Бальтазар (СИ). Страница 30

Сполна «отомстив» своенравной кошке:

— План прост, — чуть приподнявшись, чтобы наши глаза были на равных, опершись спиной о прохладную деревянную стену. — Я не могу победить свой страх в лоб. Попытка уничтожить его — это все равно, что уничтожить часть себя, я не пойду на такое. Не могу пойти. И это моя самая главная слабость. Узы дружбы не только сила для светлого, но и его же самая главная уязвимость. Генриетта была первой, с кем я заключил эту связь, она слишком для меня много значит, чтобы я мог ее разорвать.

Никс молча кивнула, поощряя продолжить. Мне требовалось время, чтобы все это самому осознать, но после короткого сна слова сами лились из моего рта. Приняв решение меня уже было не остановить, а решение мною уже было принято. Я приму помощь Игоря и стану учеником Верховной Ведьма, таков мой путь.

Посмотрев Никс в глаза, на моем лице появилась кровожадная усмешка:

— Сестра меня научила одной простой вещи, — не скрывая усмешки. — Если ты не можешь победить честно, то пришло время мухлевать.

Проведя левой рукой по навершию костяного посоха, что лежал рядом со мной на кровати, ощущая его холод и тяжесть. Это был прощальный подарок моей сестры, если я все же решу пройти второе испытание до конца и отправлюсь на Землю в попытках найти свой путь. Этот посох был физическим доказательством любви Генриетты, отчего он стал мне крайне дорог.

— Хоть в роду Бальтазар принято проходить испытание одному, — посмотрев Никс в глаза. — Но я приму вашу помощь, вы поможете мне ослабить мой страх, чтобы я мог победить… — замолчав на секунду, облизнув свои губы. — Я не буду уничтожать свой страх, как это должен был сделать светлый, — в этот момент заметив золотые переливы на шерстке Никс. — Я подчиню свой страх с помощью той связи, той силы, что даруют узы дружбы с Генриеттой.

Отказаться от силы было не так просто, как можно было подумать. Меня учили, что даже за крохи силы нужно было убивать и делать вещи, о которых не принято говорить в приличных местах. Добровольно же ограничить свою силу? Для Бальтазар — это было просто смехотворно, но ради сестры я был готов пойти и не на такое.

— Я подчиню свой страх этой силой, как бы это сделал темный, после чего сделаю своим верным псом. И пускай такой способ не усилит мой источник, но я и так достаточно силен, чтобы жаждать еще большей силы. Для учебы мне хватит и малого домена…, а потом… я либо придумаю что-то еще, либо мой страх перестанет быть проблемой.

Посмотрев прямо в серебристые глаза Никс, продолжая ее гладить, я ощутил, как странная уверенность наполняет меня. Даже мой светлый источник принял этот план, что было даже немного странно. Я оставлял в своем сердце место для тьмы, вместо того, чтобы выжечь ее и усилить свой свет. Мой источник должен был взбунтоваться, но он, казалось, полностью одобрил мое решение. Хоть источник силы не имеет разума в привычном понимании, но он резонирует с сердцем мага, отражая его помыслы и мысли.

— Я собираюсь устроить в своём страшном, тёмном родовом поместье самую грандиозную вечеринку, которую только видел теневой мир. И вы с моим злейшим врагом приглашены, — усмехнулся я.

Серебристые глаза кошки расширились на мгновение, а затем она издала низкое, довольное мурчание, больше похожее на тихий смех.

— Вот это уже интересно, — протянула она. — Рискованно. Безрассудно. Но, что самое удивительное, вполне может сработать…

***

Сонми неуверенно стояла перед пушкой. Гоблины с азартом подбадривали ее, а Люциус просто одобрительно кивнул. Ей предстояло разрушить фамильное поместье Бальтазар, обнажив главный страх этого безумного светлого мага. Она все это время занималась, пока один нахал сладко спал. Сонми смогла усилить выстрел из пневматической винтовки, но она немного растерялась, когда Люциус попросил ее выстрелить из пушки по родовому поместью. Казалось, что парень был готов переступить через свое прошлое, как недавно сделала и сама Сонми.

— Не бойся, враг мой, — его голос прозвучал с палубы «Летучего Голландца», где он стоял, опираясь на костяной посох. На его лице играла та самая безумная, вызывающая улыбка, но теперь в ней читалась не ярость, а решимость. — Это всего лишь скорлупа, не более чем пустая оболочка, хранящая то, что мне больше не нужно. Ты поможешь мне обнажить мой страх. Именно за подобную работу я плачу тебе золото…

— Пока еще и монетки не заплатил, — себе под нос проворчала она.

Сонми глубоко вздохнула, положив ладони на прохладный, покрытый патиной металл орудия. Она прикрыла глаза, ей так было проще сосредоточиться. Ей требовалось не просто накопить силу в стволе, а еще в нужный момент направить её. Пары часов на тренировку было откровенно недостаточно, чтобы обучиться данному навыку, вот только Сонми не привыкла сдаваться, а потому повторяла один и тот же прием из раза в раз, пока у нее стало получаться. Она жутко устала, истратила немало сил, но на еще один выстрел ее хватит, точнее должно хватить.

Она должна помочь этому упрямому парню снести старую, гниющую стену, за которой скрывалось что-то ужасное, но что необходимо было обнажить. Нельзя побороть свою слабость, не столкнувшись с нею лицом к лицу. Это она поняла на личном примере, когда была вынуждена сразиться со своими страхами.

Сонми была слабей Люциуса даже в текущем положении, но при этом ее сила крылась не столько в грубой силе, а в тех знаниях, что она успела вызубрить, пока отчаянно гналась за одобрением матери. Даже свою слабость можно обратить в свою силу, если знать как, и иметь для этого достаточно моральных сил. Сонми преодолела свой страх, как поступают светлые, усилив свой слабый источник, но проблема была в том, что у нее пока не было контрактов, из которых она могла бы черпать силу. У ведьм извилистый путь, они зачастую слабее магов мужчин, но недооценивать их было бы огромной глупостью.

— Давай Сонми, у тебя все получится, — тихо подбадривает она себя, собирая всю свою волю в кулак.

Энергия хлынула из неё, впитываясь в древнюю пушку. Символы на стволе засветились тусклым багровым светом. Воздух затрещал от напряжения.

— Пли! — скомандовал Люциус, и его голос был полон решимости.

Сонми мысленно отпустила свою силу, помолившись всем богам, чтобы она все сделала правильно и не подорвала их всех. Лишь бы не ебануло, именно с этими мыслями она отпустила накопленную силу. БАХ! Грохот был оглушительным, но к своему удивлению Сонми поняла, что была еще жива. После момент облегчения, она ощутила огромную слабость, отчего пошатнулась, но в этот момент ее кто-то подхватил.

Сонми уже не видела, как Люциус осторожно уложил ее на палубу, заботливо поправив упавшую на глаза челку. Кивнув ей, он выпрямился, уставившись на результат трудов его злейшего врага. По округе раздался грохот от ударной волны снаряда, волны сконцентрированной воли, выпущенной из жерла орудия. Эта волна будто ударила не в камень и стекло, а в саму суть особняка, в его прогнившую сердцевину.

Особняк Бальтазар буквально взорвался изнутри. Стены затрещали, витражи с ликами предков почернели и осыпались пеплом. Крыша сложилась, как бумажный купол, и рухнула внутрь. Из образовавшейся груды неторопливо поднялось нечто… чего Сонми не стоило видеть, так что было даже хорошо, что она потеряла сознание.

***

Своих врагов нужно встречать презрительной ухмылкой, этому меня научила сестра. Нельзя выказывать свой страх, даже, если твои внутренности скрутило от спазма, а тебя самого потряхивает от едва сдерживаемого ужаса. «Улыбайся Люциус!» — частенько повторяла она. — «Ведь это тебе так идет!» И я улыбался, ведь мне так хотелось увидеть одобрение на лице Генриетты. Страх не оправдать ее ожидания глубоко пророс в моем сердце, дав довольно внушительные всходы.

Из тьмы фамильного поместья Бальтазар появилась многоголовая Гидра. Её тело было создано из тьмы моего сердца, подпитанное моими сомнениями и страхами. Каждая чешуйка блестела отполированным обсидианом, каждая мышца сгустком застарелой ненависти и сомнений. На месте глаз у каждой змеиной пасти сиял идеально гладкий, отполированный до ослепительного, холодного блеска золотой щит. Любовь слепа, и моя не была исключением.