Убийство ворон (ЛП). Страница 9

— Такая сердитая маленькая кошечка. — Он ухмыляется, на долю секунды отрывая взгляд от поединка.

Но все, что мне нужно, — это секунда.

Я падаю, замахиваясь ногой и сбивая его с ног. Он падает, как мешок с гребаными кирпичами, и мои кинжалы скрещиваются у его шеи, прежде чем он успевает сделать что-то большее, чем моргнуть. Оседлав его, я наклоняюсь, ухмылка расползается по моему лицу. — Ты что-то говорил?

Его голова откидывается на мат, когда он издает задыхающийся смешок. — Я признаю. Ты чертовски великолепна.

Неприкрытая честность в его голосе застает меня врасплох, и мои кинжалы ослабевают. Улыбка сползает с его лица, яркие карие глаза встречаются с моими. И нет никаких признаков наглого мужчины, которого я привыкла видеть.

Я внезапно осознаю, что между нами нет расстояния, наши лица близко друг к другу, его тело под моим. Его жар ощущается как клеймо на внутренней стороне моих бедер.

Я громко сглатываю. Взгляд Лучиано опускается на мое горло, как будто он отслеживает изгибы моей кожи, изучая каждое мое движение.

А затем раздается очень мужской, очень очевидный кашель. Я наблюдаю, как выражение его лица исчезает, как Люк тщательно надевает свою маску и одаривает меня своей обычной хитрой улыбкой. — Не стесняйся оставаться там весь день, маленькая ворона.

Мне требуется еще секунда, чтобы собраться с мыслями, и между бровей Люка появляется небольшая морщинка, когда я молча убираю свои кинжалы и слезаю с него. Когда я протягиваю ему руку, он колеблется, и я закатываю глаза. — Это не предложение руки и сердца, Морелли.

— А жаль. — Но он принимает мое молчаливое предложение, его хватка крепка, когда я поднимаю его. Я отворачиваюсь, как только он отпускает меня, и уже собираюсь положить кинжалы обратно на стол, когда Вито выкрикивает новые требования позади меня. Стефано кивает мне, когда я возвращаюсь к группе, движение почти поздравительное. Но глаза Данте перебегают с Люка на меня, и его челюсть сжимается, когда он отмахивается от приказов Вито. — Тренировка окончена.

Я смотрю на часы и с удивлением понимаю, что он прав. Я направляюсь за своими вещами, натягиваю кроссовки и толстовку, чтобы вернуться в свои апартаменты и переодеться до встречи с Воронами. Лучиано бесшумно исчезает, Стефано и Вито уходят вместе. А потом остается только Данте, его пристальный взгляд прожигает мне спину, когда я закидываю сумку на плечо.

— Ты собираешься сказать, что там ни было у тебя на уме? — Спрашиваю я, направляясь к двери. — Или тебе просто нравится рычать на меня из темных углов?

— Морелли хочет тебя.

Моя рука замирает на дверной ручке, и я недоверчиво поворачиваюсь к нему. — Прости?

— Я сказал...

— Нет. — Я поднимаю руку. — Я слышала именно то, что ты сказал. Но я не понимаю, какое тебе гребаное дело, даже если бы это было правдой.

Он выдерживает мой взгляд. — Что, если я делаю тебя своим делом?

— Тогда вот это, — я делаю жест между нами, — закончено, Данте.

— Нет, не закончено.

Вздыхая, я тянусь, чтобы открыть дверь. — До тебя что, еще не дошло, В'Ареццо. Это никогда не было чем-то большим, чем временным. И если ты хочешь вести себя как гребаный пещерный человек, будь моим гостем. Но я не твоя.

Его рука ложится поверх моей, снова захлопывая дверь. — О, нет. Ты не убегаешь от этого разговора, tentazione. Расскажи мне, куда ты ездила этим летом.

От резкой перемены у меня кружится голова. — Я... что?

— Ты слышала меня. — Данте подходит почти вплотную, вторгаясь в каждый дюйм моего пространства. Он зарывается лицом в мои волосы и делает глубокий вдох, как будто втягивает меня в свои легкие. — Ты уехала. От тебя ни слова. Вороны ничего не говорили. Этот ублюдок Росси крепко держал их в узде. Куда ты подевалась, Кэт?

— Не твое дело, — с трудом выдавливаю я. Он смеется в меня, и его руки скользят вверх по моим рукам, медленно прижимая мои ладони к деревянной двери.

— Как я и сказал, — мягко произносит он. — Я делаю тебя своим делом, Катарина Корво.

Одной рукой он держит мои запястья над моей головой, моя грудь выпячивается навстречу ему. Он издает низкий горловой стон, и его другая рука опускается вниз, чтобы поднять мое лицо к своему.

— Нет, — шепчет он мне в губы. — Мы даже близко не закончили, tentazione.

Его поцелуй не нежный. И близко нет. Это клеймо, притязание. Его язык переплетается с моим, его губы требовательные и твердые, когда его рука обхватывает мое горло.

Давит, всегда испытывает.

Я высвобождаю свои запястья из его хватки, обхватываю его пальцы на своем горле и поворачиваю нас, пока Данте не оказывается прижатым к двери, я запускаю пальцы в его темные волосы, пока наши губы борются за доминирование. Это кажется почти слишком легким, когда его руки скользят вниз, поднимая мои ноги вокруг его талии. Он отстраняется, его зубы прижимаются к моей шее, пока я с предостерегающим рычание не откидываю его волосы назад.

Я ничего не говорю, когда он щелкает замком на двери, запирая нас изнутри. Я просто вдыхаю его, наслаждаясь вкусом его губ, пока он ведет нас обратно, прижимая меня к матам. Ему требуется несколько секунд, чтобы стянуть с меня леггинсы, я нащупываю его твёрдость, спускаю его спортивные штаны — его член уже твёрдый и горячий в моей руке, он чертыхается, когда я провожу пальцем по влажной горячей головке.

— Защита, — хрипит он. — У меня ничего с собой нет.

Я притягиваю его ближе, закрывая глаза. — Это не проблема.

— Спасибо, черт возьми, — стонет он, и я со стоном откидываю голову назад, когда он входит в меня. Он не нежный, но я и не хочу нежности. Нежность сейчас была бы опасно близка к подчинению, а это совсем не про то, что сейчас.

Задыхающиеся, влажные звуки наполняют комнату, мышцы его спины и плеч перекатываются, когда я провожу по ним ногтями, наслаждаясь отметинами, которые оставляю после себя. Его рука цепляется за мое колено, толкая меня вверх и наружу, толкаясь по таким местам, что у меня закатываются глаза.

Мои руки скользят под серую майку, натянутую поверх золотистой кожи, наслаждаясь ощущением его тела, твердости его груди и мягкости легкой россыпи волос, покрывающих ее. Мой ноготь царапает его соски, и он шипит. — Еще.

— Нет. — Просто чтобы подразнить его, я слегка царапаюсь, и он выходит из меня, переворачивая мое тело и поднимая меня на колени. Горячие губы прижимаются к моей влажной коже, когда он снова входит в меня, другая его рука опускается, чтобы пощипать мой клитор. — Посмотри на нас, Катарина.

Я открываю глаза, разглядывая нас двоих, отражающихся в зеркале напротив. Мы оба были одеты сверху, Данте держал пальцы на моей киске, а одной рукой под толстовкой обхватывал мою грудь, перекатывая сосок между пальцами в наказание за мое поддразнивание. Вид того, как его член входит и выходит между моих бедер — откровенно непристойный, и мышцы внутри невольно сжимаются вокруг него.

Он снова кусает меня за шею, прямо над отметиной, которую оставил раньше. — Только не говори мне, что мы не созданы друг для друга, tentazione. Солги им всем. Ври себе, если тебе от этого станет легче, но никогда, черт возьми, не смей врать мне.

Он покручивает мой клитор, пока я не вскрикиваю, мое освобождение накатывает подобно цунами, моя киска подергивается вокруг него, когда он толкается в меня.

Я выдавливаю слова между судорожными вдохами. — Это ненадолго, Данте. Мы с тобой — не навсегда.

Мы не можем быть вместе. Он снова кусает меня за шею, молчаливое наказание, когда я отстраняю голову. — Мы могли бы быть. Если бы ты, блядь, перестала бороться с этим, ты, приводящая в бешенство женщина.

Именно дразнящий подтекст в его словах, невысказанное предположение, что он получит именно то, что хочет, заставляет меня сорваться.

Я отстраняюсь от него, выпрямляюсь и подтягиваю леггинсы. Он откидывается назад, полный ленивого удовлетворения и мужских ожиданий.

Моя рука не дрожит, когда я роюсь в сумке и вытаскиваю «Глок». Когда я поворачиваюсь и направляю его, ухмылка исчезает с его лица. — Катарина.