Убийство ворон (ЛП). Страница 4

Нет. Его взгляд на мне и на моей шее.

Моя рука дергается от желания дотянуться и прикрыть отметину, которую он оставил, клеймо, которое он пытался оставить на моей коже. Моего макияжа достаточно, чтобы полностью скрыть это. Никто не сможет этого увидеть.

Мои пальцы сжимаются в кулак, когда я делаю шаг вперед. Вороны замирают сразу, но я направляюсь к Полу. Его глаза опущены, челюсть сжата. Он дергается, когда я кладу руку ему на плечо.

— Я сочувствую твоей потере, — бормочу я, и он вздрагивает. Его глаза влажны, когда он поднимает на меня взгляд.

— Я не знал...

Я прервала его панические объяснения. — Я знаю, Пол. Начинай взывать.

Понимание появляется на его лице вместе с замешательством. — Но… но он был предателем. Он нарушил Омерту.

Его голос срывается на последнем слове. Пол — новоприбывший, один из самых молодых здесь в качестве cugine — младшего солдата, даже близко не имеющего статуса состоявшегося мужчины. Жалость сжимает мне грудь. Он увидит гораздо больше, чем это, прежде чем закончится его пребывание здесь. Я не могу защитить его от этого.

Но я могу дать ему это.

— Зови своего брата, Пол, — шепчу я. — Вороны последуют за тобой.

Он неуверенно кивает, этот мальчик, который стал взрослым в тот момент, когда увидел, как казнят его брата за предательство. Выдохнув, он берет несколько секунд на то, чтобы взять себя в руки, прежде чем поднимает голову.

Его крик эхом разносится по Двору, скорбный вопль горя, который ударяет меня прямо в грудь, даже когда я делаю вдох и следую его примеру.

Одно за другим. Наше горе нарастает одно за другим, пока пространство вокруг нас не заполнится криками.

Услышь нас.

За все время, что мы здесь, мы ни к кому не взывали. Данте выпрямляется, его маска немного слетает, прежде чем он стирает это выражение со своего лица. Лучиано, в кои-то веки лишенный своего обаяния, молча стоит перед нами, наблюдая.

Мы — Вороны.

И мы скорбим о потере одного из наших.

Когда наши голоса затихают, наши резкие крики заглушаются ограничениями нашего собственного горла, я поворачиваюсь к Дому. Возможно, он был прав раньше. Нет необходимости вдалбливать это конкретное сообщение до конца.

Тишина во Дворе подсказывает мне, что сообщение уже получено.

— Сожги его, — говорю я хрипло. — Отправь пепел его родителям. Я поговорю с ними.

Пол с другой стороны от меня напрягается, но не спорит, ни о чем больше не просит. Антону повезло, что для него вообще устроили зов, и он это знает. Я сделала это для него, чтобы попытаться подтолкнуть кого-то из моих в правильном направлении и не дать его сердцу ожесточиться от обиды и гнева.

Но мое милосердие имеет предел. И наши предатели не уходят на покой с семьей.

Глава третья. Данте

Рокко молча стоит рядом со мной, наблюдая за шоу, но не думаю о новостях, которые он только что передавал прервавшись прямо посреди, его внимание привлекли Вороны.

Нет, мои мысли полностью сосредоточены на женщине, которая приводит меня в бешенство. Катарина поднимает голову, ее крики легко различимы среди криков других Воронов.

Она скорбит, несмотря ни на что, и легчайший укол вины пронзает мою грудь. Антон Маранзано мертв из-за своей двойной игры. Он даже не был особо полезным «кротом», слишком преисполненным чувства собственной важности, чтобы в его голове оставалось много места для чего-то стоящего.

Он сделал свой собственный выбор, пытаясь пробиться наверх в мире, который всегда собирался его пережевать и выплюнуть. Я не собираюсь лить слезы из-за предателя.

Тем не менее, я почувствовал толчок в груди, когда Вороны начали кружить. Они знают, как устроить шоу, упиваясь своим вороньим прозвищем. Их методы общеизвестны, но такое редко можно увидеть на публике. По крайней мере, до сих пор.

Кэт встречается со мной взглядом, и я опускаю подбородок в знак признательности.

Сообщение получено.

Я слушаю Рокко вполуха, пока он продолжает с того места, на котором остановился, но затем моя голова резко поворачивается в сторону. — Скажи это еще раз.

Его губы плотно сжимаются. — Николетта Фаско мертва.

Это объясняет отсутствие Джио. Обычно он был бы здесь, прятался по углам и рычал на всех, но его нигде не видно. — Каким образом?

Рокко переминается с ноги на ногу. — Пока не уверен.

Старшая дочь криминального авторитета Фаско мертва. Это неожиданно, а я не люблю сюрпризов. — Выясни.

Мои губы сжимаются, когда Вороны расходятся, оставляя тело Антона там, где оно лежит, у северного дуба. Красные листья колышутся на ветру, они такого же цвета, как лужа крови под ним.

Кэт тихо разговаривает со своим вторым, громоздким татуированным блондинистым ублюдком, который смотрит на нее со слишком большой одержимостью во взгляде. Доменико Росси сам по себе является тихой силой. Так и должно быть, поскольку он руководил Воронами в отсутствие Кэт в течение нескольких месяцев.

Меня колет любопытство. Один день здесь, на следующий — уже нет. Необычно для наследницы так долго отсутствовать, особенно когда пять криминальных семей так сосредоточены на текущем потоке. Это первый случай в истории так называемого «Университета Мафии», когда все пятеро наследников учатся одновременно.

Линии фронта уже начертаны.

Отношения между семьями американской мафии меняются, и я не могу сказать, в какую сторону лягут карты. Пока нет.

Но если дочь дона Фаско мертва, значит, опасность витает в воздухе.

Рокко прослеживает за моим взглядом. — Все еще тоскуешь?

— Отвали, — рявкаю я. Никого нет достаточно близко, чтобы услышать низкий смех Рокко. Он единственный, кому я позволил бы выйти сухим из воды.

— Как поживает наша маленькая наследница?

Его тон слегка презрительный, когда мы идем в ногу, покидая Внутренний Двор, чтобы направиться в обеденный зал. Преподаватели настаивают на том, чтобы мы соблюдали распорядок дня.

Мы могли убивать друг друга четыре часа, но в пять? Сядьте на свою задницу и ужинайте вместе, как цивилизованные люди.

— Не недооценивай ее, — предупреждаю я его, бормоча под нос. Кэт не смотрит на меня, когда мы проходим мимо, она полностью сосредоточена на том, что говорит ей ее правая рука. — Все наследники опасны, Рокко.

И женщина, вонзающая кинжалы мне в спину, вполне может быть самой опасной из всех.

Глава четвертая. Катарина

— Он пялится на тебя. — Голос Дома звучит на грани насилия, и я скрещиваю руки на груди, чтобы не ударить его по лицу, совсем как в детстве. — Катись к черту со всем этим дерьмом, Доменико. Есть что сказать полезного?

Дом наклоняет голову, но его челюсть все еще дрожит, когда он загораживает меня от Данте. Просто чтобы подразнить его, я делаю шаг вправо. Его ноздри раздуваются. — Кэт.

Смягчаясь, я закатываю глаза. — Беспокоишься, что я упаду в обморок от ощущения его взгляда на себе? Я думаю, мы в безопасности.

Дом опускает взгляд на мою шею. — Ты уверена в этом?

Я подхожу на шаг ближе. — Ты не должен читать мне лекцию о моем выборе, Доменико. Ты хочешь быть моим силовиком? Трать меньше времени на то, чтобы строить мне гребаные щенячьи глазки, и больше времени на то, что важно.

Его глаза закрываются. — Прекрасно. Николетту Фаско нашли мертвой. Зарезанной. Это было жестоко.

Его резкая смена темы заставляет мои мысли спотыкаться друг о друга, пытаясь уложить информацию в голове. — Ублюдок.

Мои мысли мгновенно переключаются на Маттео, но я отбрасываю их. Никто из нас не охотится за женщинами или детьми.

Это почти святое. Есть только одно исключение, и оно, черт возьми, точно не было застенчивой девушкой, которая проводила большую часть своего времени, уткнувшись в книгу. Нет, единственное исключение из Cosa Nostra, пяти преступных семей мафиозной Америки... это я.