Напарник обмену и возврату не подлежит (СИ). Страница 11

И он кивнул на маг-ортезы Феи.

– Вылезай, – решившись, сказала она. – Чезаре, сообщи по рации патрульным, пусть приглядят за машиной.

И пока стажёр говорил с диспетчером, взяла Везунчика за воротник. У неё были на редкость мощные руки – вернее всего, усиленные той самой техномагией.

– Слышал, вы ещё и из поджигателей, кама Ферра, – сказал Везунчик. – Мне нравятся горячие женщины.

– А мне не нравятся склизкие мужчины с невнятными именами, – процедила Ферра. – Что это вообще значит: Мад Гервас?

– Это значит, что я подкидыш, а моя мамаша сплошь неграмотная, – ухмыльнулся Везунчик, обожавший поговорить о своём странном имени. – Я в библиотеку ходил, знаете, что вычитал? «Мад» по бриттски значит безумец. А фамилии такой вообще нет. Джервайс или Жерве – есть, а Герваса – нет. Так что выходит, я такой один. Уникальный.

– И не в меру грамотный, – скривилась Фея. – Выкладывай, кто принёс письмо.

– Посыльный. В форме гостиницы «Фрезия», той, что вон там через дорогу стоит, – кивнул на красивое белое здание Везунчик. – И чтоб вы сразу поняли, какой посыльный вам нужен – он толстячок, хоть и совсем юный, младше вашего напарника, детектив. Всё, отпускайте, я всё сказал.

Железная Фея, кажется, была довольна, хотя так прямо и не скажешь. Вознаградив Везунчика за ценную информацию обыском (он был ничуть не против и более детального, если б не эти железные руки), она отпустила воришку. Велела больше не попадаться, но Везунчик, поняв, что удача всё-таки его не совсем оставила, только ухмыльнулся в ответ.

– Если не попадаться, то как я ещё с вами встречусь, прекрасная Фея? Допустите, что я немножко влюблён в вас.

– А ну кыш, – раздражённо прикрикнула Ферра и тут же будто позабыла о Везунчике, повернулась к своему нерасторопному мальчишке. – Что ты так долго, стажёр?

– Сейчас они подъедут, детектив, – преданно тараща ясные светло-карие глаза, сказал щенок.

Везунчик поспешил исчезнуть. Много «хватал» – мало шансов, это и ослу понятно. А он, Везунчик, ослом не был.

ГЛАВА 6. Мотивы и мелодии

Отловить шустрого, но толстого посыльного оказалось не так уж сложно. Он оказался полон энтузиазма и желания сотрудничать с полицией. Слишком полон, как выяснилось.

– А я ещё так радовался, что быстро его нашёл, – по-детски обиженно сказал парень. – А что такого? Я лишь передал конверт. Мы часто тут на побегушках бываем, если что, мы ведь курьеры… Но есть же такое понятие, клиентская тайна. Ничего, если я скажу? Наверное, интересы полиции важнее?

– Гораздо важнее. От кого был конверт? – спросила Ферра со вздохом. – Говори уже, не тяни. Какой теперь смысл таиться?

– Почему «теперь»? – вовсе не молчал посыльный. – «Теперь» – это потому что я арестован, да? А что там было в конверте, могу я хотя бы узнать?

– Его бы заткнуть, а не разговорить, – захихикал Альтео, мельтеша в воздухе над головой сидящего в подсобке парня.

Ну да, если ди Маджио разок помог, теперь будет мешаться. Зачем он сказал ей, что преступники обозвали Ферру Железной Феей? Почему не может помолчать сейчас? Думает, мало ей этого толстячка со словесным поносом?

– Кто передал конверт? – спросила Эрманика.

– Молодая кама из триста девятого, – с мученическим вздохом сказал посыльный. – Её там сейчас нет, если что!

– А где она?

– Уехала на такси.

– Вызывала из номера?

– Нет, приказала через портье, из номера телефоны на такое не рассчитаны.

– Хорошо, – протянула Ферра. – Ты свободен. Пока свободен, – уточнила и припугнула она.

– Пока – это до которого числа? У меня скоро отпуск, – снова пробило на болтовню этого нескладного парня.

– Чезаре, запиши его полное имя и адрес, – велела Ферра, а сама направилась к стойке портье.

Но спросить адрес, по которому тот направил такси, не успела. В холле гостиницы «Фрезия» появилась молодая девушка в элегантном чёрном костюме. При виде людей в полицейской форме она дёрнулась обратно к дверям, но узкая юбка и высокие каблуки сыграли свою роль.

– Орнелла Канова? – спросила на всякий случай Ферра, подхватив падающую юную красавицу.

Та безнадёжно кивнула.

– Вы арестованы.

Спустя полчаса Орнелла Канова заливалась слезами в комнате для допросов. Шеф Солто, едва узнав об аресте молодой наследницы капо, рассердился не на шутку и запретил Ферре вести допрос в одиночку. Хорошо, что вторым вызвался Луиджи, а то ещё не хватало терпеть кого-то, кто совершенно не в курсе дела.

– С тобой я ещё отдельно поговорю, – пригрозил шеф, и Ферра могла только уныло кивнуть.

Луиджи Сарчинелли, едва вошёл и сел, сразу взял на себя роль доброго полицейского. Спросил у Орнеллы участливо и ласково, не принести ли ей кофе и салфеток, чтобы вытереть слёзы, уточнил, понимает ли она, почему находится здесь. Та не отвечала, только рыдала.

Ферра от злости только скрипела сочленениями маг-ортезов. Кофе! Салфетки! Где-то в городе находится девушка или молодая женщина, которой отрезали руку. Много ли надежды, что её рана как следует обработана? Много ли шансов на то, что у Орнеллы нет сообщников, которые в эту минуту отрубают бедняжке ногу?

– Давай я за неё тебе всё расскажу, детектив, – сказала Ферра, поворачиваясь к коллеге. – С год назад жизнь Орнеллы изменилась. Мало того, что умер обожавший её отец, так ещё и мать призналась: он, Бенвенуто, был на самом деле не родным. Родной – это вон тот дяденька на экране.

– Ненавижу его, ненавижу её, – прокомментировала сквозь слёзы Орнелла. – Ненавижу их!

– Тут стали себя нехорошо вести отцовы дружки, которые, как оказалось, были не такие уж и друзья, а скорее натуральные стервятники, – продолжила Ферра. – Ирина поскорее собрала вещички, взяла дочку и собачку – и махнула на родину. Дружки не посмели её преследовать. В Московии свои законы и своя, – тут память услужливо подсказала Эрманике московитское словцо, – «братва». Они там чужих не потерпят. Перед тем, как Ирина уехала, здесь ещё успели покалечить приёмную дочь, которую никто никуда увозить не собирался. Что ж, Ирина даже чем-то расплатилась за бедняжку Лауру, раз ту оставили в живых. Не будем её винить. Наверно, Ирине на родине было неплохо, но Орнелла – другое дело. Она решила, что бабушкины похороны хороший повод вернуться, и она вернулась. А тут – Эрмес Бруно на пике славы. Куда бы Орнелла ни пошла, везде плакаты и афиши с его лицом.

– Н-ненавижу, – сказала девушка, вытирая слёзы, которые, кажется, уже перестали струиться из её красивых серых с поволокой глаз.

– Вдохновлённая встречей со сводной сестрой, богатая до неприличия, не растерявшая кое-каких связей, Орнелла Канова взялась за дело. Нашла какую-то девицу, отрезала ей руку… Мне продолжать, кама Канова?

– И вас ненавижу, – тонким, дрожащим, ломким голоском вскричала Орнелла.

– Чего вы добивались?

– Чтобы он сорвался на съёмках, чтобы его репутация пострадала. И мать, пусть бы она страдала!

– Но пока больше всего страдает какая-то неизвестная нам женщина, чью руку вы отрубили, – сказал Луиджи.

– Где она? – спросила Ферра и позволила себе щёлкнуть пальцами обеих рук, чтобы маленькие огоньки заплясали по столешнице.

Они были безопасные, эти огоньки, но сами собой вдруг сложились в силуэт, точь-в-точь как детектив Акула на афише последнего фильма с Бруно.

– Какое вам до неё дело? – злобно сказала Орнелла. – Вы меня арестовали, радуйтесь. Завтра выпустите. Нет тела – нет дела. Не слышали?

Тут в дверь допросной кто-то поскрёбся тихонько, как мышка. Ферра вздрогнула и оглянулась. У порога стоял Альтео и ухмылялся.

– Твой котёнок хочет тебе что-то сказать, – сообщил он.

За дверью действительно томился стажёр Гатто.

– Детектив, – сказал он, с обожанием глядя на Ферру, – я взял на себя смелость, обыскать вместе с патрульным гостиничный номер. Нашёл в сумочке камы Канова ключ и квитанцию на аренду складского помещения в порту Ситта. Разрешите выехать туда вместе с патрульными?