Темный Лекарь 15 (СИ). Страница 9

Ведьмочка нахмурилась.

— Но как же… Разве Ольга не твоя прапраправнучка? Ты всегда её так называл.

Я пожал плечами.

— Для удобства. На самом деле, я полагаю, что она прямой потомок моего дяди или другого близкого родственника. Так что, фактически, она мне скорее внучатая племянница.

— Вот как… — задумалась Октавия, — Ольга расстроится, когда узнает.

— А мы ей не скажем, — подмигнул я в ответ, а затем перевёл взгляд на Регину, — и ты не говори.

В случае с Региной всегда лучше отдать прямой приказ, чем ждать потом мелкой пакости.

Я успел обсудить с ней ещё некоторые детали заговора Князей и войны против моего клана и хотел уже приступить к расспросам о наших главных врагах — Тенях.

Как вдруг, услышал шаги за дверью. Переключившись на одного из своих теневых разведчика, я увидел, что это Прохор.

А спустя минуту в нашу импровизированную темницу вошёл и он сам.

— Надеюсь, не сильно помешал? — спросил он, — Макс, извини, что прерываю, но, помимо горы трупов, с которыми всё понятно, у нас тут ещё и несколько сотен пленных. И я понятия не имею, что с ними делать.

Я хмыкнул. Действительно, многие вассалы Штайгеров не стали драться, а просто сдались. И, похоже, мне снова придётся ненадолго прервать допрос, чтобы заняться срочными делами. Нельзя забывать, что фактически война с Гюнтером всё ещё не закончилась.

— Хорошо, — кивнул я Калинину и направился к выходу. — Пойдём разберёмся с пленными. Регина никуда не денется.

Едва я переступил порог темницы, как за спиной послышался довольный голос деда:

— Ну наконец-то! Скучные политические темы закончились, можно вернуться к действительно важному. — Я обернулся и увидел, как лич потирает руки с видом ребёнка, которому разрешили поиграть с новой игрушкой. — Регина, а теперь поговорим о твоих экспериментах с временными петлями. Я правильно понял, что ты научилась замыкать энергетические контуры без внешних источников?

Глава 5

Мы с Прохором быстро поднимались наверх из подземелья замка. Калинин шагал рядом со мной, периодически поглядывая в мою сторону. Было видно, что его что-то беспокоит.

— Макс, — наконец решился он, — а что мы вообще собираемся с ними делать? Я имею в виду пленных. Кормить их — дорого, охранять — тоже требует людей. А пользы от них…

— Увидишь, — коротко ответил я. — Не всегда самое очевидное решение оказывается лучшим.

Мы вышли на площадь перед замком через главные ворота. Картина была весьма впечатляющей. Более трёхсот человек выстроились в ровные ряды под пристальным вниманием гвардейцев. Именно столько вассалов Штайгеров предпочли сдаться, когда поняли, что их битва проиграна.

Пленники стояли молча, но я видел, как их глаза беспокойно метались по сторонам. Особенно их нервировали химеры, расположившиеся по периметру площади. Броненосцы с их тяжёлой поступью и металлическими доспехами выглядели устрашающе даже в состоянии покоя.

Но больше всего внимания пленных привлекала Вьюнка. Гигантская плетистая химера мягко, но настойчиво корректировала положение тех, кто пытался слишком активно шевелиться или отступить от общего строя. Её лозы с шипами размером с кинжал деликатно подталкивали нарушителей обратно в ряды, не причиняя вреда, но недвусмысленно демонстрируя последствия неповиновения.

— Впечатляющее зрелище, — пробормотал Прохор. — Они выглядят так, словно ожидают казни.

— Не без оснований, — кивнул я,

Остановившись на возвышении ведущей вниз широкой лестницы, я окинул взглядом собравшихся. Тишина была такой плотной, что слышался лишь шорох ветра да изредка металлический лязг обмундирования гвардейцев.

— Что ж, — начал я, повысив голос, чтобы меня слышали все, — обычно я рад гостям в Рихтерберге. Но вас, насколько я помню, никто не приглашал. Тем более с оружием в руках.

Пробежал едва заметный ропот, но тут же стих под тяжёлыми взглядами охраны.

— Эта маленькая война несколько подпортила облик моего любимого города, — продолжил я, делая паузу и внимательно разглядывая лица пленников. — И я считаю вполне справедливым, если виновники сами же и восстановят причинённые ими разрушения.

Некоторые из пленных переглянулись. В их глазах мелькнула слабая надежда — возможно, их ждёт не смерть, а принудительные работы.

— Поэтому вы все будете работать на благо клана Рихтер и Рихтерберга, — объявил я жёстко. — Выбора у вас нет. Вопрос лишь в том, в каком виде вы это будете делать.

Напряжение в рядах пленных стало почти осязаемым. Я видел, как некоторые сжимали кулаки, другие нервно сглатывали.

— Те из вас, кто особенно горд и не желает признавать новую реальность, будут выполнять свои обязанности в качестве умертвий, — холодно продолжил я. — Для мёртвых вопрос гордости, как правило, теряет актуальность.

Несколько человек в первых рядах заметно побледнели. Кто-то из задних рядов едва слышно застонал.

— Однако те, кто окажется поумнее, — голос мой стал чуть мягче, но не менее властным, — могут принять одну из клановых печатей рода Рихтер. Эта печать гарантирует, что вы больше не сможете навредить моему клану, но позволит остаться в живых. Во всяком случае до тех пор, пока ваша безусловная лояльность моему роду не окажется под вопросом.

Я снова сделал небольшую паузу, дав время слушателям переварить информацию, а затем добавил ещё некоторые подробности того, как именно будет работать печать, а главное какие кары им грозят за попытку обойти её ограничения.

Наконец, я добавил и капельку мёда в эту бочку с дёгтем.

— И возможно, в будущем вы даже сумеете заслужить своего рода прощение и занять определённое место в клановой структуре Рихтеров.

Гробовое молчание повисло над площадью. Я мог практически слышать, как в головах пленных проносятся мысли, взвешиваются варианты. Жизнь с ограничениями против вечного рабства в облике нежити. Выбор был очевиден.

Не успел я закончить речь, как сразу же раздались голоса:

— Я согласен на печать!

— И я тоже!

— Согласны! Готовы принять печать!

Десятки голосов слились в один гул. Что угодно, только не превращение в умертвие — эта мысль читалась на каждом лице.

Прохор, стоявший рядом со мной, наклонился и тихо спросил:

— Организовать пропуск по одному? Помню, как ты ставил печать Арни. Кажется, это требовало непосредственного контакта и концентрации.

Я покачал головой:

— С того момента мои силы значительно возросли, так что больше в этом нет необходимости.

Подняв руку, я в последний раз обратился к толпе:

— Есть ли среди вас кто-то, кто отказывается принять печать клана Рихтер?

Тишина. Даже те, кто поначалу колебался, теперь молчали. Альтернатива была слишком ужасающей.

— Прекрасно, — кивнул я и поднял руку с перстнем-печаткой.

Зелёное пламя в глазницах черепа на кольце разгорелось ярче. Я направил перстень на толпу и начал плести заклинание. Магическая энергия потекла из меня мощным потоком, но не хаотично, а по строго выверенным каналам.

Несколько секунд, и вся площадь озарилась мягким зелёным светом. Он исходил не от моего перстня, а словно поднимался снизу, из самых камней мостовой. Свет коснулся каждого пленника, обвил их тела тонкими нитями энергии, а затем сконцентрировался на их левых запястьях.

Когда свечение погасло, у каждого из более чем трёхсот человек на руке красовалась небольшая, но отчётливо различимая печать — стилизованный череп с зелёными глазами, символ клана Рихтер.

— Невероятно, — выдохнул Прохор, глядя на результат. — Это что, так можно было?

— Да, — кивнул я, пряча руку в карман. — Но главное условие — добровольное согласие всех участников. Иначе я использовал бы это ещё до битвы. Зачем драться, если можно просто поработить врагов одним заклинанием?

Прохор недоумённо нахмурился:

— Но печать же подчиняет их воле клана в любом случае…

— Магия печатей, особенно с мощными ментальными установками, имеет множество ограничений, — пояснил я. — Принуждение работает только против тех, кто уже готов сдаться. Попробуй применить это к фанатикам или людям, готовым умереть за свои убеждения, и заклинание просто не сработает. А если даже сработает, то печать получится слабой и ненадёжной. Тем более, что наш клан даже не специализируется на ментальной магии. А, если ты помнишь, то даже Регине в большинстве случаев требовались определённые ритуалы, чтобы подчинить чью-то волю.