Ведунья для Повелителя бурь. Венок Грозы. Страница 3

– Ладно, ты по делу или от безделья ко мне? – спросил кузнец. – Кузница не любит простоя.

– По делу, – бросив на меня последний взгляд, сказал Яромир, и достал из чехла на поясе нож. – Замену вот своему ищу.

Они скрылись в кузнице, а я пошла домой. Я не тешила себя напрасной надеждой: одной мне даже со всеми моими знаниями с грядущей бедой не сладить. Но постараться оттянуть ее я могла.

Поэтому я не стала сразу возвращаться домой – пошла к речке, туда, где я видела осину. Для создания магического живого оберега для полей мне нужны были молодые веточки. Да только и тут меня ждали тревожные новости.

Листочки осины местами почернели и свернулись, словно опаленные огнем. Даже часть веток как будто обуглились. Едва нарезала двенадцать штук – по месяцам в году. Несколько раз мысленно поблагодарила кузнеца, что так вовремя подарок мне сделал.

Тревожно мне. Я здесь одна, в этой деревеньке. Отправили меня со словами, что край зажиточный, проблем не больно много, потому придется мне только разве в огородах крестьян с сорняками помогать.

Но как оно все обернулось? И ведь не верит никто.

Вернувшись домой, я достала из сундука свои академические записи – толстую тетрадь в кожаном переплете, где были записаны все заклинания и ритуалы, которым нас учили. С собой взяла только самые сложные, для работы с землей и растениями, потому что простые и так хорошо знала.

Ритуал поднятия влаги считался одним из самых трудоемких, особенно когда дело касалось больших полей. На него отправляли всегда человек десять, не меньше. Но мне оставалось рассчитывать только на себя.

Взяла большую лохань, вытащила ее на задний двор и замочила в колодезной воде веточки, нашептывая первую часть заговора. Потратила последнюю соль на ритуал и неожиданно для себя улыбнулась: несолено было Яромиру? Так теперь вообще без соли есть будет.

Хотя кто сказал, что я его кормить стану?

Солнце уже начало клониться к закату, касаясь верхушек деревьев и окрашивая облака и поверхность речки в сочные оранжевые оттенки. К привычному журчанию воды все сильнее примешивались стрекот кузнечиков и пение птиц в чаще. Это было счастье, что пока они еще пели: это значило, еще время есть.

Где-то в деревне возмущенно лаял пес и мычали коровы. С речки потянуло прохладой, а над ухом пропищал комар. Я зябко обхватила себя руками и, прикрыв замоченные осиновые веточки чистой тряпицей, поспешила в дом.

Только по дороге собрала со своего крошечного огорода свежей мяты, чтобы к ночи чай заварить, и уже почти на крыльцо поднялась, как услышала стук в калитку. Неужто Яромир вернулся?

Но нет, на пороге стоял Валек с небольшим мешочком в руке.

– Ясна, мать просила передать тебе соли, – сказал он, протягивая мешочек. – Сегодня только дядька Матвей с села привез.

Я взяла мешочек, чувствуя, как он тяжелый. А Яромиру везет…

– Спасибо, – сказала я. – Передай матушке мою благодарность.

На самом деле дорогой подарок больно. Да и вряд ли мне бы его жена старосты сделала – не пойдет она против мужа, а Игнат меня ой как недолюбливает.

Валек повод нашел. Снова про Купалу спрашивать будет?

– Передам, – он не торопился уходить, переминаясь с ноги на ногу. – Может, помочь чем?

– Спасибо. Управлюсь сама, – покачала головой, давая понять, что не пущу его на двор.

Не мне, так себе репутацию подпортит – с ведуньей-чужачкой знаться-то не большая честь.

– Да я вижу, что управляешься, – он все пытался заглянуть ко мне. Настырный. – А слышала, сегодня с Матвеем чужак какой-то приехал. Девки в деревне говорят, что здоровый как медведь. Не видела?

Вот она, настоящая причина визита. Не передачка вовсе, а любопытство да ревность.

– А тебе какое дело? – спросила я.

– Как это какое? – Валек нахмурился. – Отец сказал, что в деревне никто его на постой не пустил. Аграфена сказала, пустить чужака – к беде.

Помнила я этот добрый прием. На меня как эта бабка взглянула, так я сама чуть не почернела, как эти травы в лесу. Она тогда как выплюнула: “Чужак в доме – к беде, так пращуры сказали”, – все ей сразу и поверили.

– И что? – подняла бровь и переплела руки на груди.

– Как что? Сказали, что он к тебе пошел! Это же его сумка?

Я тяжело вздохнула, видя возмущенный взгляд Валека.

– Ясна, ты… ты ему не доверяй. Что-то мне не нравится этот лесник. Чужой человек, откуда ни возьмись появился, да еще и жить у тебя собрался…

– При чем тут ты? – удивилась я. – Мне самой он не нравится, если хочешь знать.

– Так выгони его! – горячо сказал Валек. – Скажи, что места нет! Или я с ребятами поговорю, мы его быстро образумим!

– Сам же сказал: вот его сумка. На улице, – ответила я. – Так что, как видишь, не у меня он.

– А хочешь, я сам с ним поговорю. По-мужски. Что он здесь забыл? – не унимался парень.

– Не надо, – быстро сказала я. – Я сама. Иди домой, Валек, темнеет уже, не дело в темноте рядом с лесом ходить. А мне калитку еще запереть надо. И матушке благодарность мою не забудь передать.

Он постоял еще немного у калитки, явно надеясь, что я передумаю, но потом махнул рукой и ушел.

Я заперла все двери на засов, зашла домой и, закрыв дверь в горницу, прислонилась к ней. Староста и так на меня зуб точит. А если узнает, что ко мне его сын повадился ходить, так, не приведите боги, еще и в привороте обвинит.

Я, наконец, поела, потушила керосиновую лампу и легла спать. Как только закрыла глаза, тут же в голову полезли какие-то дурные мысли. Ведь я была практически уверена, что Яромир вернется к ужину. Уже готовилась к новому препирательству.

Что с ним могло приключиться? Да что угодно! В лесу и волки, и медведь, и леший может в чащу увести. А Яромир один и дурак, хоть и сильный на вид.

Утром я, как обычно, проснулась с первыми петухами, когда лучи солнца еще едва-едва коснулось верхушек древних дубов. Накинула шаль, но едва ли успела спуститься с полатей, как поняла, что в горнице не одна.

Да длинной лавке во весь свой могучий рост растянулся Яромир.

Глава 4

Не стала себя обманывать: я вздохнула с облегчением, что Яромир жив и здоров. Только вот настырный червячок вредности не давал мне покоя.

Ну разве можно вот так вламываться в чужой дом? Наглости этому леснику было не занимать, конечно.

Я не собиралась рассматривать его, но сейчас не могла отвести взгляда. Во сне Яромир выглядел совсем иначе: исчезла та насмешливая самоуверенность, что так меня раздражала. Черты лица смягчились, а густые темные ресницы бросали тени на скулы.

Рубаха сверху немного распахнулась, обнажив широкую грудь мускулистую грудь.

Дышал он ровно, спокойно, а сильные руки были закинуты за голову, как будто он просто беззаботно прилег смотреть на небо и случайно задремал. Тело было сильное, тренированное, но было в нем что-то, что заставляло задуматься, лесник ли он?

Что за тайны скрывает этот человек, который так легко отмахивается от всего, во что верят местные?

Я взяла чистую рубаху и тихо прошла к двери, стараясь не разбудить Яромира, некогда мне сейчас с ним разбираться. Рассвет был самым подходящим временем для завершения ритуала: мне нужно было собрать росу, пока она еще хранила в себе силу ночи.

Выскользнув в сени, я почти сразу поняла, как лесник попал в горницу: дверь в сенник была открыта. Не подумала я о ней. Урок мне будет.

Сама пошла туда же, переодела рубаху на чистую и вышла на улицу. Прохладный утренний воздух обжег кожу, по телу пробежали мурашки, а подол почти сразу потяжелел. Трава была влажной от обильной росы, но это было мне сейчас только на руку: чем больше росы, тем сильнее защитные силы осиновых веток будут.

Прогулявшись вдоль речки, я вернулась и опустилась на колени возле лохани с замоченными осиновыми веточками. Взаимодействие с водой всегда было тесно связано с силой самого мага.

А у меня силенок было мало, потому и приходилось использовать различного рода способы “усиления”. Как теперь: я сидела и старательно выжимала подол в лохань, наводя одновременно плетение.