Я – Товарищ Сталин 4 (СИ). Страница 25

Ларс, улыбнувшись, ответил:

— Понимаю, господин посол. Я буду держать себя в руках.

Они вышли из посольства, где их ждал чёрный Mercedes. Водитель, в строгой униформе, открыл дверцу, и машина плавно тронулась по улицам Шарлоттенбурга. Весенний Берлин выглядел живее, чем зимой: витрины магазинов сверкали, уличные кафе заполнялись людьми, а на тротуарах мелькали велосипедисты.

Резиденция Канариса в Груневальде выглядела почти так же, как зимой, но теперь сосны вокруг дома зеленели, а снег на дорожке сменился влажной землёй. Дом из красного кирпича с большими окнами и черепичной крышей казался ещё более уютным в весеннем свете. У входа их встретил тот же адъютант, молодой, с холодным взглядом, в тёмном мундире. Он провёл их в холл, где дубовые панели, персидский ковёр и потрескивающий камин создавали знакомую атмосферу. Запах кофе смешивался с ароматом свежесрезанных цветов, стоявших в вазе на столе. Картина с морским пейзажем всё ещё висела на стене, напоминая о прошлом Канариса как морского офицера.

Вильгельм Канарис ждал их в гостиной. Его тёмный костюм, как всегда, сидел идеально, а сдержанная улыбка скрывала острый ум. Он поднялся с кресла, протягивая руку:

— Господин посол, господин Эклунд, рад вас видеть. Прошу, садитесь. Весна в Берлине делает такие встречи ещё приятнее, не правда ли?

Хедстрём, снимая пальто, ответил с лёгкой улыбкой:

— Вильгельм, ваш дом всегда гостеприимен. Весна действительно оживила город. Вы порадуете нас своим прекрасным вином?

Канарис кивнул, указывая на стол, где стояли бутылка рейнского вина, кофейник и тарелки с лёгкими закусками — сыр, оливки, свежий хлеб.

— Конечно, господин посол. А для господина Эклунда, полагаю, кофе? — Канарис посмотрел на Ларса, его глаза слегка сузились.

Ларс, садясь в кресло, обитое зелёным бархатом, ответил:

— Да, господин Канарис. Кофе будет в самый раз. Спасибо за приглашение.

Канарис разлил вино и налил кофе, его движения были точными, почти механическими. Он начал беседу, его голос звучал спокойно, но Ларс чувствовал, как глава Абвера внимательно следит за каждым его жестом.

— Весна в Европе, господа, приносит не только тепло, но и новые вызовы, — сказал Канарис, отпивая вино. — Испания всё ещё в огне, Франция и Англия спорят, а Москва… Москва, как всегда, играет свою игру. Как Стокгольм смотрит на всю эту обстановку?

Хедстрём, отпив вина, ответил взвешенно:

— Вильгельм, Швеция остаётся верна своему нейтралитету. Мы следим за Европой, но держимся в стороне. Испания беспокоит всех, а Москва… Она, как вы сказали, играет свою игру. Но мы предпочитаем говорить о торговле, а не о политике.

Канарис кивнул, его взгляд переместился на Ларса.

— Господин Эклунд, вы, кажется, проявляете особый интерес к политике. В прошлый раз вы спрашивали о Прибалтике, о Москве. Что вас так волнует в этих регионах?

Ларс почувствовал, как пульс участился. Канарис начал осторожно, но его вопрос был словно тонкая игла, прощупывающая слабое место. Он ответил, стараясь звучать естественно:

— Господин Канарис, Швеция, как нейтральная страна, должна быть в курсе событий. Прибалтика — наш сосед, а Москва… Её действия влияют на весь регион. Мы просто хотим понимать, к чему готовиться. А вы, похоже, знаете больше, чем газеты.

Канарис улыбнулся, но его глаза остались холодными.

— Газеты, господин Эклунд, часто врут. Но вы правы — Прибалтика сложный регион. Москва там активна, и не только Москва. Польша, Литва, даже Финляндия — все играют свои роли. Абвер, конечно, следит за этим. Но скажите, что думают в Стокгольме? Вы ведь близко к этим странам. Есть ли у вас… особые источники?

Ларс почувствовал, как горло сжалось. Канарис явно пытался вывести его на откровенность, но делал это так, чтобы не спугнуть. Он решил ответить уклончиво:

— Источники, господин Канарис, у Швеции скромные. Мы полагаемся на открытые данные — газеты, дипломатические отчёты. Но я слышал, что Абвер работает очень эффективно. Например, в Польше. Это правда, что вы усиливаете там своё присутствие?

Хедстрём, заметив, что Ларс снова лезет в опасную зону, вмешался:

— Ларс, давай не будем увлекаться слухами. Вильгельм, вы же знаете, мы предпочитаем говорить о стали и древесине. Кстати, я привёз отчёты о новых поставках. Германия заинтересована?

Канарис, не отрывая взгляда от Ларса, кивнул:

— Конечно, господин посол. Древесина и сталь — это всегда интересно. Но политика, знаете ли, иногда важнее. Господин Эклунд, вы упомянули Польшу. Почему вас так волнует эта страна?

Ларс, чувствуя, как Канарис загоняет его в угол, решил повернуть разговор:

— Польша — важный игрок в регионе, господин Канарис. Её отношения с Москвой и Берлином влияют на всех нас. Швеция хочет мира, но мы не можем игнорировать напряжение. А что вы думаете о Польше? Абвер, должно быть, знает больше, чем мы.

Канарис, отпив вина, ответил медленно:

— Польша — сложный сосед. Они хотят быть сильными, но у них много врагов. Москва, конечно, давит на них, но и мы не спим. Абвер, господин Эклунд, работает там, где нужно Германии. Но я ценю ваш интерес. Вы, кажется, очень наблюдательны. Скажите, у вас в посольстве есть кто-то, кто… особо интересуется нашими делами?

Ларс почувствовал холод по спине. Вопрос был слишком прямым, но задан с такой лёгкостью, что казался почти невинным. Он ответил, стараясь не выдать волнения:

— В посольстве, господин Канарис, все заняты своими делами. Я, например, сосредоточен на торговых отчётах. Но, конечно, мы все следим за Европой. А вы, похоже, знаете больше, чем хотите сказать. Например, о связях с Лондоном. Это правда, что Абвер активно работает с британцами?

Канарис прищурился, его пальцы слегка постучали по бокалу.

— Лондон, господин Эклунд, такая же загадка, как и Москва. Мы, конечно, следим за всеми. Но ваши вопросы… Вы очень любопытны для человека, который занимается древесиной. Скажите, вы всегда так глубоко копаете?

Хедстрём, почувствовав напряжение, снова вмешался:

— Вильгельм, Ларс просто хочет быть полезным. Он молод, горяч. Давайте лучше о торговле. Ваши промышленники довольны нашими поставками?

Канарис, кивнув, перевёл взгляд на Хедстрёма, но Ларс чувствовал, что глава Абвера не отпускает его из виду.

— Конечно, господин посол. Поставки отличные. Но я ценю энтузиазм господина Эклунда. Нейтралитет Швеции — это искусство, и вы, господин Эклунд, кажется, хотите быть в центре событий. Это похвально. Но скажите, вы никогда не думали о более… активной роли? Например, обмен информацией. Швеция могла бы помочь нам… и себе.

Ларс, понимая, что Канарис подбирается всё ближе, ответил осторожно:

— Обмен информацией, господин Канарис, — это всегда деликатный вопрос. Швеция открыта к диалогу, но нейтралитет — наш приоритет. Если у вас есть предложения, мы готовы выслушать.

Канарис улыбнулся, но его глаза были словно стальные.

— Предложения, господин Эклунд, всегда найдутся. Но скажите, вы ведь общаетесь с коллегами в посольстве? Может, кто-то из них… слишком интересуется Германией? Или Москвой?

Ларс почувствовал, как пот выступил на ладонях. Канарис явно пытался понять, не связан ли он с кем-то, кто мог бы работать на другую сторону. Он решил сыграть наивно:

— В посольстве, господин Канарис, все заняты своей работой. Я, например, только и делаю, что готовлю отчёты. Но если кто-то интересуется Германией, это, наверное, потому, что вы — важный партнёр. А вы, похоже, подозреваете всех. Даже нас, нейтралов.

Канарис рассмеялся.

— Подозревать всех, господин Эклунд, — это моя работа. Абвер должен быть начеку. Но вы правы, Швеция — важный партнёр. И я рад, что вы так… открыты. Скажите, вы часто пишете домой? В Стокгольм, я имею в виду.

Ларс почувствовал, как кровь прилила к лицу. Вопрос о письмах был слишком личным, слишком точным. Он ответил, стараясь звучать спокойно: