Фортуна Флетчера (ЛП). Страница 26

После этого мне приходилось регулярно встречаться с Мейсоном. Уильямс, очевидно, считал, что для меня будет честнее сражаться с Мейсоном, чем с теми, кого я мог легко победить. А Мейсону это давало некоторую разминку, поскольку я, по крайней мере, оказывал большее сопротивление, чем кто-либо другой. Кто-либо, кроме лейтенанта Уильямса. В редких случаях он сам выходил в начерченный мелом квадрат и демонстрировал, что даже у нашего Билли есть хозяин.

Но даже тогда он никогда не выкладывался на полную. Он фехтовал ровно столько, чтобы проверить свое мастерство, а затем заканчивал бой какой-нибудь шуткой, от которой все смеялись, даже Мейсон.

Мне и так было несладко встречаться с Мейсоном дважды в неделю на дубинках, но по какой-то причине этот мерзавец по-настоящему на меня ополчился, и я оказался с ним в смертельной схватке, с реальным шансом остаться калекой. Жаль только, что я не смог этого избежать, но я по уши влип, прежде чем понял это. Игра началась с драки на камбузе во время ужина. Драки на камбузе были обычным делом на корабле, ибо, помимо еды, над которой уже успел поиздеваться корабельный кок, нам разрешалось готовить и свои собственные блюда.

А это означало, что десятки из нас толпились в узком, душном пространстве, и терпение быстро иссякало. У каждого кубрика для этого был свой котелок, и за небольшое вознаграждение Его Высочеству Коку мы могли поставить их на его плиту, чтобы состряпать что-нибудь по своему вкусу. Все котелки были из кладовой казначея и выглядели одинаково, так что случайно прихватить чужой котелок было еще одним источником ссор. Поскольку я так вымахал, обязанность забирать наш котелок обычно ложилась на меня. Я мог легче пробираться сквозь толпу и теперь ловко расчищал себе путь, работая локтями по ушам товарищей. Примерно через две недели после того, как мы начали фехтовать на дубинках, я был на камбузе, чтобы забрать наш котелок и карри по-индийски, которое мы приготовили. Я весело проталкивался сквозь толпу, ругая кока, как и все остальные, и потянулся за нашим котелком, когда чья-то рука метнулась вперед и схватила его.

— Это еще что такое? — спросил я смелым голосом, ибо видел, кто это: длинный тощий тип по имени Баркер, со странным дергающимся глазом, так что никогда не знаешь, куда он смотрит.

Он был выше меня, но весил вдвое меньше, и большая часть команды его откровенно презирала, поскольку у него была репутация доносчика боцману.

За это его выгнали из трех или четырех артелей, пока он не нашел компанию, которая могла его терпеть. Я усмехнулся, но он уставился в ответ, наглый как черт, и имел наглость со мной спорить.

— Это наш котелок! — резко сказал он.

— Отвали! — сказал я и отдернул его руку. Я бы на этом и закончил, но он схватил меня за запястье и начал бороться. Силы в руке у него не было, но он раздражал меня своей настойчивостью.

— Проклятый ублюдок! — сказал он. — Вор!

И наступила тишина, когда люди отступили назад. Брань на нижней палубе была обычным делом, но назвать человека вором было смертельным оскорблением. Волна гнева захлестнула меня, и я, не думая, наотмашь ударил его и отправил в полет. В нем не было ни капли веса, и он попятился, пока не споткнулся и с грохотом не сел на палубу. Все рассмеялись, я почувствовал себя донельзя ловким парнем, и Баркер встал.

— Смейся, пока можешь, парень, — сказал Баркер, — я расскажу Билли, что ты сделал.

— К черту Билли! — сказал я, и громкое «ура» эхом прокатилось по камбузу. Все старые моряки хлопали меня по спине, и голова у меня раздулась до невероятных размеров.

Господи всемогущий, каким же я был дураком! На лице Баркера была мерзкая ухмылка, но даже тогда я не видел, что грядет, и вернулся в наш кубрик, как король каннибальских островов. Слух о моем поступке бежал впереди меня по нижней палубе, обрастая подробностями с каждым рассказом. К тому времени, как я добрался до нашего кубрика, Сэмми и остальные уже все знали.

— А вот и он! — сказал Сэмми, сияя от уха до уха.

— Здорово ты ему сказал! — добавил Норрис.

— Хе-хе-хе! — хихикнул Джонни Бэсфорд.

— Дал Мейсону от ворот поворот, да? — спросил Сэмми, и на моем безоблачном горизонте появилась первая тень.

— Нет, — сказал я, — это был Баркер.

Улыбка сошла с лица Сэмми, и он стал смертельно серьезен.

— Джейкоб, парень, ты ведь сказал это Мейсону, правда?

— Нет, это был Баркер.

— Христос! — сказал Сэмми. — Ты оскорбил Билли Мейсона перед всем кораблем. Разве ты не знаешь, что это одна из его забав — красть чужие котелки? И он всегда использует для этого Баркера. Так он добирается до тех, на кого ополчился.

— Сэмми! — сказал Норрис. — Вот он идет!

Мы посмотрели и увидели фигуру, идущую по палубе со стороны кормы. Он шел, как тигр, полный угрозы, и тишина следовала за ним, как волна. Вся палуба слышала каждое последующее слово. Он надвигался на нас, как рок, и остановился у нашего стола.

Вблизи он был еще страшнее, если такое вообще возможно. Его лицо состояло из одних костей. Тяжелая челюсть, тяжелые брови, блестящее лицо с вытаращенными глазами.

— Сидеть! — сказал он, и мы шестеро сели, как собаки.

Сэмми сделал все, что мог.

— Ну-ну, Билли! — сказал он, веселый как никогда. — Давай-ка мы с тобой это обсудим за стаканчиком рома. Норрис, принеси бутылку!

Сэмми протянул руку, чтобы дружески взять Мейсона за локоть. Хрясь! Ударив с яростной точностью, Мейсон со всей силы опустил костяшки пальцев на запястье Сэмми. Это было так внезапно, что Сэмми, который молча выдержал тридцать шесть ударов плетью, взвизгнул от боли. Мейсон усмехнулся.

— Заткнись ты, старый хрыч. Ты мне не нужен… мне нужен он! — Он ткнул в меня толстым пальцем. — Ты, Флетчер! Ты мне дашь три вещи, или я буду ссать на тебя каждый раз, как увижу. Первое: отдай мне мой ужин, сейчас же! — Он указал на котелок с рагу.

Я посмотрел на Сэмми в поисках совета, и он едва заметно кивнул. Я подвинул котелок к Мейсону.

— Хорошо! — сказал тот. — И второе: извинись, что пытался отнять его у моего приятеля.

Я снова посмотрел на Сэмми, и он кивнул.

— Прости, — тихо сказал я.

— Громче! — приказал он. — Скажи громко.

— Прости! — повторил я.

— Теперь третье, чтобы все здесь знали, кто вор, а кто нет: ты принесешь мне мой ужин и пойдешь за мной к моему кубрику, сзади.

Сделать это означало бы позор и унижение перед всем сообществом, в котором мне предстояло жить. Вся нижняя палуба замерла в напряженном молчании. Я посмотрел на Сэмми, и он опустил голову. На этот раз он ничем не мог помочь, и решение было только за мной.

— Нет, — сказал я, — я отдал тебе ужин и извинился. Разве этого не достаточно?

— Все или ничего, — сказал Мейсон.

— Нет, — повторил я. Я боялся его, но еще больше боялся того, что он требовал.

— Хорошо! — сказал он. — Тогда встретимся завтра на баке, и я тебя как следует отделаю, Флетчер. Мой приятель договорится с этим. — Он указал на Сэмми и осклабился, как череп. Затем он поднял котелок с рагу. — Можешь оставить себе это ниггерское дерьмо, — сказал он и перевернул котелок на наш стол, так что рагу выплеснулось и растеклось повсюду.

Затем он гордо удалился, оставив нас в позоре от того, как один человек подчинил себе шестерых.

— А ну, парни, — сказал Сэмми, — давайте уберем это, — и мы принялись за дело, неловко, как пьяные.

— Мы не можем пойти к мистеру Уильямсу? — отчаянно спросил я.

Сэмми усмехнулся.

— Клятые офицеры! Какое им дело? — Он кивнул в сторону кормы. — Они уже обо всем знают, делают ставки и рассказывают друг другу, какие у них на нижней палубе бойцовые псы. Тебе придется с ним драться, Джейкоб. — Затем он оглядел меня, и ему в голову пришла мысль. — А впрочем, почему бы и нет? Посмотри на себя, какой ты здоровый, чертяка, может, и победишь!

Сэмми всячески пытался меня подбодрить, но душа у меня была свинцовой. Я был очень молод, помните, и люди получше меня боялись Мейсона. Сам Сэмми рассказывал мне, что вскоре после вступления «Фиандры» в строй, один безумный ирландец, сильный как бык, по имени О'Мира, бросил вызов Мейсону, и тот основательно втоптал его в палубу, выбив один глаз и переломав все пальцы. После этого О'Миру списали со службы, и он уже никогда не был прежним.