Развод. Дракон, мы (не) твои (СИ). Страница 18

Каждое утро отправлялась в лес, где между вековых дубов и стройных берёзок находила целебные растения: душистую мяту, золотистую пижму, нежные соцветия ромашки.

После обеда сушила травы, развешивая их пучками под потолком кухни. Затем варила отвары и готовила целебные эликсиры.

Эмма, с радостью присматривала за Конором, пока я занималась своими делами.

Деревенские жители тоже обрадовались моему появлению. Однако с деньгами оказалось туго: взамен на снадобья мне приносили продукты. Так, в нашем доме появились овощи, хлеб, молоко и мясо. А я обрадовалась тому, что отпала необходимость их покупать.

Возвращаясь из леса по протоптанной тропинке, я на миг останавливаюсь. Кажется, за мной следят. В подтверждение моим мыслям неподалёку раздаётся хруст, словно кто-то наступил на сухую ветку.

Неужели ищейки Рейнольда? Сердце замедляет свой бег.

Только не сейчас!

Облегчённо выдыхаю, когда из-за старого дуба выходит Генри.

— Мария, могу я помочь? — староста решительно шагает ко мне.

Его загорелые руки тянутся к моей плетёной корзине, но я легонько отвожу её в сторону.

— Спасибо, мне не тяжело, — настороженно отвечаю ему.

Для меня непривычно подобное внимание, Генри. Тем более, корзина весит не так много. Я вполне способна донести её сама.

— Нам нужно поговорить, — его добродушное лицо вмиг становится серьёзным.

— О чём? — с лёгким беспокойством спрашиваю я.

Генри глубоко вздыхает, словно собираясь с мыслями. А я, кажется, уже догадываюсь, о чём пойдёт речь.

— Не стану скрывать, Мария, ты мне нравишься, — он делает шаг в мою сторону, — Вот я и подумал, что мы бы могли жить вместе, как большая семья. Что скажешь?

— Прости, Генри, но нет, — качаю головой, — Я приехала сюда не за этим.

Его предложение совершенно неуместно, поэтому я не собираюсь соглашаться. Лучше уж буду честна с ним.

— Мальчишки уже привыкли друг к другу, — продолжает он, не сдаваясь, — Я один уже пять лет, а тут появилась ты. Словно лучик света осветила мои серые дни…

Голубые глаза Генри смотрят на меня с такой надеждой, что мне становится неловко. Староста, действительно, хороший человек. Он заслуживает счастья, но не со мной, ведь я не испытываю к нему абсолютно никаких чувств.

— Генри, пожалуйста, не будем больше поднимать эту тему, — крепко сжимая ручку корзины, я ускоряю шаг.

— Я понял тебя, Мария, — его широкие плечи заметно опускаются, — Извини, если что не так, — доносится мне вслед.

Генри так и остаётся стоять на опушке леса, огорчённый моим отказом. А я спешу во двор, где под неусыпным контролем Эммы, резвятся мальчишки.

— Конор, пойдём домой! — зову сына, прикрывая за собой калитку.

Малыш тут же подбегает ко мне. Его карие глаза сияют от восторга.

— Мамочка, мы поймали жука! Вот такого огромного! — он разводит ручонки в стороны, изображая невероятных размеров насекомое.

— Правда? — улыбаюсь, присаживаясь перед ним.

Такие огромные жуки вряд ли водятся даже в этом волшебном мире.

Благодарю Эмму за помощь, после чего увожу Конора домой. Малыш болтает без умолку. Рассказывает о своих приключениях во дворе, ненадолго отвлекая меня от грустных мыслей.

Всё так хорошо начиналось. Надеюсь, Генри больше не будет затрагивать эту тему, иначе… Иначе нам придётся искать новый дом.

— Оливер говорил, что они с папой часто ловят жуков, — Конор внезапно замолкает и смотрит на меня округлившимися глазами, — Мамочка, а где мой папа?

Сердце падает куда-то вниз. Я знала, что этот вопрос рано или поздно прозвучит. Но не ожидала, что это случится так скоро.

— Всё очень сложно малыш, — стараюсь подобрать слова, проводя пальцами по его мягким волосам, — Папа с нами больше не живёт.

— Но почему? — его бровки сдвигаются, образуя трогательную морщинку на переносице, — Папа больше не любит нас?

— Люди иногда расходятся и живут отдельно друг от друга, — вздыхаю я, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, — Такое бывает.

Не могу сказать Конору правду. Не сейчас. Когда-нибудь он узнает, кто его настоящий отец. Надеюсь, тогда мой мальчик сможет понять меня.

Весь день я словно сама не своя. Вопросы Конора подобно острым кинжалам вскрыли старые раны, выпустив наружу поток болезненных воспоминаний. Каждая чёрточка в лице сына — его брови, глаза, даже то, как он хмурится — всё напоминает мне о Рейнольде.

Почему я не могу стереть его из памяти?

Забыть как страшный сон всё, что связано с ним...

Машинально перебираю сушёные травы на кухне. Осталось немного и можно ложиться спать.

— Мама, я хочу пить! — звонкий голосок вырывает меня из размышлений.

— Солнышко, почему ты босиком? — мягко упрекаю его, проводя ладонью по растрёпанным волосам, — Постой, да ты весь горишь!

Инстинктивно наклоняюсь и дотрагиваюсь губами до его лба. Температура явно выше нормы.

Только этого нам не хватало!

— Ничего, у мамочки есть волшебное лекарство, — стараюсь говорить бодро, хотя внутри всё сжимается от беспокойства.

Как хорошо, что сегодня я приготовила жаропонижающее снадобье из ивовой коры и липового цвета. Быстрым движением достаю бутылочку с полки и наливаю ее содержимое в глиняную кружку.

— Фу! Невкусно! — Конор морщит носик, как только делает первый глоток, и отталкивает кружку. Его лицо искажает гримаса отвращения.

— Не все лекарства бывают вкусными, милый, — мягко, но настойчиво перехватываю кружку, которую он пытался отодвинуть, — Но знаешь что? Как только жар спадёт, я испеку твой любимый клубничный пирог с хрустящим верхом, — вижу, как в его глазах вспыхивает интерес, — Ну что, по рукам?

Мой малыш тяжело вздыхает. Кажется, его разгорячённые щёки покраснели ещё сильнее. После недолгой внутренней борьбы он мужественно допивает горькое снадобье до конца.

Отношу его в постель, укутываю лоскутным одеялом, которое Эмма подарила нам на новоселье. Сижу рядом, пока его дыхание не становится ровным и глубоким. Только теперь позволяю себе расслабиться, ощущая, как усталость наваливается всей тяжестью.

«Папа больше не любит нас?» — эхом звучат в голове слова сына.

Рейнольд сейчас где-то там, в своём королевстве, окружённый вниманием придворных и новой жёны. А я здесь, в этой скромной деревушке, с сыном, которого он даже не узнал, когда наши пути случайно пересеклись.

— Пусть всё так и останется, — шепчу в темноту, — Пусть он никогда не узнает правды, пусть оставит нас в покое.

Но даже произнеся эти слова, я чувствую, как что-то холодное сжимает сердце. Драконы никогда не отпускают того, что считают своим. Если Рейнольд когда-нибудь узнает правду, то заберет у меня малыша. И никому не под силу его остановить.

28

Я просыпаюсь до рассвета, когда первые лучи солнца только начинают пробиваться сквозь щели ставней. Первым делом прикладываю ладонь ко лбу Конора. Его кожа всё ещё теплее обычного, хотя и не такая обжигающая, как вчера. Ночью температура немного спала, но не ушла полностью — плохой знак.

Тихо, чтобы не разбудить малыша, разжигаю очаг и ставлю воду кипятиться. В полутёмной кухне, освещённой лишь тусклым пламенем, готовлю новое снадобье — крепкий отвар из коры ивы, бузины и нескольких редких трав, которые обычно помогают даже в самых тяжёлых случаях.

Мои пальцы дрожат, когда я отмеряю ингредиенты. Наблюдаю, как жидкость в котле приобретает тёмно-янтарный оттенок. Этот рецепт ставил на ноги взрослых мужчин, вот только Конор не совсем человек. В его венах течёт и драконья кровь.

Драконы славятся своей регенерацией. Болезни обходят их стороной, а глубокие раны заживают прямо на глазах. В лазарете на границе мне ни разу не приходилось лечить драконов.

Конор просыпается, когда солнце уже высоко. Сначала кажется, что ему лучше — он даже пытается улыбнуться и просит каши с мёдом. Но к полудню всё меняется. Я вижу, как его глаза теряют блеск, щёки покрываются нездоровым румянцем. Его дыхание становится тяжёлым и прерывистым.