Егерь. Системный зверолов (СИ). Страница 20

Ольга и вправду заботится. Даже не разбудила, не дала никаких заданий по хозяйству, слишком странно. Похоже она из тех матерей, которые чересчур заботливы, отсюда и такое поведение.

— Ладно, разберусь со своими делами, обязательно отплачу тем же, — пробубнил себе под нос и позавтракал.

Не откладывая дел в долгий ящик, вышел во двор, ощущая, как утренний воздух, прохладный и свежий, наполняет лёгкие.

Раннее утро — идеальное время, чтобы ловить окуня. Рыба в это время активна, а вода ещё спокойная, без дневного ветра.

Я решил проверить кошку, прежде чем уйти. Подошёл к мастерской, стараясь ступать тихо, чтобы не потревожить зверя. Прижался ухом к добротной деревянной двери.

Внутри царила тишина — ни рыка, ни скрежета когтей. До меня доносился только слабый, ритмичный звук, похожий на глубокое, спокойное дыхание существа. Кошка спит. Кивнул сам себе, испытав лёгкое облегчение, и тихо отошёл, оставляя мастерскую позади.

— Т-а-а-ак, — выдохнул я и пошёл в сарай, где оставил удочку.

Даже если кошка предпочитает мясо, она не откажется от рыбы, если других вариантов нет. Эта зверюга точно обладает неким разумом и может оценивать ситуацию.

Речка недалеко, удочка уже готова — если я сейчас не сделаю этого, то кошка может натворить дел.

Пока она спокойна и не шумит, надо идти. Наловить рыбы, принести, покормить. Может, это её немного успокоит. А если повезёт, это будет первый шаг к тому, чтобы она хотя бы не смотрела на меня, как на врага.

Наживки не было, и я чертыхнулся — без неё удочка бесполезна. Ещё нужна ёмкость для рыбы. В углу сарая схватил чуть мятое ведро, сойдёт.

У колодца, где земля всегда влажная, можно накопать червей за пару минут, наверняка. Сразу пошёл туда.

Земля была мягкой, влажной от брызг, и я присел на корточки, вонзив пальцы в грунт. Холодная грязь липла к коже, но через пару горстей я нащупал жирного червя, извивающегося и скользкого. Выкопал ещё несколько, пока не набралась пригоршня — хватит на сегодня, времени в обрез. Завернул их в кусок найденной старой тряпки, бросил в ведро и двинулся к речке.

Она текла спокойно, вода прозрачная, дно усыпано мелкой галькой. Недалеко раскинулась безопасная зона леса — густая и тёмная с высокими деревьями, отдалённо напоминающими сосны и берёзы. Однако виднелись и другие деревья, названия которых я не знал. Некоторые из них были синими, другие фиолетовыми и росли причудливо — накренились, будто от постоянного сильного ветра.

Действительно, другой мир.

Я остановился и вдохнул глубже.

Спокойно. Умиротворяюще. Впервые за всё время в голове стало тихо, мысли перестали метаться.

Я видел несколько рыбаков вдалеке и специально отошёл подальше. Да и местные явно не жаждали общения.

Сел на травяной склон, у самой воды. Выложил тряпку с червями и набрал ведро. Берег тут был с мягкой травой, усыпанной мелкими белыми цветами. Я бросил удочку рядом и лёг на спину, заложив руки за голову. Нужно просто чуть выдохнуть, хорошо, что вокруг — ни души.

Закрыл глаза и вспомнил свою деревню, в которой вырос. В сердце кольнула тоска. Оказывается, я всё же скучал по тем дня, когда пацаном бегал к реке и мастерил с дедом всё что ни попадя.

Теперь словно вернулся туда. Я любил то время и сейчас получал истинное удовольствие от этого мира.

Открыл глаза и потянулся. Хватит разлёживаться.

Взял удочку, нацепил самого жирного червя и забросил в воду. Грузило плюхнулось, утянув крючок на глубину.

Я замер, держа ветку, и смотрел, как течение слегка шевелит леску. Тишина. Только вода журчит. Кайф!

Глаза следили за водой, где круги медленно растворялись. Надо ждать. Терпение всегда было моим козырем.

Через несколько минут леска дёрнулась — лёгкий рывок, будто кто-то потянул нить. Сердце стукнуло быстрее. Я выждал секунду, чтобы рыба заглотила крючок, и резко потянул. Прут изогнулся, леска натянулась, и я почувствовал сопротивление. Небольшая, но бойкая рыба билась на конце.

Подтягивал медленно, чувствуя азарт. Над водой сверкнула серебристая чешуя — окунёк, сантиметров пятнадцать. Я вытащил его на берег, ощущая, как он трепыхается в моих пальцах. Аккуратно снял с крючка, стараясь не повредить, и бросил в ведро. Одна есть. Надо ещё.

Второй окунёк клюнул быстро, но был мелковат, почти малёк. Третий заброс принёс ещё одну рыбёшку, чуть крупнее первой, с тёмными полосами на боках. Я кивнул, довольный, и продолжил.

Через час вернулся к хозяйству.

Настало время покормить зверюгу.

Глава 9

Рыба для кошки Барута поймана, и теперь надо действовать.

Я подошёл к двери мастерской, сердце стучало чуть быстрее обычного.

Прислушался.

Изнутри доносилось только слабое дыхание — глубокое и спокойное — достаточно далеко от двери. Кошка всё ещё спала, и это было мне на руку, хоть и казалось странным — слишком уж долгий сон. Открывать дверь полностью — самоубийство. Один удар её зелёных когтей, и я останусь лежать с дырой в груди. Но оставить её голодной тоже нельзя. Я решил рискнуть, но с умом.

Присел на корточки, поставив ведро рядом. Вытащил двух окуньков, держа их за скользкие тела. Они были холодными, чешуя липла к пальцам. Я аккуратно приоткрыл дверь, ровно настолько, чтобы просунуть руку. Засов скрипнул, и я замер, чувствуя, как кровь пульсирует в висках.

Тишина. Кошка была далеко и не шевелилась.

Быстро бросил рыбин на пол мастерской — они шлёпнулись с влажным звуком, затем ещё двух и тут же захлопнул дверь, задвинув засов обратно. Сердце чуть колотилось, ладони вспотели, но я выдохнул с облегчением. Первый шаг сделан, можно расслабиться.

И тут…

БА-БАХ!!!

Тяжёлый удар сотряс дверь, словно кто-то швырнул в неё бревно. Я инстинктивно упёрся плечом в доски, чувствуя, как они дрожат под напором. Когти заскребли по дереву, звук был резким, как визг пилы, и я стиснул зубы, удерживая засов.

Мышцы плеча горели, пот стекал по шее, а в голове мелькнула мысль: «Только бы выдержала!». Дверь скрипела, но держалась.

И вдруг — тишина.

А затем — низкое, утробное мурлыканье, переходящее в чавканье. Кошка нашла рыбу. Я почувствовал, как напряжение отпускает, будто кто-то развязал тугой узел в груди. Мурлыканье было странным — не ласковым, а скорее довольным, как у зверя, который получил своё и пока не собирается рвать всё вокруг.

Я обошёл здание и осторожно подошёл к щели, в которую смотрел вчера. Затаив дыхание, подался ближе, чтобы заглянуть.

В полумраке мастерской мелькнула тень. Два жёлтых глаза смотрели прямо на меня. Её взгляд был неподвижным, будто она не просто видела меня, а изучала, взвешивала, решала, что со мной делать.

Я почувствовал, как по спине пробежал холод, а сердце громко стукнуло. Инстинкт кричал: «Отпрянь!» — и я чуть не дёрнулся назад, но что-то заставило застыть.

Татуировки в запястьях вновь начали пульсировать. Ощущение не исчезало — оно было живым, но непонятным, как шепот на незнакомом языке. Я покачал головой, пытаясь сосредоточиться. Может выйдет? Но тут же разочарованно выдохнул — ничего не изменилось, не приручить.

Кошка всё ещё смотрела, но теперь её уши чуть дрогнули, и она издала низкий, горловой рык. Звук был глубоким, вибрирующим, но она не бросилась к щели, не ударила лапой. Вместо этого медленно, грациозно поднялась, её полосатая шерсть блеснула в тусклом свете. Её мускулы напряглись под кожей, но движения были плавными, почти ленивыми. Она отвернулась от меня и шагнула вглубь мастерской.

И тут я увидел ведро. То самое, которое я занёс, когда точил серп. Оно стояло у верстака, чуть накренившись, и вода в нём слабо покачивалась, отражая свет. Я совсем забыл про него! Вода была чистой, с колодца — кошка подошла к ведру, её хвост лениво хлестнул по полу, подняв облачко пыли. Она наклонила голову, принюхалась, и я услышал тихое, осторожное хлюпанье. Язык мелькал быстро, почти не касаясь воды, а уши всё время шевелились, улавливая малейший звук.