Индульгенция 5. Без права на ненависть (СИ). Страница 5

И вновь мы несемся через лес, уже в который раз. И почему мне опять кажется, что впереди нас ждет очередная ловушка?..

Глава 3

Глава 3

Дальнейший путь мы проделали в молчании. Быстро, хотя под конец Вивиан валилась с ног от усталости. Но поиграть в рыцаря мне не дали — точней, я не успел. Дворецкий оказался мужиком резким и быстрым. Подхватил девушку на руки и, кажется, побежал еще быстрей.

И вот спустя минут двадцать резвого бега по пересеченной местности мы оказались на опушке, где нас ждали слуги рода с конями. Быстрая посадка — я, конечно же, взгромоздился на Пургена. Этот ревнивец сразу показал всем зубы, кони показали ему свои в ответ, но на всякий случай отошли подальше.

С тоской посмотрев на их седла, я уже привычно создал воздушную подушку между его костлявой спиной и своей задницей и приготовился превозмогать.

Рудольф, посадив Вивиан впереди себя, как-то по-особенному гикнул, и мы понеслись вперед по тропе, ведущей вглубь леса, которую я до этого даже не заметил. Оглянувшись, я остался в шоке — трава, примятая копытами наших скакунов, выпрямлялась на глазах, сломанные ветки вставали на место, напрочь скрывая наши следы. Магию природы, если честно, я в этом мире еще не встречал — ну, если не считать Мавку, а тут… Тем более, они же темные и в принципе с жизнью не должны уметь работать. Сделав заметку себе позже прояснить этот момент, я выбросил пока лишние мысли из головы.

И опять бесконечная скачка под зарядившим противным мелким дождем, скачка, от которой меня тошнило — без остановок и в полном молчании. И вот спустя часов пять, когда я уже совсем собрался плюнуть на все это дело, остановиться, лечь и спокойно сдохнуть, мы выскочили к какой-то деревушке, затерянной в лесу.

— Малые Камыши, — устало выдохнул Рудольф, направляя взмыленного коня к крайнему и самому большому дому.

Воины, что нас сопровождали, стали с облегчением спрыгивать на землю, кажется, тоже не веря, что все закончилось.

Старик сразу снял с коня Вивиан, которая, как мне показалось, потеряла сознание, и потащил ее в дом.

Я попробовал сунуться следом, но меня встретил лес мечей, направленных мне в грудь. Пурген сразу оскалился, готовясь кинуться в драку, но я отрицательно помотал головой — не время пока. Пусть народ в себя придет.

Так что мы с ним отошли в сторону, напились ледяной воды из колодца, а после устало уселись прямо возле него на землю. Двигаться, если честно, вообще не хотелось — все-таки доконали меня эти приключения. Навалилась апатия, смешанная с усталостью. Казалось, закрой я сейчас глаза, и уже точно не проснусь.

Из дома вышел незнакомый мужик, посмотрел на меня и молча указал в сторону сарая.

Там, укрывшись от посторонних взглядов, я и рухнул в сено, пахнущее пылью и летом, как подкошенный. Мир поплыл. Все звуки — голоса Рудольфа и пришедшей в себя Вивиан, доносившиеся из избы, недовольное фырканье Пургена у двери — стали приглушенными, далекими. Тело требовало одного — остановки. Отключки. Хотя бы на час. Хотя бы на минуту.

Я провалился в тяжелый, беспокойный сон без сновидений. Будто камень упал на дно колодца. Когда меня выдернули обратно, было уже темно. Тусклый свет масляной лампы пробивался из щелей в стенах сарая. Пурген спал, свернувшись калачиком рядом, его бока мерно вздымались. А из избы доносились приглушенные, но резкие голоса. Женский — Вивиан. Сломанный, хриплый от слез и ярости. И мужской — Рудольфа, низкий, настойчивый, полный горечи.

Лень и усталость боролись во мне с любопытством и тревогой. Тревога победила. Я подполз к щели в стене, ведущей в сени избы.

— … не может быть! — голос Вивиан был тревожным. — Дядя Отто… при смерти? Но как? Он был крепок как дуб, когда я видела его в последний раз!

— Отравлен, миледи, — ответ Рудольфа прозвучал как приговор всем ее планам. — Медленно. Коварно. И все… Абсолютно все указывает на вас.

Тишина. Густая, как болотная жижа. Потом — приглушенный стон. Звук падающего тела.

— Миледи! — тревога в голосе Рудольфа была искренней. Послышались быстрые шаги, звук плеска воды. — Очнитесь! Держитесь! Ради Изабеллы!

Я вскочил, отбросив остатки сна, отпихнул охрану и ворвался в избу. Вивиан лежала на грубой деревянной скамье. Бледная, как смерть, в лицо которой мы часто смотрели за эти дни, дыхание поверхностное. Рудольф стоял над ней с мокрой тряпкой в руке, его лицо было серым от усталости и беспокойства. В углу стояла крестьянка, зажав в руках деревянную кружку, ее глаза были полны страха.

— Что случилось? — бросил я, опускаясь на колени рядом с Вивиан. Ее рука была холодной.

— Новости… — Рудольф с ненавистью выдохнул слово. — Новости, которые сломали бы и стальную волю. Она и так держалась из последних сил… — он протер ей виски. — Миледи, прошу вас…

Вивиан застонала. Ее веки дрогнули, открылись. Глаза, еще минуту назад полные решимости, теперь были пусты, как окна разграбленного дома. В них плавал ужас. Предвидение беды.

— Рудольф… — ее шепот был едва слышен. — Повтори… Все. Для него.

Старый дворецкий вздохнул, как перед казнью. Он кивнул мне, разрешая остаться. Видимо, считая меня уже частью этого кошмара. Хотя его взгляд был по-прежнему недоверчивым.

— После того, как вы ушли в Пустошь, миледи, в столице началась игра. Грязная. Герцог Норфолк… — Рудольф произнес имя с таким презрением, что казалось, он плюнул бы, будь в хижине не так тесно. — Его земли граничат с вашими на севере Франкфурта — вы об этом прекрасно знаете. И он давно жаждал прибрать их к рукам. Он… он подделал доказательства вашей «измены». Не только с Пустошью. Со всем. С Вестфалией. С тайными культами. Все, что озвучил Рено… это его работа. Мастерская. Нашли «письма свидетелей»… Консилиум поверил. Император… — голос Рудольфа дрогнул, — Император Отто тяжело заболел. Сразу после вашего ухода. И теперь… Теперь «нашлись» доказательства, что это вы. Вы отравили его перед экспедицией. Чтобы вернуться героиней к уже умирающему императору и захватить власть.

— Но это же… абсурд! — вырвалось у меня. — Зачем ей убивать собственного дядю? Да еще и так топорно⁈

— Доказательства слабые, — кивнул Рудольф, его глаза были мрачны. — Настолько нелепые, что в них легко поверили. Да и кому это интересно? Истина? Правда? Нет, господин Видар. Играет роль только удобная правда. Та, что устраивает тех, у кого власть. А власть сейчас… — он понизил голос до шепота, — у принца Альберта. Наследника престола. Сына Императора.

Вивиан на скамье сжалась в комок. При имени «Альберт» по ее лицу пробежала судорога отвращения и… страха. Настоящего, глубокого.

— Альберт… — прошептала она. — Он… так и не простил мне отказа. Когда он сватался… я сказала «нет». Публично. Унизила его. И теперь… — она закрыла лицо руками, ее плечи затряслись от беззвучных рыданий. — Теперь у него есть замечательная возможность. Отомстить. Уничтожить меня. Окончательно. Под видом «закона» и «справедливости». И Изабеллу… мою Изабеллу…

— Она сбежала, миледи! — Рудольф поспешил вставить, видя ее отчаяние. — Как только стало ясно, что ее хотят сделать заложницей не просто Короны, а Альберта… Мы помогли ей. Она не в Руане! Она в безопасности! Пока. Но ее ищут. Как и вас. Обвиняют в соучастии. В укрывательстве. Альберт хочет всех Лорренов стереть в пыль.

Тишина повисла вновь, тяжелая, как свинец. Треск дров в печи казался кощунственно громким. Даже Пурген за дверью перестал жевать.

Политическая махинация превратилась в личную вендетту. Герцог Норфолк жаждал земель. Принц Альберт жаждал крови и унижения. А император, единственный, кто мог бы остановить этот беспредел, умирал, отравленный неизвестно кем, но обвинивший в этом Вивиан.

Девушка медленно поднялась с лавки. Она была бледна, тряслась, но в ее глазах сквозь слезы и ужас пробивался огонь. Холодный. Яростный. Огонь загнанного зверя, готового драться насмерть.

— Рудольф, — ее голос был хриплым, но твердым. — Где Изабелла? Где она действительно? — она посмотрела на меня, потом на старого дворецкого. — И что нам делать? Сидеть тут, в Малых Камышах, пока Альберт и Норфолк раскидывают сети? Пока дядя Отто… — голос ее дрогнул, но она взяла себя в руки, — пока император умирает, обвиняя в этом меня?