Я – Товарищ Сталин 4 (СИ). Страница 19

Сергей подошёл к окну, отодвинул тяжёлую штору и посмотрел на тёмную Москву, где фонари мигали в тумане. Он вспомнил историю своего времени: шпионы, интриги, чистки 1937 года. Теперь он — Сталин, и каждая ошибка могла стоить миллионов жизней. Он думал: 'Серов не один. Если немцы или британцы завербовали полковника ОГПУ, значит, есть целая сеть.

Бокий, стоя у стола, думал: «Если даже Серов оказался шпионом, то я провалился. ОГПУ — моя ответственность, а я не заметил змею в своих рядах». Он вспомнил Серова в 1923 году, тогда ещё молодого, чьи горящие глаза казались честными. Теперь сомнения терзали его: «Как я мог не увидеть?»

Сергей повернулся к Бокию.

— Глеб Иванович, я жду полный отчёт. Кто следил за Серовым? Какие имена в записях? Кто такой Шульц? Что он передал иностранцам? Если он сдал наши планы, это измена. А измена — это расстрел.

Бокий открыл папку, его голос скрывал тревогу:

— Слежку вели майор Иванов и лейтенант Смирнов. Зафиксировали четыре встречи с Шульцем в порту, три в Москве, одну в парке Горького. Псевдонимы в записях: «Кречет», «Сокол», «Тень», «Волк». Шульц — немец, якобы торговец, но связан с Абвером, возможно, офицер. Радиоприёмник Серова настроен на балтийские частоты немцев. Найдены письма с упоминанием «Мадрида» и «Шанхая» — вероятно, о поставках. Серов и Ковалёв молчат, но мы усиливаем давление.

Сергей ударил кулаком по столу.

— Усиливайте сильнее! Если он шпион, он сдал уже всех! Глеб Иванович, три дня. Найдите сеть, вытрясите имена, коды, планы. Работайте, или я найду тех, кто справится.

Бокий кивнул, его голос был полон решимости, но глаза выдавали страх:

— Понял, товарищ Сталин. Мы сломаем его. Люди уже в Ленинграде, проверяем связи, семью, друзей.

Сергей, затянувшись трубкой, ответил холодно:

— У вас вся ОГПУ. Времени нет — война уже близко. Идите, работайте.

Бокий собрал папку и вышел, его шаги эхом отдавались в коридоре.

Сергей открыл папку Бокия, изучая списки встреч, даты, псевдонимы.

Он думал: «Три дня. Бокий найдёт всю шпионскую сеть, или я заменю его». Карандаш в его руке очертил круг вокруг Ленинграда. Война была близко. За окном Москва молчала и погружалась в сон, но в кабинете ночь обещала быть долгой.

Глава 9

Лондон. 26 марта 1936 года

Лондон утопал в холодном тумане, который стелился по Темзе, цепляясь за чугунные перила мостов и серые каменные фасады. Уайтхолл, центр британской власти, выглядел мрачно: фонари вдоль улиц отбрасывали тусклый свет, отражавшийся в лужах, оставленных утренним дождём. Здания, массивные, с чёрными от копоти стенами, казались стражами, охраняющими тайны империи. В одном из залов Министерства иностранных дел, за тяжёлыми дубовыми дверями, пахнущими воском и старым деревом, собрались люди, от которых зависела судьба Британии. Зал был просторным, с высокими потолками, где лепнина, потемневшая от времени, напоминала о былом величии. Бронзовые люстры, висевшие над длинным столом из красного дерева, давали мягкий, но слабый свет, падавший на зелёное сукно, укрывавшее стол. На нём стояли хрустальные графины с виски, пепельницы, полные окурков сигар, и стопки папок с грифом «Confidential». Карта мира, растянутая на стене, была усеяна булавками: красные отмечали советские интересы, чёрные — немецкие, синие — британские, жёлтые — итальянские и японские. За окнами, за плотными бархатными шторами, доносились звуки города: скрип колёс такси, шаги прохожих, далёкий звон колоколов Вестминстера, приглушённый туманом. Воздух в зале, пропитанный дымом сигар, запахом старой бумаги и лёгким ароматом виски, был тяжёлым, а тишина, прерываемая шорохом страниц и стуком бокалов, казалась живой, полной напряжения.

За столом сидели пятеро. Премьер-министр Стэнли Болдуин, с редкими седыми волосами и усталым лицом, выглядел измождённым, словно годы у власти выжгли его изнутри. Его серые глаза, полуприкрытые, следили за серебряной ручкой, которую он нервно крутил, оставляя мелкие росчерки на бумаге. Министр иностранных дел Энтони Иден, высокий, с утончёнными чертами и тёмными волосами, сидел прямо, его острый взгляд скользил по карте, а сдержанные движения выдавали аристократическую выправку. Лорд Галифакс, худощавый, с длинным лицом и холодными голубыми глазами, слегка постукивал тростью по паркету, его чопорные манеры скрывали раздражение. Уинстон Черчилль, коренастый, с сигарой в зубах и красноватым лицом, стоял у окна, глядя в туман. Сэр Роберт Ванситтарт, глава дипломатической службы, с блестящей лысиной и усталым взглядом, листал документы, его тонкие пальцы едва касались бумаги. Эти люди, собравшиеся втайне, понимали: Советский Союз, словно тень, нависал над их планами, а его действия в Испании, Африке и Китае угрожали хрупкому равновесию империи.

Болдуин, откашлявшись, заговорил первым.

— Господа, мы здесь из-за русских. Сталин становится слишком дерзким. В Испании их самолёты гудят над Мадридом, танки движутся по Арагону, поддерживая республиканцев. В Абиссинии они снабжают Хайле Селассие винтовками и пулемётами против Муссолини. В Китае поставляют Чан Кайши танки и самолёты, чтобы сдерживать японцев. Если мы не найдём способ их остановить, они перекроят всю карту мира. При этом наш бюджет трещит: парламент ворчит из-за расходов на флот, а колонии требуют новых гарнизонов. Ваши предложения?

Иден, отложив перо, кивнул. Его мягкий, но уверенный голос был полон тревоги:

— Стэнли, ты прав. Советы проникают повсюду. В Испании их поддержка республиканцев меняет ход войны — без их оружия и пилотов Мадрид бы уже пал. Наш человек в Барселоне сообщил, что три советских корабля с пулемётами и снарядами разгрузились в порту на прошлой неделе. В Абиссинии они доставляют грузы через Судан, их агенты в Аддис-Абебе договариваются с местными вождями, обещая золото и оружие. В Китае их танки дают Чан Кайши шанс против японцев. Это не просто помощь китайцам или африканцам — это вызов всем ведущим державам. Сталин хочет, чтобы его боялись. Но как ответить? Война с русскими невозможна: наш флот растянут от Гибралтара до Сингапура, армия не готова. Дипломатия? Лига Наций после Абиссинии — это пустая формальность, её резолюции никто не уважает.

Черчилль, повернувшись от окна, выпустил клуб дыма, оседавший на шторах. Его хриплый голос был полон сарказма:

— Дипломатия с большевиками, Энтони? Серьёзно? Сталин смеётся над вашими нотами протеста. Я видел его в 1919 году, когда мы пытались задавить красных в зародыше — он уже тогда был хитёр, как лис. Испания для них — это полигон, где они испытывают танки и самолёты. Абиссиния — плацдарм для вторжения в Африку. Китай — это способ держать японцев в напряжении. Если мы будем писать им письма, красные флаги скоро появятся в Каире, Мадриде и Гонконге. Надо действовать: дать Франко деньги и оружие, но через посредников — Португалию или Аргентину. Салазар ненавидит коммунистов, он охотно возьмёт наши фунты. В Африке надо подтолкнуть Муссолини, пусть раздавит Хайле Селассие. В Китае — намекнуть японцам, что мы не против их планов. Сталин не выдержит удерживать три фронта.

Галифакс, постучав тростью, оборвал его.

— Уинстон, ты хочешь развязать мировую войну? Поддержать Франко и Гитлера? Это как напоить волка кровью — он потом набросится на нас. Я встречался с немецким послом в прошлом году: Гитлер хочет всю Европу. Он намного опаснее Сталина. Русские играют на хаосе, который возникает в результате действий других держав, а немцы целенаправленно строят армию, которая сметёт всё на своем пути. Японцы? Дай им волю, и они заберут Гонконг, Сингапур, а затем посмотрят на Индию. Нет, надо действовать тоньше. В Испании нужно стравить Советы с немцами, пусть изматывают друг друга. В Африке — подкупить местных, чтобы они играли на две стороны. В Китае надо убедить Чан Кайши, что русские используют его. Он падок на деньги, мы можем предложить ему больше остальных и дело в шляпе.

Ванситтарт, отложив папку, заговорил.