Развод. Дракон, мы (не) твои (СИ). Страница 33

Он не отрицает. Не оправдывается. Он просто смотрит на меня, как на бунтующую рабыню, которая наконец-то осмелилась сказать правду в лицо.

47

Между нами повисает тягостное молчание. Рейнольд первым нарушает его. Он не кричит, не вспыхивает ответной яростью. Вместо этого он медленно, с непривычной для его могучей фигуры осторожностью, опускается на корточки, чтобы быть на одном уровне с Конором.

— Вернись в комнату, сын, — его голос звучит мягче, чем когда-либо, — Нам с мамой нужно поговорить.

Он протягивает руку, осторожно гладит Конора по волосам. Стряхивает снежинки, застрявшие в светлых прядях. Этот простой отцовский жест отзывается во мне уколом ревности.

Конор переводит взгляд на меня, ища разрешения. В его глазах нет страха, лишь недоумение. Он не понимает, почему мама кричит на папу, почему всё так внезапно изменилось. Но, несмотря ни на что, он доверяет мне и терпеливо ждёт ответа.

Мне хочется взять его на руки и сбежать. Вот только бежать некуда. В холодном ледяном аду за стенами форта нас настигнет неминуемая гибель.

— Иди, малыш. Мама скоро придёт, — поспешно киваю, стараясь улыбнуться, хотя губы предательски дрожат.

Конор нехотя отпускает мою шубу и делает шаг назад, потом ещё один. Он не хочет уходить, но послушен. Всего несколько дней назад он не знал отца, а теперь уже боится потерять его снова.

Рейнольд провожает его взглядом. Дождавшись, когда за ним закроется дверь, он медленно выпрямляется и поворачивается ко мне. В его золотисто-карих глазах, обычно таких холодных, сейчас полыхает пламя.

— В следующий раз, когда захочешь выяснять отношения, Мия, — его голос низкий, контролируемый, но в нём звучит сталь, — Постарайся не делать этого при нашем сыне.

— Он должен знать правду, — выдыхаю я, пытаясь унять подступившие слёзы. Слёзы гнева, бессилия, горького разочарования. — Должен знать, что его используют как пешку в чужой игре! Должен знать, кто его отец.

— Он знает, — Рейнольд перебивает меня резко, но без повышения голоса. Его золотистые глаза пылают в полумраке снежного вихря. — Знает, что его отец — дракон. Знает, что мир жесток. Знает, что Тьма — это реальность. И он узнает, что его отец готов на всё, чтобы защитить его и земли, где он будет править.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он продолжает:

— Пусть я чудовище в твоих глазах. Пусть. Однако я несу ответственность не только за себя, Мия. Я несу её за свою семью. За своего сына. За ТЕБЯ. — Он подчёркивает последнее слово, отчего у меня перехватывает дух, — И за свой народ. И я не допущу, чтобы ещё хоть кто-то пострадал от нашествия тёмных тварей. Не допущу, чтобы они отняли самое ценное, что у меня есть.

Он делает ещё шаг. И ещё. Расстояние между нами стремительно сокращается.

Я отступаю, но спиной упираюсь в стену хозяйственной пристройки.

— Они пытались забрать Конора, Мия, — голос Рейнольда становится тише, но от этого только страшнее. — В ту ночь. Они хотели забрать вас обоих. И это стало последней каплей. Я решил уничтожить их. Навсегда.

Холодный ветер, ещё секунду назад хлеставший снегом в лицо, внезапно стихает. Не постепенно, а мгновенно. Будто кто-то выключил его.

Воздух вокруг нас мерцает едва заметным золотистым сиянием. Он становится тёплым, почти горячим, обволакивает меня со всех сторон, как мягчайшее одеяло.

Магия Рейнольда.

Он создал кокон, защищающий нас от снега, от холода, от внешнего мира.

И тут до меня доходит, что он мог сделать это раньше. Мог согреть меня в самом начале пути. Но не стал. Вместо этого подарил шубу. Потому что уважал мои личные границы.

Потому что ждал... чего?

Моего смирения? Проявления чувств?

— Рейнольд… что ты делаешь?

Он не отвечает. Вместо этого тянется ко мне.

И прежде чем я успеваю понять, что происходит, его губы накрывают мои.

Поцелуй.

Яркий, властный, требовательный.

В нём столько страсти, ярости и... тоски, накопленной за эти годы, что у меня перехватывает дыхание.

Его рука зарывается в мои волосы на затылке, притягивая ближе, будто боясь, что я исчезну. Губы двигаются настойчиво, почти грубо, подчиняя меня своей воле.

Я пытаюсь оттолкнуть Рейнольда, но руки упираются в его грудь, словно в каменную стену.

В голове смешивается шок, гнев, недопонимание и пробудившаяся глубоко внутри ответная волна давно забытого, запретного чувства.

Он останавливается так же внезапно, как и начал. Оставляет мои губы обожжёнными, дыхание сбитым, а мысли в полном хаосе.

— Я делаю то, что давно должен был сделать, — его глаза пылают огнём, дыхание обжигает, — Я так соскучился, Мия. Столько лет без тебя.

Я пытаюсь собраться, найти хоть крупицу гнева, защиты. Сердце бьётся так сильно, что, кажется, вот-вот вырвется из груди.

— А как же Беата? — выдыхаю я, отворачиваясь, но его рука на затылке не отпускает, мягко, но неумолимо удерживая мой взгляд. — Ты всё ещё любишь её?

— Этот брак лишь прикрытие, пустая формальность, — в его глазах мелькает отвращение, — У нас с Беатой ничего не было. Она знала, что моё сердце давно занято. Пленено тобой.

Пленено.

Слово эхом отзывается в моей опустошённой груди.

Но реальность куда жёстче.

— Ты до сих пор не развёлся с ней, — не вопрос, а горькая констатация, — Я не слышала новостей о разводе.

— Нет, — честно признаётся он, его взгляд тяжелеет, а в голосе появляются металлические нотки, — Но теперь, когда я узнал правду, она получит заслуженное наказание. Как и моя мать… Подумать только, как я мог не заметить того, что творилось во дворце?

— Но ведь они твоя семья…

Его ярость меня пугает.

— Ты моя семья, Мия. Ты и Конор. Никто больше, — его голос звучит глухо, — Все эти годы я был мертвецом. Ходил, дышал, правил. Но жил только тогда, когда ты была рядом.

Я застываю, ошарашенная его словами. В его глазах нет лжи. Только боль. И желание. И та самая страсть, что когда-то свела нас вместе. Дикая, неистовая, драконья любовь, которую не сломили годы разлуки и горы лжи.

— Я не стану оправдываться, — говорит он тихо. — Но я верну тебя. И нашего сына.

— Ты не можешь просто... вернуть нас, как потерянную вещь! — качаю головой.

— Нет, — соглашается он. — Но я могу заслужить.

И снова его губы находят мои, и на этот раз я не сопротивляюсь. Потому что, несмотря на всю боль, несмотря на предательство, несмотря на годы разлуки...

Где-то глубоко внутри я всё ещё люблю это чудовище.

Весь мой гнев, вся моя броня из обид и недоверия, все мои обвинения — всё это рассыпается в прах перед его неистовой, обжигающей любовью. Его слова, его поцелуй, его магия, согревающая меня вопреки моей воле, его ярость на тех, кто причинил мне зло... Всё смешивается в голове в оглушительный гул.

Я не знаю, что чувствовать. Во что верить. Куда бежать.

Я просто стою, глядя в глаза дракона, который только что перевернул мой мир с ног на голову. Вокруг нас тихо падают снежинки, попадая в золотистый кокон тепла и тая, как мои последние сомнения.

48

— Допустим, всё так, как ты сказал. И ты всё ещё любишь меня, — мой голос предательски дрожит. Пытаюсь найти хоть что-то противоречащее его словам, — Почему тогда дал развод? Почему не боролся?

Рейнольд не отводит взгляда. Его золотисто-карие глаза, такие знакомые и такие чужие, горят в полумраке снежной бури, отгороженной от нас магическим коконом.

— Это была моя ошибка, Мия. Огромная, роковая, — он проводит рукой по моей щеке, заправляя за ухо выпавший из причёски локон. — Я видел, как ты страдала. Каждый месяц, каждая неудачная попытка зачать ребёнка... Когда случился выкидыш, ты угасала на глазах. Твои глаза, всегда такие огненные, потускнели. Я не мог видеть твоих страданий. Думал, причина во мне. В драконьей крови. Что я обрекаю тебя на эту боль.

Я замираю. В памяти всплывают те дни — тёмные, полные отчаяния. Мия молилась двуликой богине, держа в руках магические кристаллы, но они не меняли свой цвет. Новые попытки забеременеть не приносили успеха. Тогда она ещё не знала, в чём кроется истинная причина её неудач.