.

Она выпила перед тем, как вмешаться в драку, чтобы помочь мне. Она оказалась в центре событий, потому что была зла на меня за то, что я подрался из-за неё, и потому что она была расстроена тем, как я с ней обращался.

И это было справедливо.

Я уже собирался извиниться перед ней, как-то загладить свою вину, но у меня не было на это времени. Когда этот здоровенный чувак заметил, как она входит, и сказал, что ему «понравилось наблюдать, как эту шлюшку трахали на прошлой вечеринке», я покраснел. И я не смог сдержаться, прежде чем потерял самообладание.

Я и так был слишком взвинчен.

Возможно, у меня уже не будет возможности загладить свою вину перед ней. Кейд и Дин, кажется, уверены, что с ней всё будет хорошо, но я не могу избавиться от страха, что это не так. Я чувствую, как моё старое горе снова поднимается на поверхность, оно всегда рядом, и я всегда ожидаю, что что-то снова напомнит мне о нём. И вот, девушка, которая мне небезразлична, лежит обессиленная, слишком близко к тому горю, чтобы я мог найти утешение.

Не проходит ни одного дня, чтобы я не думал о Натали и о том, как она умерла. Не проходит ни одного дня, чтобы я не переживал за неё, не скорбел о ней и не винил себя во всём случившемся. Сейчас больше, чем когда-либо, потому что я абсолютно уверен: если бы я никогда не любил её, если бы я никогда не уговаривал её сбежать со мной, если бы она никогда не убедила меня попытаться бросить всё это, она всё ещё была бы жива.