Москва-1980 (СИ). Страница 18

Пригласивший его бенефициар госдачи — крупный правительственный бонза, на коленях стоял:

— Володя! Дорогой, золотой, серебряный. Только не уезжай, видишь же что творится! Соседи как с ума сошли. С деньгами всё решу, хоть часик ещё побудь с нами!

Побыл два… Вот и задержался.

Марина… Точно сейчас не спала, его ждала. Она умница, буквально по свистку прилетела, окружила вниманием и заботой. И назад в Париж что-то не торопилась улетать. Да и правильно! За Оксану молчала, как рыба об лёд, хотя конечно знала. Не может быть, чтобы не доложили друзья-товарищи.

Оксана… Оксана. Она уже с Лёней Я., молодым талантливым актёром Таганки. Слышал скоро поженятся. Ну и хорошо, дай Бог им счастья. Красивая пара получилась. Если честно, староват он для неё был, что сказать. Всё-таки 22 года разницы. Хотя это им не мешало, факт.

Книга… Роман его новый, фантастический, про зелёную магическую кобру Офиофаг, которая творческих алкашей и наркоманов в Москве вылечивала полностью и безрецидивно. Ну если хотела конечно и правильно её подманить. Нормально текст шёл, уже на эпилог сюжет выворачивал.

Вообще увлёкся он писательством. Как какой-то канал открылся, что ли? С утра садился за стол, голова пустая. Настраивался на определённую волну, кое-как первый абзац марал… Хоп и полились слова и мысли, только успевай записывать. Как диктовал кто-то. А может так оно и было?

Там, в своём романе, он такую классную фишку придумал, про котов. Что они на самом деле не умирали, а просто шли жить в другое время. К кому хотели. Коты это могли, они знали тайные лазы во времени. И главный герой вдруг встретил своего кота Васю из детства, которого он очень любил, а тот его. И они узнали друг-друга. Марине этот эпизод прочитал… рыдала. У неё тоже любимый котейка был в детстве.

Кстати о Васе… Дружка своего закадычного, Васю, Василия Макаровича, уже увы ушедшего шесть лет назад… он первого по сюжету спас у кобры Офиофаг от водки. Пусть «Разина» своего доснимет, хотя бы так.

Надо потом Стасу Говорухину этот свой текст показать, может выкрутит из него киносценарий или пьеску какую-никакую? Он профи, сразу скажет, выкрутит или нет? А что, фильмец или спектакль что надо может получиться, не хуже «Места встречи…» в народ зайдёт. Алкашей-то у нас, ого-го!

* * *

Ладно, сейчас уже на мост… крутанётся под ним… на Рочдельскую… там до Пресненского Вала… направо, по Климашкина, и всё… считай приехал домой, на Малую Грузинскую.

Но судьбу не обмануть…

На мост перед СЭВ-овской «книжкой», справа, снизу, с набережной, уже медленно выруливал огромный оранжевый КАМАЗ-мусорщик с прицепом. Потому он и работал по ночам, что на дорогах не было других машин. Водитель КАМАЗа их просто не видел из-за своих габаритов.

— Да куда же он прёт, б⁈ Ещё и с прицепом, б⁈ Уже не объехать… А-а-а-а!

БА-БАХ!

* * *

… и шикарное «серебряное ландо» как ракета, тяжело ворочаясь в воздухе, взлетело, замыкая собой потрясающую живую картину…

Торжественно-тревожное ожидание… На фоне ночных бликов Москвы-реки ярко светящийся мост на Новый Арбат — на нём огромный оранжевый КАМАЗ-мусорщик с прицепом и медленно летящий над ним серебристый Мерседес.

Машина зависла в воздухе… резко изменила траекторию полёта и… рухнула прямо на мост!

И цветы, цветы, цветы. Они через разбитые стекла салона фейерверком вылетели с заднего сидения Мерседеса и заботливо застелили собой как цветным саваном всё место автокатастрофы, включая тело погибшего водителя. А его бессмертная душа так и продолжила свой прерванный полёт в вышние дали. По той же самой траектории, в направлении холодного Млечного Пути.

Рождённый разбиться, от водки да не погибнет!

«Владимир, или прерванный полёт». Именно так впоследствии и назвала свою поминальную книгу о муже Марина Влади.

Первая неделя совместной жизни

26 июля 1980 года, суббота. «Дом авиаторов»

Первая неделя нашей самостоятельной совместной жизни пролетела мгновенно. У Татьяны — вся в домашних хлопотах. Оказалось, что «ничего в доме нет, даже нитки с иголкой» и она с утра собиралась и шла по магазинам… иголки искать, а-ха-ха!

И хорошее вроде бы это дело походить по магазинам олимпийской Москвы, деньги потратить. В эти магазины много чего завезли под Олимпиаду, сплошной импорт. Я было сунулся с Татьяной по этим магазинам, но очень быстро сдулся, не хватило выносливости. Час-два и всё, голова моя кружилась, какие-то тени перед глазами начинали мелькать. А Татьяна ничего, москвичка-же, привычная. Приходила вечером, нагруженная пакетами и коробками как верблюд и ещё у неё силы оставались на готовку, уборку, ну и на меня любимого конечно. И не жаловалась.

Я предложил ей взять приходящую помощницу по хозяйству, внизу на парапете дома висело много объявлений с предложениями. Хотя бы на уборку и готовку. Отказалась, чужой человек в доме ей не был нужен. Но это она так пока. Привыкла, что дома мамочка всё делала, а в хрущевках горничных не было. Но это не точно!

К полноценной домашней готовке сама Татьяна тоже пока не очень готова, опыта не было, но она старалась. Вообще, есть, в смысле принимать пищу, по возможности нужно дома с семьёй. Это здорово всех объединяло! Завтрак — 100%, обед — очень желательно, а ужин — уже как придётся. Я всегда ел дома пока профессорствовал в МГУ. Рестораны не для меня. Встретиться там, поговорить — да, а вот есть там — нет, увольте. И всегда Татьяна радовала меня, а потом и нас с девчонками, вкусной домашней пищей. Я честно говоря и не помнил периода, когда это было не так. Оказалось вот был в самом начале такой период, но видимо совсем короткий. Научилась в итоге.

Дорогие гости

Сегодня у нас были дорогие гости — родители Татьяны. Они приехали к обеду и привезли нам в подарок на новоселье — электрический самовар с олимпийской символикой и торт «Птичье молоко», в 1980 году считавшийся самым вкусным московским десертом.

А это значило, что сегодня примерно с шести утра Татьянин отец Владимир Юрьевич провёл в очереди перед дверями Кулинарии ресторана «Прага» на Арбате, куда детище создателя этого замечательного рецепта Владимира Гуральника, знаменитого кондитера ресторана «Прага», ежедневно с 9−00 выставлялось в свободную продажу в значимом количестве коробок. И в этой длинной очереди в это время хоть раз постоял каждый уважающий себя москвич, надеясь приобрести полюбившееся народу лакомство. И приобретал! И не дороже 6 ₽ 40 коп. за одну коробку!

Сказать, что родителей изумило наше с Татьяной жильё, ничего не сказать. Скромные советские инженеры, они такого никогда не видели. А добила их сама Татьяна. Тем добила, что из той самой трёхлитровой банки с золотом подобрала для мамы Галины Семёновны от нас — великолепное кольцо тёмно-зелёного золота в древне-греческом стиле «Скань-Филигрань-Ажур» с жёлтым бриллиантом на полкарата (старинная работа, точно!), а отцу — как их потом называли граждане бандиты в 90-х «гайку рыжую с чернушкой», массивный литой мужской золотой перстень с гладкой площадкой из чёрного агата и весовой стоимостью в половину «Жигулей».

Себя же любимую, скромница Татьяна одарила лишь короткой золотой цепочкой на тонкой девичьей шейке, но с плетением «Двойная Абината Гран», в Москве 1980 года ещё совершенно неведомым и больше характерным для золотоносных красавиц Древнего Египта, Сирии и иже с ними.

И всё…

Родителей Татьяны мы на этот вечер потеряли. «Золотой» подарочный шок был очень силён. Подарки рассматривали, меряли, опять рассматривали. Но это ладно, главное не задавали дурацкого вопроса «Где взяли?». Впоследствии пятая комната нашей квартиры, переделанная из кухни, так и стала называться — Родительская. В ней родители Татьяны оставались у нас на ночь. Мама Галина Семёновна чаще. Особенно когда родилась Светка. Подарки наши вне дома они не носили. Говорили, что некуда и незачем. Но и не продавали, берегли как заначку на «чёрный» день. Так эти подарки и вернулись к нам со временем, когда родителей не стало.