Волшебство с ароматом кофе (СИ). Страница 8

Я сердито фыркнула, но молча проглотила шпильку. Не до скандалов сейчас. Тут выжить бы.

— Делайте то, что сочтете нужным, капитан Линнар, — выдохнула я. — Сейчас — вы главный, у вас больше всего опыта и знаний. Что касается воды и провизии… Я читала, что можно собирать воду с любых горизонтальных поверхностей. Хотя бы на бытовые нужды. Если, конечно, будут росы или дождь… — Моряки удивленно уставились на меня. А я добавила: — Продукты можно сэкономить, если здесь ловится рыба…

— Хмм… Интересное предложение, — осторожно отозвался капитан и оглянулся на боцмана: — Пек, позаботься о том, чтобы над палубой была растянута чистая парусина. Попробуем способ госпожи герцогини. От нас не убудет.

Кривоногий коротышка, уходя, одарил меня таким взглядом, будто я и была тем самым воплощением дьявола, в садок которого мы угодили.

Для меня потянулись однообразные, унылые дни. Я сходила с ума от безделья. Мне, привыкшей постоянно находится в движении и чем-то заниматься, было просто невыносимо праздно сидеть у окна и таращиться на водную гладь. А больше заняться было нечем. Как знатной даме, мне не положено было стирать и убирать. Мне нельзя было даже самой ухаживать за собой. Книги, которые взяла у «супруга», прочла еще в первые три дня. Даже малопонятную книгу по магии. Попробовала вышивать, но на это не хватило терпения. Да и все пальцы себе исколола. Забросила. И все больше и больше начинала завидовать матросам, которых заставляли драить палубу, зачерпывая воду из океана, которые чинили снасти и занимались другим полезным трудом. Тяжелым и совершенно недоступным мне.

Дни было походили друг на друга как близнецы: рассвет, разгоняющий лиловую тьму ночи, перетекал в «солнечный» день, когда свет солнца лился отовсюду, но при этом самого светила видно не было. Потом в положенное время начинала собираться сиреневая дымка, будто выползая из темных уголков корабля, постепенно лавандовые сумерки превращались в фиалковый вечер, а затем — в пепельно-лиловую ночь, когда все краски словно выгорали от жары.

Да, погода стояла жаркая и безветренная. Но на рассвете исправно выпадали росы, и Нора, подслушавшая разговор двух матросов, с гордостью доложила мне, что благодаря «совету герцогини» было уже собрано пару бочек воды. И что «барынька не совсем бесполезная, какими обычно бывают аристократки». Меня эти своеобразные отзывы только насмешили.

Как и обещал капитан, меню изменилось. И не только оно. Теперь каждое утро ко мне в каюту приходил юнга с двумя кружками на подносе. В каждой кружке на донышке плескалось молоко. Я давно уже выяснила, что на борту держат парочку коз. Но раньше их молоко пить не приходилось. По всей видимости, заставляя пассажиров его употреблять, капитан стремился свести к минимуму недостаток витаминов или микроэлементов.

Помимо молока, в нашем ежедневном рационе появилась какая-то странная бурда: то ли трава, то ли ботва, то ли капуста, сквашенная до буро-псивого состояния. Запах от нее был соответствующий. Такой, что мы с Норой дружно сморщили носы, когда повар в первый раз принес нам обед с этой отравой. Но возмутиться никто из нас не успел: повар пояснил, что, во-первых, это приказ капитана, а во-вторых, кто не станет есть добровольно, того запрут в карцере и будут кормить одной только капустой. Пришлось смириться и глотать кислую как уксус массу, зажав пальцами носы. Благо, что к каждой порции ее полагалось не больше столовой ложки.

Еще одним, вернее, двумя нововведениями было то, что в меню увеличилось количество рыбы. Теперь ее приносили на завтрак, обед и ужин. А блюда стали сильно недосоленными. Как пояснил повар на мой вопрос, это был приказ капитана. Нам следовало экономить соль.

Гуляла я ежедневно. Ко мне привыкли, почти не обращали внимания. Хотя всегда вежливо приветствовали, если мне случалось наткнуться на палубе на кого-то из моряков. Иногда компанию нам, а вернее, Норе, составлял Клайд, которому совершенно нечем было заняться, пока его хозяин спит в стазисе.

Я подолгу выстаивала у борта корабля, иногда до рези в глазах вглядываясь вдаль, в надежде увидеть если не землю, то хоть что-то. Но картинка вокруг не менялась. Будто корабль не плыл в неведомые дали, а стоял на месте словно приклеенный.

На третий или четвертый день, когда капитан вышел на палубу во время моей прогулки, я набралась смелости и подошла к нему:

— Скажите, капитан Линнарт, — поинтересовалась я после положенного приветствия, — а море всегда такое пустое, как сейчас? Во время ваших плаваний вам разве не встречаются живые существа?

Капитан как-то досадливо хмыкнул:

— Вы очень наблюдательны, ваша светлость, — ответил с явной неохотой. — Обычно аристократки вашего круга не интересуются ничем подобным. — Я с трудом удержалась от желания поежиться. Вопрос моего попадания оставался открытым. Я не знала, как к этому отнесутся, если узнают. Но неловкость очень быстро забылась, когда капитан продолжил свою мысль: — И да, вы правы: океан аномально пуст. Ну, то есть, рыбу мы ловим. Но она, рыба, и другие обитатели морских пучин не выскакивают на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Как бывает обычно. И птиц тоже не видать. Хотя обычно альбатросы и поморники встречаются повсеместно.

Мне стало зябко посреди душного дня. Но я все равно спросила, хоть и ослабевшим от нахлынувшего страха голосом:

— Это может означать, что где-то поблизости находится большой и опасный хищник?

Я жадно смотрела в лицо капитану. Леннарт, прежде чем ответить совершенно спокойным голосом, долго смотрел куда-то в сторону, вдаль:

— Боюсь, герцогиня, что все гораздо хуже, — ровным голосом уведомил меня моряк. — Нет такого хищника, которого бы одинаково боялись птицы и морские гады. Но раз ни тех ни других здесь нет, значит, существует какая-то опасность, одинаково грозящая всем. Но я пока не могу сказать, что же это такое, — быстро добавил Леннарт, извинился и отошел.

На девятый день подобного путешествия с самого утра установилась невыносимая духота. Я проснулась совершенно мокрая под легким одеялом от того, что мне нечем было дышать. Несчастная Нора, обязанная носить форменное платье камеристки, находилась в предобморочном состоянии и мало чем могла мне помочь этим утром. И тогда я, скрипнув зубами, волевым решением постановила, что мы с камеристкой должны снять с себя все лишнее. Служанка даже очнулась, когда услышала подобную, с ее точки зрения, крамолу:

— Что вы, ваша светлость! — вяло замахала она на меня руками. — Это же совершенно неприлично!

Я наградила Нору хмурым взглядом:

— А кто об этом узнает, если на корабле лишь я — высокородная? Герцог в стазисе, а ты, Клайд и команда — простого сословия. Кто о нашей вольности доложит другим аристократам? Никто! Значит, и издеваться над собой нет смысла! А то, если обе свалимся в обморок, кто нам поможет? Так и по… помрем обе?

Я в самый последний момент проглотила слово «подохнем», заменив его более приличным и понятным камеристке. И Норе пришлось согласиться со мной. Тем более что я была ее хозяйкой и работодательницей. Мы обе сняли лишние юбки, облачились в светлые платьица из летящей кисеи с рукавами до локтя. Причем у камеристки такого не было, и я пожертвовала ей свое. Сразу стало легче дышать.

Этот день у всех обитателей корабля прошел под знаком духоты. Озабоченный капитан, я сама это слышала, велел дежурным глядеть в оба, чтобы не пропустить признаков надвигающейся бури. А также распорядился чаще менять вахтенных, чтобы в невыносимой духоте не притуплялось внимание. Самое странное, что при кажущемся отсутствии даже самого слабого ветерка корабль продолжал скользить по равнодушной водной глади, а паруса оставались наполненными, не обвисали. Последнее меня пугало больше возможной бури. Потому что противоречило всем законам физики.

К счастью или нет, но сумерки начали сгущаться намного раньше, чем обычно. Я еще сидела за столом и пыталась впихнуть в себя обязательную порцию капусты, когда обратила внимание на то, что в каюте постепенно становится темней. Нора тоже это заметила и пробормотала трясущимися губами: