Напарник обмену и возврату не подлежит (СИ). Страница 37

– Что может вынюхивать простой корреспондент гламурного ежемесячного журнала толщиной в пильзанскую колбасу? – вступил второй скрипкой Везунчик. – Конечно, нам нужна увлекательная история, лучше всего такая, где есть кровь, любовь и…

– Морковь? – срифмовал второй парнище, разминая огромные хваткие руки.

– Не угадали, – сказал Гатто. – Лучше всего продаются статьи, в которых есть хотя бы намёк на что-то запрещённое. А морковь, конечно, прекрасна, но совершенно легальна. И где же, спрашивается, искать что-то запрещённое, как не в порту, где бравые таможенники и охрана порта, то есть такие, как вы, герои, могут рассказать множество историй про…

– У нас нет историй про незаконный оборот пломбира или тайный провоз восточных сладостей, если вы об этом, – буркнул краснорожий близнец парня с кулачищами.

И угрожающе повёл плечами.

– Ну, кто говорит о сладостях? – закатил глаза Везунчик. – Но вот если бы… Допустим, если бы это была история о том, как вы что-то такое предотвратили, понимаете? Или кого-то победили, или если вы хотя бы дадите сфотографировать ваши знаменитые печи…

– Суарес! Сеньо! – окликнул кто-то, и оба молодчика как-то заметно сникли и даже съёжились.

Человек лет, быть может, сорока, с худым плоским лицом и светло-серыми глазами навыкате быстрым шагом подошёл к их компании и окинул быстрым взглядом сначала Везунчика, а потом Гатто. После чего вернулся к Везунчику и снова его осмотрел.

– На работу? – спросил быстро и, не давая опомниться, добавил: – Что за колбасу ты тут продаешь этим придуркам?

– Пильзанскую, – широко ухмыльнулся Везунчик, понимая, что теперь-то разговор пошёл настоящий. – Со мной чужая канарейка, но пока её не трогай. Предложи ему сыграть в кости, поглядишь, как он выкручивается.

– Феликс, – напрягся питомец Ферры, – что ты такое…

– Он совсем ещё маленькая пташка, – недоверчиво сказал сероглазый. – Кости он не кинет, он даже на простом деле наделает шоколаду.

– Вы ведь тот, о ком я думаю? – спросил Гатто, и Везунчику пришлось дёрнуть его за руку, чтобы тот немного помолчал.

Настала пора говорить тем, кто умеет находить общий язык не только с полицейскими, но и с бандитами.

– Я мысли читать не умею, – спокойно сказал сероглазый. – Но если ты ищешь неприятностей, не ищи дальше. Они уже тут.

– Может, их обоих притопить по-тихому под пирсом, да и делов? – спросил один из краснорожих.

– Пташку лучше не трогать, капо… питан, – поспешно сказал Везунчик, глядя в ледяные серые глаза.

– Как ты меня назвал?

– А как вас называют, вы разве не капитан? Падроне?

– Кам Сенти, – кисло сказал Сенца-Теста. – Просто кам Сенти. Я спросил – ищешь работу?

– Работа у меня уже есть, – заверил его Везунчик. – Как и у этого парнишки она уже имеется. Но знаете… мелок нынче жемчуг. Не жемчужина, а так, – он показал ноготь мизинца, – я бы сказал – маргаритка. Вот мы и решили, что капит… Кам Сенти даст нам кое-что получше.

– И в каком таком саду растут нынче маргаритки? – спросил Безголовый.

– В столичных садах чего только не растет. Но садовник нынче не слишком доволен делами. Хотелось ему быть ловцом жемчуга, а не разводить цветочки. Так что он взялся за старые дела, хочет раскопать кое-что в таможенных журнальчиках. Документацию-то у вас, говорят, ведут от души хорошо. А?

Гатто, по счастью, помалкивал, не вмешивался. По его лицу, по лучистым карим глазам, нежным, как у девушки, читалось, что мальчишка в некотором замешательстве.

– А новичка зачем с собой потащил? – кивнул на него Сенти.

– Новичка мне навязали, но сказать по правде, он не с нашего сада, – Везунчик изо всех сил подмигнул обоими глазами по очереди. – Так что если мы его вернём туда, откуда взяли, целым, но слегка напуганным – будет самое то.

– Чей он? – спросил Сенти. – Если он не из упомянутого цветника, то?..

– Он скорее с потонувшего кораблика, – намекнул на знак Канова, лодку с парусом, Везунчик. – Ходят слухи, что остатки некогда славного семейства лодочников хотят восстановить былое влияние на побережье. Но птенчика лучше пока не щипать. Пригодится целеньким.

– Для чего же?

– Как, – деланно огорчился Везунчик. – Вы не смотрите кино про шпионов? Из таких малышей можно сделать двойных агентов.

На лице начальника таможни отобразилась занятная смесь сомнения, раздумий и интереса.

– Вы мне не нравитесь. Оба, – изрёк, наконец, Сенти. – Уже два десятка лет ни Де Ритта, ни Канова сюда носа не кажут. А тут в один день – оба.

– Этот шнырял ещё вчера, – один из молодчиков, предположительно, Суарес, подцепил Герваса за шиворот пальцем.

– Если нам дадут сделать один-единственный шаг – мы или откланяемся, или будем рады посотрудничать, – заявил Везунчик, – зависит от того, что вы выберете, кам Сенти. Поверьте, мы многое знаем и умеем, даже канарейка не просто поёт песенки, а кое-чего стоит. Не далее как на той неделе он участвовал в перестрелке в столичном кинотеатре и смылся, пока не замели. Его отстреляла сама Железная Фея, если слышали о такой.

– В газете не писали ни про какую фею, – сказал Сенти.

– Ну как же? Детективша, чей помощник попал по одному Де Ритта, а она по второму, – подсказал более сообразительный из двоих дуболомов. – Я читал недавно.

– Её прозвище попало в газеты, а знаете, кто его придумал? – Везунчик гордо ткнул в себя большим пальцем. – Ваш покорный.

– Так, – кивнул Сенти. – То есть вы тоже за нею приглядываете?

Гервасу не понравилось это «тоже».

– Только мы за нею, сироткой, и приглядываем, – сказал он с достоинством, – больше-то некому.

– Ну да, ну да. И что вы хотите?

– А вы? – спросил Гатто своим ужасно вежливым тоном.

– Чтобы вы как можно быстрее отсюда убрались. С вашей феей мы разберёмся и сами, – ответил Безголовый. – Вам-то что надо?

– Подчистить кое-что в журналах, если там ещё не подчищено, – охотно пояснил Везунчик.

– Феликс, – шепнул Гатто. – Не забудешь про мою просьбу?

– Да, Феликс, отвечай, – ухмыльнулся предположительно Суарес.

Ну просто рожа у него была более суаресная и менее ослиная.

– А, ты просил выяснить, что же произошло с твоим семейством? – как бы припоминая, спросил Везунчик. – Точно! Видите ли, папашу, мамашу и старшего брата нашего малыша замолчили в порту примерно в то время, как ваше падронство начали тут падронить. Никак не можем его убедить, что это сделали его разлюбезные Канова.

– С чего ты взял, Феликс, что я имею какое-то отношение к лодочникам? – огрызнулся Гатто.

– Ты всегда хорошо поёшь, Кенар, но забываешь: Чикко отлично слышит, когда птичка фальшивит, – ухмыльнулся Везунчик и повернулся к Сенти. – Похоже, сегодняшний день решит судьбу малыша. Останется ли он жив или присоединится к семье? Вот вопрос.

Безголовый капо окинул их обоих долгим взглядом.

– То, что вы тут мне чирикаете, звучит так бредово, что я склонен поверить. К тому же оттого, что вы пороетесь в бумагах, я лично не вижу себе никакого вреда или убытка. Садовники и лодочники мне не братья. А раз вы по воле случая принадлежите и тем, и другим, из вас выйдет отличное предупреждение кланам Ситтарины. Получат моё послание и ещё двадцать лет сюда не сунутся. Отличный день: люблю новые лица и свежие впечатления.

«Только бы свежую кровь пить не любил, – мелькнуло в голове Везунчика. – Уж не перехитрил ли я самого себя?»

Но он верил в свою удачу. Она не покидала его надолго, если только Фея была далеко. При ней везение сразу кончалось, но ради неё стоило потерпеть некоторые неудобства.

ГЛАВА 11. Любимые люди

Управление полиции Понто-Виэсты в половине десятого вечера опустело. Кроме дежурного и одного наряда патруля, тут никого не осталось. Рыжеусый следователь галантно предложил Ферре подвезти её до дома Дженны ди Маджио, но она отказалась: идти было не так уж далеко.

Улицы приморского городка нельзя было назвать оживлёнными, но освещались они неплохо. В свете больших ярких фонарей Эрманика заметила, что вдоль домов жмётся какая-то тень. Слежка была достаточно ненавязчивой – но Ферра никогда не расслаблялась и потому заметила.