Газлайтер. Том 34 (СИ). Страница 25

Церемониймейстер идёт чуть сбоку и не забывает уточнить:

— Ваши машины сопровождения внесут в список, дабы ваши люди смогли припарковаться на императорской парковке.

— Само собой, вы это сделаете, — это уже Генерал Вулканов взял вожжи и бросил надменно.

Мы со спутницами выходим на задний двор, мощёный камнем. Церемониймейстер откланивается и исчезает. Тут уже собирается публика. Вдоль ковровой дорожки, протянувшейся от крыльца к воротам, стоят даймё и прочая знать. Стройный ряд, холодные взгляды, шелест дорогих тканей. Слуги, кланяясь, указывают мне место у края дорожки, рядом с прочими даймё, как и положено по рангу. Мы встаём, и оказавшийся неподалёку Нобунага приветственно кивает мне.

Вскоре на крыльцо выходит Император в парадном кимоно, и весь двор сразу затихает, будто кто-то выключил звук. А в противоположном конце двора, у самых ворот, появляется ряженый — на лице красная демонская маска с рогами, всё по обряду. Он идёт по ковровой дорожке, нарочито согнув колени и нелепо размахивая руками, больше напоминая клоуна, чем чудовище из Океана Душ.

Гепара по мыслеречи замечает:

— Даня, с твоей поддержкой могла бы призвать Астрал и показать настоящих Демонов.

— Да, можешь, — отвечаю я своему «ментальному якорю», — только вот вряд ли японцы это оценят по достоинству.

— Эх, жалко, — с грустью вздыхает мутантка.

Слуги с поклонами подносят аристократам коробочки с бобами. Шуршание шагов и шелест ткани наполняют двор. У ворот кто-то из нетерпеливых уже кинул первый «залп» в сторону маскированного «демона», который, кривляясь, идёт по ковровой дорожке к крыльцу.

Аристократы зачерпывают по горсти бобов и закидывают в ряженого. Я было тоже тянусь к своей коробке, но будучи на чеку, сперва сканирую подношение друидским зрением, и не зря: бобы тухлые и сгнившие. Стоит взять их в руку — они тут же размякнут и начнут вонять, липкая масса запачкает руки. А вот не взять и не бросить тоже нельзя — это заметят, а на таком празднике любое уклонение от традиций трактуется как вызов.

Предупреждаю жён по мыслеречи, чтобы не трогали.

— Что будем делать? — спрашиваю легионера-японца.

Генерал Вулканов отвечает:

— Надо бросать.

— Рука будет вонять.

— Нельзя мараться, — отзывается легионер. — Это недостойно аристократа.

— Я смотрю, ты продолжаешь давать отличные советы, — хмыкаю я.

Он виновато разводит руками:

— Шеф-даймё, у тебя очень изобретательные враги! Настоящие дьяволы!

— Ой, только не перехвали этих ушлёпков, — бурчу я, наблюдая, как другие аристократы зачерпывают руками горох.

И сам делаю иначе. Забираю у слуги всю коробку целиком, не перебирая зерна, и, резко махнув, вытряхиваю её разом. Бобы рассыпаются широким веером. Вокруг сразу же зашевелились — аристократы заметили мой жест. Кто-то даже возмущённо качает головой, мол, так не делается, принято рукой брать по нескольку бобов. Но таких немного. Большинство молчит, потому что что не запрещено прямо — то разрешено.

То, как я бросил, замечает и сам Император с крыльца. Он обращает на меня быстрый взгляд — острый, как клинок, — и снова смотрит на ряженого.

— Это был рискованный поступок, шеф-даймё, — вздыхает Генерал Вулканов, явно нервничая. — Очень рискованный.

— Я не слышал от тебя предложений, а делать что-то надо было.

Генерал признаёт:

— Да, вы правы. Лучше было сделать хоть что-то.

Спутницы могут не бросаться бобами, и они по моему совету воздерживаются. Светка особо и не расстроилась: вот если бы все огнешарами бросались, а ей бы не дали — тогда вой бы был на всё Киото.

По правилам, последним бобы должен бросить Император, когда ряженый до него добредёт. И вдруг он делает то, чего никто не ожидал: берёт протянутую коробочку и одним махом вытряхивает её всю сразу, бросая содержимое в сторону «демона».

Немногие возмущённые тут же поутихли. Раз Император так же сделал, значит, я не вышел за рамки.

Ряженому только императорских бобов не хватало, чтобы схватиться за голову и упасть замертво. Ритуал этим и завершился.

— Как аутентично! — Лена единственная из нашей компании восхищается. Она еще в школе любила мировую культуру. — Даня, спасибо тебе большое, что взял меня посмотреть дворец в Киото!

— Пожалуйста, дорогая, — улыбаюсь. Вообще Ленку я и взял с собой, потому что хотел порадовать жену. Памятники старины — ее слабость.

Пока мертвый ряженый под шумок воскресает и уползает восвояси, аристократы следом за Императором поднимаются на крыльцо и неспешно идут вглубь дворца. Слуги провожают всех в большой зал, где уже накрыт стол, ломящийся от морских изысков. Блюда впечатляют — свежая рыба, моллюски, раковины, аккуратные пиалы с икрой, соусы, приправы. Стол низкий, по японской традиции, сидеть положено на подушках прямо на полу. Но расслабляться рано — за обедом у японцев ритуалов даже больше, чем где бы то ни было.

Император садится во главе стола, и только тогда остальные начинают рассаживаться, причём каждому найти свои подушки помогает прислуга. К нам тоже. Низенький слуга делает почтительный поклон, не поднимая глаз, и указывает на место… очень далеко от стола, чуть ли не на краю зала. Для даймё это как-то неуважительно.

Через Ломтика я заглядываю в списки рассадки гостей, которые держат другие слуги. Подозрение в подвохе подтверждается полностью: моё место находится ближе к Императору, за главным столом. А то, что мои недруги пытались усадить меня на «камчатку», — по словам моего легионера, это стало бы позором, намеренным унижением. Соглашаться с этим нельзя ни при каких обстоятельствах.

Конечно, недруги вовсе не тупые и предусмотрели, что я пойму подвох. А потому на моём месте уже устроился Кагаяма Хаято, один из видных дворян, с длинными волосами, схваченными в пучок. Его лицо закинуто в мой банк памяти.

— Ситуация щекотливая, — вздыхает Генерал Вулканов. — Выгнать Хаято с вашего места — значит спровоцировать конфликт, и это сейчас совсем не скрасит вашу репутацию. Вы ведь иностранец, а значит, должны вести себя почтительно. Но и проглатывать такое нельзя.

— То есть ты опять не знаешь, что делать, — заключаю.

Генерал Вулканов едва не плачет:

— Пожалуйста, не заставляйте меня бегать по газовой Арене!

— Да ты ещё и нытик, — усмехаюсь. — Можешь расслабить булки — за бесполезность я не наказываю пытками.

— Даня, что будем делать? — спрашивает по мыслеречи и Светка. Мы сейчас застыли посреди зала, и скоро все рассадятся, кроме нас. Мои жёны и Гепара слишком красивые, практически каждый дворянин обследовал взглядом их фигуры, обтянутые яркими кимоно, а потому незаметно стоять не получится.

Надо что-то решать. Прогонять выродка Хаято нельзя, садиться на «камчатку» тоже.

Я выбираю третий вариант — разрешить японцу сидеть, где он сидит. Подхожу к Хаято и громко, так чтобы слышали все рядом, говорю:

— Дорогой сановник-ками, прошу вас, садитесь на моё место! Здесь вам будет удобно!

Соседи по столу оборачиваются на нас. Хаято же, сначала поморщившись, прикидывается дурачком, делает вид, что не понял:

— Это разве ваше место…?

— Согласно императорским спискам — да, — улыбаюсь. — Но я уступаю его вам, раз вы в нём столь нуждаетесь! Это мой подарок!

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, уже делаю пару шагов, и именно в этот момент Хаято останавливает меня, явно не желая проигрывать:

— Стойте, даймё! — он мешкает, но всё же натягивает улыбку. — Я не могу принять подарок, не оплатив его таким же широким жестом! Пожалуйста, садитесь на моё место!

Он кивает на противоположную сторону стола — тоже близко к Императору, и по рангу это равнозначно месту, что он занял. Все присутствующие переводят взгляды с меня на Хаято.

— Хорошо, ками, — киваю я. — Раз вы просите, мы со спутницами примем ваш жест.

Мы вместе с жёнами и Гепарой располагаемся напротив Хаято, совсем недалеко от Императора. Девушки опускаются на подушки грациозно, с прямыми безупречными спинами, Светка уже примеряется к моллюскам.