Системный Кузнец (СИ). Страница 16

— Сегодня не понадобится, — сказал старик. — Один хрен, заказов нет. И вряд ли кто придёт.

Я нахмурился, обмозговывая. Неужели всё из-за Йорна? Вчерашняя история с мечом. Неужели последствия были настолько быстрыми и плачевными? Молва в деревне разносилась быстрее лесного пожара. Люди из страха или уважения к слову главного охотника решили от греха подальше обходить нашу кузницу стороной. Даже за «ширпотребом» не придут. Это слово всплыло в памяти мальчишки Кая — так здесь называли всю бытовую мелочь: гвозди, подковы и всё, что нужно всегда и всем.

Моя голова опустилась вниз, и холод пробежал по спине. Этот исход был катастрофой и для него, и для меня. Если не будет заказов, не будет работы. Не будет работы — не получится тренировать тело, не смогу прокачивать навыки, не смогу ничего.

— Мастер Гуннар… — начал я почти шёпотом. — Не может такого быть. Вы же… вы кузнец в третьем поколении. Вас уважают…

— Заткнись, — выпалил старик, не глядя на меня. — Много ты понимаешь. — Он всё же повернул голову и в его взгляде мелькнула ярость. — Слово охотника в Оплоте покруче слова старосты будет. В особенности Йорна. А он своё слово сказал. Да что я тебе объясняю? Пиявка.

Верзила с хрипом поднялся на ноги и, шатаясь, побрёл к выходу.

— Если Свен придёт за гвозди рассчитаться, можешь взять себе, — бросил он через плечо.

— А лепёшка⁈ — вырвалось у меня само.

Гуннар замер в дверном проёме. Было видно, как тяжело вздымается его широкая спина.

— Вчера совсем не ел, — мой голос сорвался, прозвучав по-детски жалобно. Мне нужна была хоть какая-то еда. Иначе где её найти?

Кузнец постоял ещё мгновение.

— Пойдём, — сказал, не оборачиваясь, и шагнул на улицу.

Не веря своим ушам, я кинулся за ним.

Он брёл, тяжело переставляя ноги, будто тащил на плечах гору. Путь был недолог — всего десяток шагов от кузни до двери его дома. Два строения стояли так близко, что казались одним целым.

Дом был полной противоположностью моей жалкой лачуги. Крепкий сруб из потемневших от времени брёвен. Он был построен на века, как и всё, что делал Гуннар, когда у него ещё были на это силы. Крыша была покрыта не соломой, а черепицей, местами потрескавшейся. Маленькое оконце было затянуто мутным бычьим пузырём, но в отличие от моего, этот был целым.

Старик не стал возиться с замком — он просто толкнул плечом тяжёлую дверь, раздался глухой скрип петель, которые он сам выковал и ленился смазать. Кузнец шагнул внутрь, в полумрак, и не обернулся, чтобы придержать дверь. Я юркнул следом, прежде чем она с грохотом захлопнулась.

Воздух внутри был тяжёлым и спёртым. Пахло остывшей золой, прокисшим пивом, старым потом и чем-то ещё — глубоким одиночеством.

Посреди единственной большой комнаты стоял массивный дубовый стол, такой же крепкий и грубый, как его хозяин. На его поцарапанной, залитой чем-то липким поверхности, царил вчерашний погром. Огромная глиняная кружка, ещё наполовину полная тёмным элем. Рядом — опрокинутый деревянный кубок — пустая бутыль из-под дешёвого яблочного сидра. Несколько обглоданных костей на деревянной тарелке и нож, воткнутый прямо в столешницу.

Но среди всего этого хаоса не было ни лишних приборов, ни второго кубка. Только его. Картина пьянства одного-единственного человека, который пытался утопить в выпивке что-то, что было гораздо больше и тяжелее его самого.

Старик был одинок, возможно, даже больше, чем я. У меня, по крайней мере, были воспоминания о прошлой жизни, а что было у него в голове, кроме горечи и похмелья? Кто знает.

Кряхтя и сопя, Гуннар доковылял до массивного сундука у стены. Скрипнула тяжёлая крышка, он склонился, что-то нашарил в тёмной глубине и вытащил небольшой холщовый мешок. Из мешка извлёк две большие румяные лепёшки, посыпанные чем-то похожим на льняные семечки.

Я был уверен, что он сейчас отломит мне половину от одной. Но зачем тогда доставать две? Картина не вязалась, а в другой исход пока не особо верилось. Но на мою удачу, старик, не ломая, подошёл и протянул мне обе лепёшки. Его жест был полон брезгливоции и гнева.

— На. Жри. Пока работа стоит, больше от меня харчей не жди.

Мои руки схватили лепёшки, они были ещё тёплыми. От них исходил аромат свежего хлеба, или мне это только казалось, потому что голодал уже больше суток? Жадно втянув носом запах, чувствовал, как во рту скапливается слюна.

— Спасибо.

Но последние слова кузнеца, медленно доходя до сознания, выбивали почву из-под ног. Как это — «больше харчей не жди»? А где мне тогда брать еду? По сути, меня если и не уволили, то отправили в неоплачиваемый отпуск. Хотелось возразить, спросить, но было ясно — бессмысленно, этому человеку не было до меня дела.

Тяжело вздохнул, и тут меня пронзила идея. Разрешение! Если он не работает, я могу работать, практиковаться, могу что-то делать для других. Для того же плотника Свена!

— Мастер Гуннар! — раздался мой звонкий голос.

Кузнец хрюкнул и медленно повернулся, удивлённый моим тоном.

— Чего тебе ещё?

— Кузница, — выпалил я. — Можно мне… ей пользоваться?

Старик уставился на меня непонимающим, мутным взглядом, будто слышал язык демонов.

— Нахрена тебе? — вырвалось у него на удивление искренне.

Ещё бы, тот Кай, которого он знал, был ленивым бездарем, мечтая поскорее сбежать. Но я был не тем пацаном.

— Хочу практиковаться, — глядел ему прямо в глаза. — Хочу совершенствовать своё мастерство. Даже если это никому, кроме меня, не будет нужно.

Не отводил от него взгляда и мне показалось, что увидел в глубине его пьяных глаз мимолётный проблеск. Впрочем, он тут же потух.

— А сырьё у тебя есть? — спросил старик наконец, с едкой усмешкой.

Я растерялся. Сырьё? Так его же в кузнице навалом! Но было ясно — этого говорить не стоит, если он спросил, значит, у мужика на этот счёт другое мнение.

— А… ваше брать нельзя? — робко выдавил, всё глядя на кузнеца.

Тот шумно опустился на стул и, одним глотком допив остатки эля из кружки, вытер губы грязным рукавом.

— Что моё — то моё. А что твоё… — Гуннар, хмыкнув, оглядел меня с ног до головы. — Да нихрена у тебя нету. — И вдруг расхохотался громко, как последнее хамло. — Проваливай отсюда. Кузня твоя, если так неймётся. А к моему железу не притрагивайся.

Пьяный верзила отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Мои руки крепко сжали ещё тёплые лепёшки и я молча вышел из его дома.

Деревня проснулась и уже кипела своей будничной жизнью. Женщины с коромыслами тащили от колодца полные вёдра, обмениваясь новостями. Кто-то вёл упирающуюся козу, кто-то доил её прямо у дороги. Под ногами суетливо бегали куры, а в ремесленные лавки уже брёл нуждающийся люд. Вот только к нашей кузне никто не подходил, её огибали стороной, будто чуму.

Прохладный утренний ветер обдувал лицо. Одна часть меня — животная, ликовала, сжимая в руках тёплые лепёшки и требовала утолить голод. А вот другая… другая часть была в полной растерянности. Где, чёрт возьми, мне теперь раздобыть сырьё для ковки?

Настроение, ещё час назад полное энтузиазма, начало стремительно падать. Вот, кажется, только что бежал сюда, чтобы растопить горн и творить, а теперь стоял тут, с едой в руках, но с мрачными перспективами.

Вернулся в пустую кузницу и оглядел мастерскую, которой не мог пользоваться. Без доступа к заготовкам это были просто стены и холодная наковальня. Опустившись на табурет Гуннара, почесал голову. «Так. Без паники. Думай, Дима. Анализируй».

Откусил огромный кусок лепёшки и рот наполнился вкусом простого, но настоящего хлеба. Вкус еды вернул во мне силы думать, что делать дальше.

Первое: физическая форма. У меня есть два дня, чтобы набрать заветные проценты. Это не прихоть, на кону — моя жизнь, времени в обрез. Если не могу закалять тело у горна, значит, нужно нагружать его напрямую. Бег, отжимания, приседания. Поднятие камней, в конце концов. Огромное количество подходов, до отказа, до мышечного жжения.