Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ). Страница 40

Вопрос был не в том, сломался ли он. Вопрос в том, как помочь ему собраться. Как превратить этого сомневающегося врача обратно в того уверенного карьериста, которого я выбрал для своей игры.

— Пётр Александрович, — начал я, мой голос был ровным и спокойным, как у психотерапевта, работающего с пациентом в кризисе. — Давайте на минуту отвлечёмся от ваших сомнений и посмотрим на факты. Что случится с клиникой, если вы сейчас откажетесь от этой должности?

— Пришлют кого-то из министерства, — без раздумий ответил он. — «Кризисного менеджера».

— Именно. Чиновника, который не отличит скальпель от шпателя. Бюрократа, для которого пациенты — это цифры в отчёте. И что он сделает первым делом, чтобы показать свою эффективность?

Сомов тяжело вздохнул.

— Начнёт оптимизацию. Сократит расходы.

— А вторым делом — уволит половину «неэффективного» персонала, — продолжил я, рисуя перед ним картину будущего. — Ваших врачей, ваших медсестёр. Потом введёт новые, платные услуги. И через год «Белый Покров» из лучшей клиники Империи превратится в элитный санаторий для богатых аристократов, где лечат подагру и похмелье, а настоящая медицина умрёт.

Сомов поморщился, как от зубной боли.

— Вы же этого не хотите? — я нанёс завершающий, самый точный удар, целясь не в его амбиции, а в его совесть. — Вы двадцать лет отдали этой клинике. Вы знаете каждую медсестру по имени, каждого санитара. Вы помните их детей. Неужели вы просто встанете и уйдёте, бросив их всех на съедение этому чиновнику?

— Но я не умею руководить! Я врач!

Стоило Сомову это сказать, как в палату вошла медсестра.

— О, Пётр Александрович! Вас там вовсю ищут. Люди из министерства приехали. И срочно вас требуют.

— Что скажете? — спросил я у Сомова.

Он опустил глаза в пол и сжал кулаки. Это был сложный выбор.

Глава 16

Сомов молчал, взвешивая на невидимых весах свою спокойную жизнь и будущее сотен людей. Медсестра, не дождавшись ответа, испуганно ретировалась. Время, казалось, застыло.

Я не торопил его. Он должен был принять это решение сам.

Наконец, Сомов поднял голову. В его глазах больше не было паники. Только холодная, тяжёлая решимость.

— Я пойду, — сказал он. — Но вы правы. Один я не справлюсь.

— А вы и не будете один, — я нанёс последний, решающий удар. — Я буду вашим заместителем. Вы всегда сможете на меня положиться. Вы видели, на что я способен. Вы будете лицом клиники, её совестью, её врачебным гением. А я буду вашими руками, вашим мечом, если хотите. Я решу все проблемы с поставками, с персоналом, с интригами. Если такое потребуется.

Я видел, как мои слова зажигают в нём искру. Он смотрел не на меня. Он смотрел на будущее, которое я ему нарисовал. Будущее, где он не просто жертва обстоятельств, а творец.

В его глазах, до этого полных усталости, загорелся знакомый мне огонёк. Огонёк амбиций.

— Думаете… у нас получится? — Сомов старался говорить уверенно, но тень сомнений ещё чувствовалась.

— Я в этом уверен, Пётр Александрович.

Он кивнул, уже не мне, а своим мыслям. Развернулся и твёрдым, решительным шагом направился к выходу — навстречу своей новой судьбе.

Моя работа была сделана. Марионетка была починена и готова к использованию.

Я остался один, если не считать спящего пациента.

Сомов — отличный инструмент. Достаточно умный, чтобы быть полезным, достаточно слабый, чтобы быть управляемым. Идеальный пластилин. Гибкий, послушный, готовый принять любую форму, которую я ему придам.

Мой план был прост и эффективен. Наш тандем действительно выведет клинику на новый уровень. Сомов будет заниматься бумагами, встречами с министерством, благотворительными балами и прочей административной шелухой. Он будет щитом, прикрывающим меня от бюрократии и интриг. А я… я буду заниматься настоящей работой.

И, конечно, поиском способа снять это мерзкое проклятие.

Сомов будет думать, что это он руководит, что это его гений и опыт ведут «Белый Покров» к вершинам славы. А на деле каждое ключевое решение, каждый стратегический ход, каждый новый проект будет исходить от меня. Он будет королём на шахматной доске. А я — игроком, который двигает фигуры.

Идеальный симбиоз.

Когда шаги Сомова затихли в коридоре, я подошёл к кровати Кирилла Красникова.

Согласно электронной карте, которую я открыл на прикроватном мониторе, его вывели из медикаментозной комы ещё вчера утром. Барбитураты, поддерживающие его мозг в состоянии покоя, давно вывелись из организма. Физиологически ничто не мешало ему очнуться.

Я провёл быстрый осмотр. Пульс — ровный, стабильный. Дыхание — глубокое, самостоятельное. Зрачковый рефлекс, корнеальный рефлекс, глотательный рефлекс — всё в норме.

С медицинской точки зрения, он должен был уже сидеть в кровати и жаловаться на больничную еду. Но он продолжал спать. Глубоким, непробудным сном.

Загадка становится всё интереснее.

Я активировал некро-зрение.

Ожидал увидеть блок, тромб, остаточную гематому — что-то физическое, что мешало бы нормальной работе мозга. Но ничего. Потоки Живы в его голове циркулировали ровно, без завихрений и препятствий. Энергетически он был абсолютно здоров.

Именно это и было самой тревожной аномалией. Его тело было готово проснуться. Но его сознание… его сознание отсутствовало. Словно кто-то или что-то удерживало его в этой серой, безвременной зоне между жизнью и смертью.

Это была уже не просто кома. Это было… похищение души. Или что-то очень на него похожее.

Я посмотрел на его неподвижное, почти безмятежное лицо.

— Что же ты скрываешь, Кирилл Красников? — тихо спросил я, делая пометки в его электронной карте. — Какие тёмные тайны прячутся в твоём теле?

Я назначил полный токсикологический скрининг, МРТ всего тела и даже биопсию печени. Если это отравление, я найду его источник. Но внутреннее чутье подсказывало, что причина не в химии.

Ключ к разгадке, возможно, лежал не в пробирках и не в сканерах. А в том самом телефоне, который я отдал на взлом.

Пришло время нанести визит нашему компьютерному гению.

Я спустился в подвал, в царство айтишника Жоры, которое он гордо именовал «серверной». Помещение было завалено разобранными системными блоками, мотками проводов. Пахло горелым пластиком и крепким дешёвым кофе.

— А, доктор Пирогов! — Жора вскочил со своего стула, едва не опрокинув башню из старых жёстких дисков. — Я как раз собирался вам звонить! Я взломал его! Этот проклятый телефон!

Отлично. Наконец-то хоть какая-то зацепка.

— Хорошая работа, Жора. Что там? Список звонков, контакты, сообщения. Мне нужно всё.

— Вот… вот в этом-то и проблема, доктор, — Жора нервно почесал свой вечно взъерошенный затылок. — Там ничего нет.

— Как это — ничего?

— Вообще ничего. Ни одного контакта. Ни одного сообщения. Ни одной фотографии. Память абсолютно чистая. Как будто телефон только что с завода.

Я нахмурился. Странно.

Даже у самого последнего затворника в телефоне есть хоть что-то. Номер матери, пара фотографий кота, счёт за электричество… Полная пустота — это ненормально. Это искусственно.

— Может, ты что-то удалил при взломе? — спросил я прямо.

— Исключено! — обиделся айтишник. — Защита была зверская, имперского образца, пришлось повозиться. Но я обошёл её чисто. Если бы я что-то стёр, система бы оставила следы. Логи были бы забиты ошибками. А здесь… здесь просто пустота. Мне скрывать нечего, доктор.

Он протянул мне телефон. Я взял его.

Действительно, абсолютно девственный интерфейс. Ни единого следа предыдущего владельца. Словно Кирилл Красников купил его за пять минут до того, как его привезли в больницу. Что было крайне маловероятно.

Зачем носить с собой пустой телефон?

Значит, кто-то позаботился о том, чтобы стереть все данные. Это был единственно возможный вывод. И сделал это профессионально, не оставив следов. Но зачем? Что мог скрывать в своём телефоне простой парень? Или не совсем простой…