Фортуна Флетчера (ЛП). Страница 13

— Есть, сэр, — ответил я, когда тяжелая рука схватила меня за локоть, и помощник боцмана бегом протащил меня через квартердек и вниз по сходному трапу на орудийную палубу.

По доброте душевной, свойственной морскому люду, он не упустил случая немедленно начать мое обучение их маленьким хитростям.

— Слышь, ты, фермер сраный! — прошипел он мне в ухо. — Офицеру, твою мать, говорят «Есть, сэр!». А то тебя и мать родная, твою мать, не узнает! Слыхал?

С секундным промедлением я выдавил:

— Есть, сэр.

— То-то же! — хмыкнул он.

И вот мы уже пробирались сквозь срежиссированный хаос работающей орудийной палубы. Она тянулась от носа до кормы, во всю длину корабля, но в ней едва хватало места для всего нагроможденного там снаряжения. Пульсирующая машина из людей, железа и дерева, забитая до отказа так, что некуда было и шагу ступить, чтобы не наткнуться на какую-нибудь снасть.

Мой провожатый остановился у молодого офицера, который в отчаянии орал на один из орудийных расчетов. Это был невысокий мужчина с большой головой и нескладными конечностями. На нем была круглая шляпа, как у простого матроса, и он весь так и прыгал от переполнявшей его энергии. Это был мистер Сеймур, второй лейтенант и повелитель корабельных орудий. Все его внимание было приковано к одному канониру, который стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу за казенной частью своего орудия, со спусковым шнуром, свисавшим из кулака.

— Нет. Нет. НЕТ! — вскричал лейтенант, в ярости топая ногой и замахиваясь на голову матроса своей рупорной трубой. — Плавнее, косоглазый ты салага! Пошел прочь! Пошел прочь, чтоб ты сгнил! — Он оттолкнул матроса в сторону и схватил вытяжной шнур. — Вот так! — сказал он, приседая, чтобы прицелиться вдоль ствола. — А затем… плавно! — Он дернул за шнур, и кремневый замок высек сноп искр и полыхнул порохом. — Сделаешь еще раз не так, и следующими шарами, которые я заколочу в этот ствол, будут твои собственные!

Матрос неловко ухмыльнулся, и лейтенант повернулся ко мне и к помощнику боцмана.

— А вам что надо, чтоб вас сгноили?

— Новобранец на борту, мистер Сеймур, сэр, — отрапортовал помощник боцмана, отдавая честь. — Прислан на учение к своим товарищам… к орудию Сэмми Боуна, сэр.

— Ну? Ну? Так чего стоите! Орудие номер восемь, вон там. — Он указал на ближайшую пушку, но тут что-то привлекло его внимание, и он, оборвав себя на полуслове, в ярости понесся по палубе. — Я сказал, враг позади траверза! А вы наводите в сторону носа, шайка вы лягушатников, чтоб вас Бог покарал! — Он со всей силы пнул одного матроса под зад и огрел другого по ушам своей рупорной трубой.

— Эх… — вздохнул помощник боцмана, с крайним одобрением кивая, — вот кто заставит этих сраных лентяев запрыгать! — Затем он подвел меня к орудию номер восемь. — Сэмми? — сказал он. — Это в твою артель. Приказ мистера Уильямса. — И он ткнул в меня большим пальцем.

Тощий человечек повернулся и посмотрел на меня. Он был гол до пояса, блестел от пота, а его яркие черные глаза по обе стороны от острого, хорькового носа сверкали. Волосы у него были белоснежными, и выглядел он стариком. Он свирепо уставился на меня.

— Ну, чего встал как истукан! — произнес он с сильным йоркширским акцентом. — Берись за эту хренову таль и тяни! Нам тут двоих не хватает, ты…

И тут из него полился такой поразительный поток изобретательной брани, какой только мог породить человеческий разум. По сравнению с Сэмми Боуном лейтенант вербовочной службы Спенсер был просто хористом, играющим со своим первым грязным словечком.

Так что я взялся и потянул. Вся моя натура противится физическому напряжению. В нем нет выгоды. Но природа создала меня большим и сильным, и в тот день я был этому рад. Я тянул и тянул, пока все тело не заныло, и я не взмок, как остальные. Голова у меня была в тумане, и я был совершенно счастлив раствориться в толпе и делать то, что мне говорят.

Позже меня отправили в самые недра корабля, чтобы выдать казенное обмундирование из сырых тайн кладовой казначея. Макфи был там со своим стюардом, занятый списками и бумагами, и они вдвоем игнорировали меня достаточно долго, чтобы я проникся осознанием их великой важности. Стюард, толстенький человечек по имени Дэнни Смит, со свиным круглым носом и женскими губами, вызывал у меня тошноту, и я держался от него как можно дальше, но Макфи, похоже, он вполне нравился.

Наконец Макфи соизволил меня заметить.

— Ну что, Смит, — сказал он, — вот джентльмен, который считает себя слишком хорошим для ведомства казначея. Что вы о нем думаете?

— Корм для виселицы, не удивлюсь, мистер Макфи, — ответил тот, и они принялись со злобой препарировать мою внешность, словно пара старых баб.

Настояние мистера Уильямса, чтобы я стал моряком, сослужило мне плохую службу, нажив в лице казначея лютого врага, но в тот раз я покинул его, шатаясь под грудой выданного мне добра. В него входили полный комплект формы, как у команды шлюпки, парусина для изготовления двух гамаков (один про запас, пока другой в стирке), одеяло, соломенный тюфяк, деревянная тарелка, ложка и дешевая роговая кружка. Разумеется, стоимость всего этого вычиталась из моего жалованья, так что никто не проявлял щедрости. И позже я обнаружил, что у каждого предмета, благодаря тщательному отбору мистера Макфи, был какой-нибудь изъян — первый залп в частной войне, которую нам предстояло вести.

Затем я, спотыкаясь, побрел по трапам вверх и вниз в поисках артели Сэмми Боуна. Фрегат — слишком маленькая штука, чтобы в нем заблудиться, но все было достаточно запутанно, с его лабиринтом переборок и запретных мест, охраняемых морскими пехотинцами. Кладовая казначея находилась на орлопдеке — самой нижней палубе, фактически ниже ватерлинии. Над ней была нижняя палуба, днем освещаемая через решетки, вделанные в орудийную палубу, а в остальном совершенно замкнутая. Орудийная палуба (ее еще называли главной) была открыта небу на шкафуте [10] , но перекрыта квартердеком на корме и полубаком на носу. Весь корабль был около ста двадцати футов в длину и тридцати футов в ширину в самых широких местах. И двести пятьдесят человек были втиснуты в это пространство, чтобы жить, работать и сражаться.

Нижнюю палубу я нашел довольно быстро и застал там Сэмми и его товарищей по артели. Их было пятеро, они сидели на скамьях вокруг безногого стола, прикрепленного к борту на шарнире. С внутреннего края он висел на веревке. Еще пять-шесть таких же столов висели по обеим сторонам палубы, словно деревянные призраки орудий с палубы выше. Похоже, всем артелям дали время, чтобы принять своих новобранцев. Офицеров не было, и по всей палубе шли разговоры. Место казалось мирным.

Норрис Полперро тоже был определен в артель Сэмми и уже сидел за столом с остальными, будто провел там всю свою жизнь. Он был моряком, и его приняли как своего. Но я был другим, и они это знали. Они уставились на меня с откровенным подозрением на своих суровых, крестьянских лицах. Как и большинство моряков, они были неграмотны, невежественны и суеверны. У нас не было ничего общего, кроме молодости. Все они выглядели на мой возраст или, может, чуть старше.

Все, кроме Сэмми Боуна, который отличался от остальных решительно во всем. Он был старейшим человеком на корабле, а ум его был острым, как игла. Получи он хоть какой-то шанс в жизни, кто знает, до каких высот он бы поднялся? А так он был старшим в артеле, и остальные во всем на него равнялись. Он смотрел на меня без всякого выражения.

— Так, — сказал он, — садись, я тебе правила зачитаю. Свое барахло клади туда.

Я сгрузил свой узел и, садясь, посмотрел на него. Это был крошечный человечек, ростом не более пяти футов. Я видел, что меня оценивают.

— Во-первых, ты здесь только потому, что так сказал мистер Уильямс. Он говорит, ты вроде как джентльмен и мы должны быть тебе рады, но на этом корабле мы сами выбираем себе товарищей по артели, а тех, кто нам не по нраву, вышвыриваем. Так что, если почувствуешь, что тебе не рады, иди снова к мистеру Уильямсу. Кроме того, мы держим этот уголок в чистоте и любим, чтобы все было напоказ. — Он указал на ряд колышков, вбитых в борт корабля над столом. На них висел ряд начищенных до блеска кастрюль и сковородок. — Ты не моряк, так что я тебе объясню, что такое артель. Мы держимся вместе: товарищ по артели важнее товарища по кораблю, товарищ по кораблю важнее морпеха… морпех важнее собаки! Понял?