Императрица (ЛП). Страница 25

— Я чувствую вину за то, что сделал с Хейвен.

— Почему ты это сделал?

Я качаю головой и делаю глубокий вдох, а затем признаюсь:

— В ту секунду, как я увидел Хейвен, я захотел ее.

— Значит, ты решил просто забрать ее? Ты что-нибудь слышал о свиданиях?

Моя голова резко поворачивается в его сторону.

Он вздыхает.

— Ты отпустишь ее?

Я знаю, что должен отпустить ее, но ловлю себя на том, что качаю головой.

— Нет. Мы женаты.

— Вы женаты всего пару недель и практически незнакомы друг с другом. Отпусти Хейвен.

Гнев клокочет у меня в груди, и я снова отворачиваюсь к окну.

— Нет.

— Тогда что ты собираешься делать?

В сотый раз я думаю о том, как мне поступить с Хейвен, и в очередной раз прихожу к одному и тому же решению.

— Я заставлю ее влюбиться в меня.

Массимо заливается громким смехом, и я сердито смотрю на него. Он качает головой, когда его смех стихает.

— Удачи. — Выражение его лица становится серьезным. — Ты влюблен в нее? Поэтому ты сошел с ума?

Я по-прежнему не могу понять, что чувствую к Хейвен, поэтому поднимаюсь на ноги.

— Я еду домой, с тобой или без тебя.

— Мать твою, ты такой сложный. Знаешь, потребуется настоящее чудо, чтобы Хейвен влюбилась в тебя, — дразнит он меня, когда я иду в свою спальню. — Что ты будешь делать, если она продолжит тебя ненавидеть?

— Я буду наседать на нее, пока она не сдастся, — огрызаюсь я.

Я слышу, как хихикает моя правая рука, и начинаю собирать сумку.

Две недели, проведенные вдали от Хейвен, пока мы искали Себастьано и добирались до острова, не помогли мне обрести ясность.

Мне просто придется принять это и исправить ущерб, который я нанес Хейвен.

Когда Массимо въезжает на внедорожнике через ворота моего поместья, мой взгляд устремляется на особняк.

Вокруг все тихо.

Он останавливает машину и смотрит на меня.

— Возьми неделю отпуска, чтобы познакомиться с Хейвен поближе. А я позабочусь о делах.

После всего того дерьма, что я вывалил на него за последние две недели, я встречаюсь с ним взглядом и говорю:

— Спасибо, что терпишь меня и не посылаешь на хрен.

Он кладет руку мне на плечо.

— Я был рядом с тобой двадцать четыре года, Лео. Ты застрял со мной на всю жизнь.

Я бросаю на него благодарный взгляд, после чего открываю дверь и вылезаю из внедорожника. Я достаю свою сумку из багажника, затем останавливаюсь у открытого окна.

— Передавай привет Франке и скажи ей, что я сожалею, что из-за меня тебе пришлось надолго уехать из дома.

Массимо кивает, затем наклоняет голову в сторону особняка.

— Удачи.

— Она мне понадобится, — бормочу я, направляясь к входной двери, где на страже стоит Эдоардо.

Я слышу, как Массимо уезжает, и встречаюсь взглядом с начальником охраны.

— Как поживает моя жена?

Как только эти слова слетают с моих губ, меня переполняет чувство собственничества.

— Миссис Тоскано не появлялась с тех пор, как я вчера отдал ей новый телефон. Доктор Каприно придет в пять, чтобы осмотреть ее руку.

Кивнув, я открываю входную дверь и вхожу в особняк, где теплее, чем обычно.

Я окидываю взглядом гостиную, после чего поднимаюсь по лестнице. Добравшись до своей спальни, я ставлю сумку рядом с корзиной для белья, чтобы София могла постирать одежду.

Когда я иду к комнате Хейвен, мое сердцебиение учащается. Я останавливаюсь у ее двери и в миллионный раз с тех пор, как забрал ее, думаю о том, что мне с ней делать.

Подняв руку, я стучу.

— Кто там? — спрашивает она с другой стороны.

— Лео.

Я слышу, как она отпирает дверь, а затем рывком распахивает ее.

Черт возьми, она еще красивее, чем я помню.

Когда она несколько секунд смотрит на меня, в ее глазах мелькает шок, затем черты ее лица расслабляются, и она бросается на меня.

Я поднимаю руки, чтобы блокировать любые ее удары, но вместо того, чтобы попытаться ударить меня, она обнимает меня за талию и начинает плакать.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что Хейвен обнимает меня, затем мои руки обвиваются вокруг нее, и я прижимаю ее тело к своему.

Черт. Блять. Нет.

Я никогда ее не отпущу.

Никогда ничего не казалось мне столь идеальным, как возможность обнять эту женщину, которой каким-то волшебным образом удалось околдовать меня.

— Пожалуйста, — хнычет она надломленным голосом. — Я сделаю все, что захочешь. Только позволь мне увидеть маму. Я схожу с ума.

Я слегка хмурюсь.

— Ты что, не виделась с ней?

Хейвен отстраняется, от ее растерянного выражения лица у меня сердце болезненно сжимается в груди.

— В последний раз я видела ее в церкви.

Что?

Я хмурюсь еще больше.

— Почему ты не навестила ее?

На ее лице мелькает шок, а затем ее глаза расширяются.

— Мне разрешено навещать ее?

— Да. Я никогда не говорил, что тебе нельзя видеться с ней. Я только сказал, что не хочу, чтобы она жила здесь.

На какое-то время она замирает, и меня охватывает беспокойство, как вдруг она снова бросается на меня. На этот раз не с объятиями. Ее кулаки бьют меня по груди и шее.

— Ты никогда не говорил, что я могу навещать ее! — кричит она, а затем начинает хныкать. — Ай!

Я хватаю ее левую руку и быстро осматриваю повязку, обмотанную вокруг кисти. На запястье у нее багровый кровоподтек, и при виде его меня охватывает необъяснимая злость.

— В следующий раз, когда сделаешь что-нибудь настолько глупое и поранишься, я перекину тебя через колено и отшлепаю.

Хейвен сердито смотрит на меня, вырывая руку из моей хватки.

— Я хочу увидеть свою маму прямо сейчас.

Я жестом приглашаю ее идти.

— Твое желание для меня закон, жена.

— Не называй меня так, — огрызается она, спеша к лестнице.

Когда мы пересекаем фойе, я слышу всхлипы Хейвен, поэтому ускоряю шаг, чтобы догнать ее. Я обнимаю ее за плечи, и когда она не отстраняется, а лишь сильнее начинает плакать, крепче прижимаю ее к себе.

Cazzo, дать ей пространство было худшим решением, которое я мог принять.

— Прости, что я не дал тебе понять, что ты можешь навещать свою мать, — извиняюсь я. Я веду ее через кухню в гараж. — Ты просила Эдоардо куда-нибудь тебя отвезти?

Когда я открываю пассажирскую дверь, она качает головой, забираясь в Порше.

Кровь стынет в моих жилах.

— Так ты ни разу не выходила из особняка, пока меня не было?

Хейвен кивает, ее лицо неестественно бледнеет.

— Gesù Cristo, — бормочу я, захлопывая дверь. Я обхожу машину и сажусь за руль. Выезжая задним ходом из гаража, я смотрю на нее и замечаю темные круги под глазами.

Я переключаю передачу и, подъезжая к воротам, говорю:

— Ты не пленница, Хейвен. Можешь гулять где пожелаешь, если будешь возвращаться домой к ужину. Только не исчезай от меня каждый день. Я буду дома всю следующую неделю и хотел бы узнать тебя получше.

— Моей маме по-прежнему нельзя навещать меня в особняке?

Я задумываюсь на мгновение, и, зная, что не добьюсь никакого прогресса с Хейвен, сдаюсь.

— Она может навещать тебя, но после пяти я хочу, чтобы ты была только со мной. И я не желаю, чтобы она приходила сюда каждый день. Для меня это будет слишком. Я люблю, чтобы в моем доме было тихо.

Она обдумывает мои слова, а затем хриплым голосом шепчет:

— Значит, ты не отпустишь меня.

— Нет. — Я делаю глубокий вдох, прежде чем добавить: — Я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива.

— Я никогда не буду счастлива, — бормочет она себе под нос.

Я смотрю на Хейвен, и теперь, сидя рядом с ней после двухнедельной разлуки, мне трудно игнорировать эмоции, которые она во мне пробуждает.

По дороге в особняк Романо я понимаю, что с первого взгляда влюбился в Хейвен по уши.

Когда я признаюсь в своих истинных чувствах, меня охватывает паника.