Дом с водяными колесами. Страница 6

У Киити не было таланта, как у отца, Иссэя Фудзинумы. Он всегда быстро сдавался как художник. Отучился на экономиста в местном университете, а после его окончания начал заниматься недвижимостью на деньги отца, добившись немалых успехов.

Масаки, наоборот, обладал выдающимся талантом и энтузиазмом художника, но под влиянием родителей поменял устремления и поступил в университет на юридический факультет. Однако по воле случая написанная им картина попала на глаза Иссэю Фудзинуме и получила горячую похвалу. Это стало судьбоносным моментом. Вопреки отцу, который работал в местной бухгалтерской конторе, он решил бросить университет. Вознамерился стать художником, поступив в ученики к Иссэю.

«Какая ирония судьбы, – подумал Киити. – Единственный сын талантливого художника стал бизнесменом, а сын простого бухгалтера – художником».

В то время он был охвачен ужасно сложными чувствами.

Хоть он сам и не обладал талантом писать картины, но никому не уступал в способностях оценивать истинную ценность произведения. В самоуверенных глазах Киити перспективы Масаки как художника казались безграничными. При сравнении с тогдашним учеником Иссэя и отцом Юриэ Коитиро Сибагаки разница между ними была очевидной.

Кисть Масаки обладала безудержным воображением, превосходящим даже учителя Иссэя, и могла открывать двери в удивительные миры. Кроме того, Киити считал, что в отличие от Иссэя, всецело делающего главной темой произведений свое «внутреннее видение», в полотнах Масаки было заметно твердое стремление запечатлеть реальность этого мира. Он видел в нем одинокого молодого поэта.

«И все же…»

Да, и все же в тот день… случившийся двенадцать лет назад инцидент полностью изменил Масаки и Киити.

Синго Масаки, от которого не было новостей почти десять лет, внезапно приехал в особняк в апреле с просьбой к Киити.

Он попросил не спрашивать о причинах. Не спрашивать о причинах и разрешить ему пожить здесь какое-то время.

Сразу стало понятно, что эта просьба продиктована неким безвыходным положением. Хотя он и сказал, что родители умерли и дома, куда можно вернуться, не осталось, но все равно что-то в этой ситуации дурно пахло. Подозрения доходили до того, что казалось, будто он бежит от проблем с законом, но в конечном итоге Киити с готовностью исполнил просьбу Масаки. Как будто бы он мог ему отказать.

– Юриэ в последнее время стала бодрее. Мне это сказала Фумиэ-сан, – произнес Киити, смотря на возвышающуюся слева башню. – Наверное, благодаря тебе.

– Мне? – немного удивленно переспросил Масаки.

– Видимо, потому, что ты ей очень нравишься, – с еле заметным кивком сказал Киити.

– Тогда хорошей идеей было снова начать играть на пианино. Похоже, она занималась этим с пяти лет.

– Она занималась короткое время до того, как отец попал в больницу.

– Она очень хорошо играет. У нее хорошая база, поэтому учить ее одно удовольствие.

– Вот и славно…

– Фудзинума-сан, неужели…

– М?

– Неужели ты, да беспокоишься по пустякам? – Масаки издал короткий смешок, поглаживая короткие усы. – Извини.

– Что такого удивительного?

– Нет, просто неужели ты, как муж Юриэ-сан, в чем-то необоснованно меня подозреваешь?

– Чушь.

Киити пристально посмотрел на друга из-под маски.

Тот обладал красивыми мужественными чертами лица. Он совсем не изменился… Нет, не так. Киити подумал, что при взгляде на Масаки становится ясно, что с его лица пропал прошлый блеск. Цвет кожи стал бледнее, а свет в глазах другим.

– Все в порядке. – Масаки спокойно покачал головой. – Не беспокойся.

– …

– Не беспокойся. Я в любом случае не могу видеть в Юриэ-сан женщину. Точно так же, как для тебя, ее мужа, она так никогда и не сможет стать «женой».

Киити, не находя слов, прикусил губу.

– Она ребенок все еще. Или же всегда им будет.

– Всегда?.. – Киити отвел глаза от лица друга. – Сердце Юриэ всегда оставалось закрытым. Все эти десять лет после того, как ее отец умер двенадцать лет назад и она начала жить в этом особняке.

– Но Фудзинума-сан, это…

– Я все понимаю. Это моя вина. Это я запер ее здесь… в этой башне. Чтобы не выпускать ее сердце во внешний мир.

– Из-за чувства вины?

– Совру, если буду отрицать.

– Я не собираюсь ничего говорить. – Масаки достал из кармана рубашки помятую пачку сигарет. – Думаю, что понимаю твои чувства.

– …

– Мне кажется, Фудзинума-сан, что для тебя Юриэ-сан стоит на том же уровне, что и произведения, оставленные учителем Иссэем. Ты ведь хотел бы запереть ее внутри пейзажей, написанных им?

У Киити задрожало горло, словно он начал задыхаться.

– Ты и впрямь поэт.

– Никакой я не поэт. – Масаки пожал плечами и закурил сигарету. – Да даже если так, все это осталось в далеком прошлом десятилетней давности.

Хоть Масаки и притворялся равнодушным, Киити почувствовал болезненную горечь, которую он прятал в душе.

«Тот инцидент двенадцать лет назад… Однако эта… горечь такая же, как у меня».

Тудум-тудум…

Звук беспрерывно вращающихся водяных колес слился со звуками той гибели.

Тудум-тудум-тудум…

Киити Фудзинума невольно закрыл уши руками в белых перчатках.

– Тучи собираются… – стремясь сменить тему, сказал Масаки и посмотрел на небо. – Ты смотри, как и говорили в новостях, после полудня начнется дождь.

Здание со стенами, которые напоминали о средневековом европейском замке. Со стороны его средневекового же вида красновато-серой каменной башни шли тучи, словно стекая в сад.

Солнце скрылось, и на окружавший особняк пейзаж легла огромная тень.

Перед садом

(10:40)

Если выйти из вестибюля, расположенного на юго-западном углу особняка, то слева, к востоку от здания, будет лежать веерообразный сад, построенный в виде лестницы, полностью вымощенной камнем и окруженной низкой изгородью из самшитов. Вокруг сада рос густой лес… Все выглядело темным и жестоким.

Юриэ помогала толкать коляску, и я спустился по невысокому пандусу. Мы прошли по мосту, перекинутому через канал справа, и направились к западной части здания.

Тудум-тудум…

Гремел низкий тяжелый звук. Черные лопасти разбивали потоки воды.

Мы глядели прямо на три огромных водяных колеса пять метров в ширину. Потом развернулись, спустились с некрутого склона, мощенного камнем, и вышли на лесную дорогу вдоль текущей вниз горной реки.

Северная часть префектуры Окаяма… Это здание под названием «Дом с водяными колесами» было построено посреди гор в месте, куда надо было ехать почти час на машине от ближайшей остановки в городке A**. Также доходили слухи, что дом называют Особняком Маски в честь живущего здесь хозяина с загадочной внешностью.

Тудум-тудум…

Созерцание продолжающих вращаться водяных колес особняка и их звуков уже стали частью ежедневного ритуала. Делая это, я медленно закрывал глаза и старался успокоить свою душу.

Тудум-тудум-тудум…

Как и всегда.

Лес вокруг зашумел под порывами ветра. Прозрачная вода непрерывно текла по каналу перед нами и горной реке ниже. А еще…

Тудум-тудум…

Звук трех водяных колес, вращающихся, чтобы вдохнуть жизнь в этот особняк.

Так эта долина стремилась окутать все оставшееся мне и, к моему страху, Юриэ время, заморозить и запечатать его здесь.

– Юриэ. – Обернувшись, я обратился к ней, ибо заметил слабый вздох, сорвавшийся с губ девушки, стоявшей вплотную к инвалидной коляске. – Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет. – Юриэ легонько помотала головой. – Просто немного грустно.

– Грустно? – Я впервые услышал из ее уст это слово. – Тебе грустно вот так жить в этом месте?

– Я и сама до конца не понимаю, – проговорила она и кинула взгляд на башню, возвышавшуюся впереди слева. Ее лицо выглядело побледневшим. – Прошу прощения. Наговорила ерунды.