Падение клана Шэ. Том 1. Страница 9

– Ну и времена пошли! – Агатовый владыка рассмеялся. – Баоцзы рассуждает об искуплении с такой важностью, будто учёный муж, а не кусок непропечённого теста!

Цзиньюань проглотил обиду, хоть это и далось ему нелегко.

– Ты, кажется, достаточно прожил, чтобы отличать хорошее от дурного, демон. Что тебе стоит послужить благому делу? Или всё твоё существо этому противится?

Агатовый владыка прищурился по-кошачьи, словно задумался о чём-то приятном.

– Значит, помочь твоей Западной Шу… От бездумной куклы тебе будет мало толку, с моим умом ты сможешь добиться большего. Но и у меня будет своя цена.

– Какая? – насторожился Цзиньюань.

– Разумная. Ты поможешь мне покарать того, кто облил грязью моё имя и устроил из гробницы моего императора бандитское логово. Соглашайся, баоцзы, кажется, мы желаем одного и того же.

Цзиньюань улыбнулся, почувствовав себя вдруг невероятно усталым.

– Это благородная цель. Я тебе помогу. Видишь, ты уже встал на путь исправления!

Демон фыркнул и отвернулся, скрестив руки на груди.

– Думай как хочешь, мальчишка. Мечтай, пока можешь.

Он уселся под деревом, скрестив ноги и зажмурившись, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Цзиньюаню самому пришлось собирать хворост и разводить костëр. При себе у него была фляга с водой, рисовая лепëшка да немного вяленого мяса – скудный ужин, но достаточный, чтобы восстановить силы.

Цзиньюань предложил немного и демону, но тот даже не обратил внимания, будто погрузился в медитацию.

Цзиньюань думал, что от усталости заснëт немедленно, но сон не шëл. Из-за Зеркала глубин, положенного под голову, чтобы демон не украл его ненароком, заснуть стало ещë сложнее.

Зеркало напоминало ему об Орхидее. Жива ли она? Удалось ли ей выбраться? Вина грызла его сердце. Стоило закрыть глаза, как из тьмы вокруг костра выступил Лай Бань, а за ним и другие воины, молчаливые тени.

– Думаете о какой-то девчонке, – с упрëком сказал Бань. – А как же я? Ведь мы были как братья…

– А как же мы? – проговорил кто-то в рядах солдат. – Мы доблестно служили вам на южных границах. За что вы отправили нас на смерть?

– Но я не знал! – воскликнул Цзиньюань и проснулся. – Я хотел как лучше… – прошептал он.

Спасти сокровища Цзянху, отомстить за учителя. Ведь это была благородная цель. Ради этой цели он и сам готов был умереть.

Но не умер.

– Никто не знает будущего, – произнëс спокойный, глубокий голос. Цзиньюань ещë не слышал, чтобы демон говорил так печально. – Даже смерть приходит не ко всем.

Себя он имел в виду или кого-то другого?

– Хороший командир заботится о солдатах, как о своих детях. Хороший же вышел из меня отец… Все мои дети погибли в твоей гробнице.

– Это не моя гробница. А солдаты – не твои дети. – Демон вздохнул. – Ты же сам говорил, глупый баоцзы, что веришь в судьбу и не веришь в случайности. Так подумай лучше, зачем судьбе была угодна смерть тех воинов. Твои крики мешают мне медитировать.

Цзиньюань задумался. Ведь верно… не может случиться так, чтобы прекрасная девушка погибла, даже не показав ему своего лица. Не может быть такого, чтобы Бань, верный и преданный слуга, отдал свою жизнь ни за что. Не может быть, чтобы учитель…

Он бросил взгляд на демона, всё так же сидящего под деревом. Возможно, все эти смерти – цена, которую приходится платить за окончательную победу над злом.

Эта мысль не уменьшила его горя, но немного успокоила. Он начал перебирать в голове приказы, которые отдаст по возвращении в столицу: сколько серебра пожаловать семьям погибших, как помочь родителям Лай Баня с погребальными церемониями, как рассказать отцу о случившемся… и сам не заметил, как уснул.

Цзиньюаню казалось, что он на мгновение закрыл глаза, но, проснувшись, почувствовал, что солнце греет его щёку, услышал, как поют и перекрикиваются птицы… И, ещё не открывая глаз, понял, что на него кто-то смотрит.

Он осторожно глянул из-под ресниц и натолкнулся на немигающий взгляд золотых глаз.

Демон сидел над ним на корточках и задумчиво рассматривал… неужели как добычу?

Будто подтверждая эту загадку, тот облизнулся.

– Как давно я не ел свежих баоцзы! А этот лежит тут и прямо напрашивается! – нарочито громко проговорил он.

Цзиньюань тяжело вздохнул и сел.

– Ты что, правда ел людей? – спросил он, не желая на самом деле знать ответ.

– Я голодал триста лет, уже не помню ни вкуса еды, ни названий любимых блюд. – Демон ухмыльнулся, показывая клыки. – Но, может, если укушу тебя, то вспомню. Смотрел вот на тебя и вспоминал, какая часть у людей самая вкусная. Потроха наверняка горьковаты, живот твой будет слишком жёсткий, одни мышцы… Но, может, то место сзади, где даже у воинов скапливается жирок?

– Эй! – Цзиньюань покраснел, сердитый. Он много времени проводил среди солдат, но так и не приобрёл вкуса к грубым шуткам. – Лучше подумай о том, как тебе выглядеть почеловечнее!

– Человечнее? Я и так прячу свою красоту!

– У тебя жёлтые глаза и клыки. И кожа слишком белая. Когда мы спустимся в долину, в город, люди будут на тебя глазеть.

Демон вздохнул, картинно закрыл лицо рукавами. Цзиньюань решил, что он снова насмехается, но вот Агатовый владыка раздвинул рукава, и оказалось, что лицо его порозовело, глаза сделались карими, как у обычного человека, а зубы стали пусть и крупными, но ровными и обычными.

– Ну? Доволен теперь? Изуродовал меня и заставляешь людям показываться!

Цзиньюань раздражённо вздохнул. Агатовый владыка должен был по справедливости оказаться уродливым монстром, а оказался писаным красавцем. Вот так, видно, зло и совращает людей!

– Ты стал похож на человека, хорошо. Но представляться Агатовым владыкой нельзя. У тебя есть человеческое имя?

– Человеческое имя… – Демон взглянул куда-то мимо Цзиньюаня, словно возвращаясь памятью к далёким временам. – Путешествуя с императором, я назывался Хо Фэнбао. Он был молод, ему это казалось забавным.

– Хо Фэнбао… Как «огненный шторм»? Всё равно мало похоже на настоящее имя. Может быть… хотя бы Хуань?

– Как «сбивающий с толку»? Как «пылающий»? – Демон наклонился к нему. – Или как… «любовник»?

Цзиньюань угрюмо вздохнул.

– Ты и вправду бедствие.

Хуань Фэнбао довольно ухмыльнулся.

– Ты даже не представляешь какое, баоцзы.

Глава 4

Боль.

Боль – лучшее орудие. Но Фэнбао так привык к ней, что позабыл о её силе.

Триста лет боль росла в нëм, словно любимое дитя: вися на железных крюках, пронзавших его плоть, он заставил огонь течь по жилам. Тонкие, едва заметные струйки пламени, чтобы Белый Яд не заметил.

Когда-то Фэнбао гордился своей живучестью: небеса покарали его, но не смогли сломить, а битвы бок о бок с Цин-эром лишь закалили непокорный дух.

Он часто вспоминал одну и ту же картину: армия степняков, которая по всем предсказаниям, по здравому смыслу должна была стереть с лица земли пограничную крепость, втоптать армию Ся в красную пыль, дрогнула в конце концов и повернула обратно в степи. И, глядя с крепостной стены, усеянной трупами, как вражеская конница скачет навстречу багровому солнцу, они с Цин-эром, усталые, окровавленные, обернулись друг к другу.

В летописях рассказано, какую речь величественно произнëс император, какие награды повелел раздать. На деле же в тот миг было не до речей: они с Фэнбао скакали неистово, как сумасшедшие, и орали друг другу в лицо: «Мы бессмертные! МЫ БЕССМЕРТНЫЕ!»

Бессмертные…

Если бы они знали тогда, какое проклятие на себя навлекли.

Но привыкнуть можно ко всему. Даже к бессмертию, в котором есть лишь пламя, выжигающее изнутри, и привкус пепла на языке.

Он почти ушëл. Стал горьким, серым и невесомым, готовым рассыпаться в любой момент. Но тут объявился глупый мальчишка.