Мозг жертвы. Как нами манипулируют мошенники и лжецы. Страница 5

Первое время мама была крайне обеспокоена ситуацией. Наше различие порождало бесконечные споры – у меня с родителями и между нами двоими. Я впервые видела, чтобы мои близкие настолько расходились во мнениях. Несмотря на все, что мама думала о протестантизме, она желала мне счастья, отец же оставался непримиримым. К счастью, двоюродный брат – священник и директор семинарии в Бордо – умел сглаживать углы.

Наконец наши семьи встретились. Матери прекрасно поладили, а вот отцу оказалось труднее с моим будущим свекром. Вдобавок к разным вероисповеданиям, они еще и обладали совершенно несхожими характерами. Протестанты, как правило, лояльнее относятся к смешанным бракам, и родные мужа переживали гораздо меньше, чем мои. С другой стороны, воспитание наших будущих детей оставалось непростым вопросом. Мы все больше спорили с Шарлем-Анри, наши позиции становились все жестче, а двери хлопали все чаще. Мысль о разрыве настолько внедрилась в наше сознание, что однажды весной мы расстались, снова воссоединившись только в конце лета.

Помню, как тяжело переживала это время: впервые я причиняла реальную боль родителям. Однако, противостоя им, я доказывала, сколь сильна моя любовь к жениху. Именно это в конечном счете заставило их уступить. Возможно, поверить в серьезность наших намерений помогло и то, что мы планировали пожениться по окончании учебы, когда у нас появится заработок, позволяющий обрести независимость. На это им нечего было возразить. Все тщательно взвесив, они благословили наш союз. Шарль-Анри очень естественно влился в нашу семью.

3

Мы обвенчались в 1975 году в департаменте Ло-и-Гаронны – в маленькой романской часовне, расположенной рядом с владениями моей бабушки по материнской линии. Экуменический брак, заключенный пресвитером и пастором. Тогда церковь попросила меня подписать документ, в котором я обязалась приложить все усилия для воспитания наших детей в католических традициях. Мы же дали им основы обоих учений, чтобы они могли сделать свой выбор позже. Зная, что у Шарля-Анри учеба продлится дольше, я получила диплом специалиста по документообороту, чтобы поскорее начать зарабатывать. После свадьбы мы поселились в небольшом доме, арендованном родителями мужа. Шарль-Анри учился экстерном в медицинском, я работала в центре Бордо – специалистом по документации в Институте управления бизнесом. Я искала информацию для студентов и научных сотрудников, и работа мне очень нравилась.

Дом я обставила мебелью, купленной на сбережения, сделанные до свадьбы. И вот мы, будучи еще, по сути, студентами, стали молодоженами. Наша жизнь не сильно отличалась от прежней: мы виделись с друзьями, гуляли, проводили выходные на море или в сельской местности. Короче говоря, были счастливы, беззаботны и очень активны.

Шарлю-Анри нужно было закончить учебу и начать специализироваться в области акушерства и гинекологии, поэтому в 1977-м, в год рождения нашего старшего сына Гийома, он принял решение поехать в Тунис. Там мы прожили два года: четыре месяца в Бизерте и двадцать месяцев в Бедже, на северо-западе страны. Изгнание давалось мне нелегко, особенно поначалу. Только представьте: молодая женщина двадцати семи лет, с новорожденным ребенком на руках, почти ничего не знающая о стране, живет в скудно обставленной квартире в центре небольшого городка и предоставлена сама себе в течение целого дня. Шарль-Анри уходил утром и возвращался вечером очень уставшим. Изредка я встречалась с семьями иностранных служащих – немцев, поляков, чехов, итальянцев, – и в большинстве случаев их жены работали. В моей памяти сохранились затяжные периоды одиночества: с местными я тоже не общалась, за исключением Сами, тунисского начальника Шарля-Анри, и Гаэтаны, его жены. Для досуга и культурного времяпрепровождения в Бедже не было абсолютно ничего.

Радовало, что Шарль-Анри был в восторге от работы и прекрасно ладил с персоналом больницы. Он пользовался уважением и подружился со своим начальником, получившим образование в одном из лучших парижских университетов.

Я привыкла к насыщенной общественной жизни и бесконечно скучала по друзьям и родным. Однако в итоге мне удалось превратить одиночество в преимущество, изменив приоритеты и поставив на первое место ребенка и свое саморазвитие. Таким образом, я стала меньше зависеть от других и взяла себя в руки. Я много размышляла, научилась находить ценных людей в новой для меня среде немцев, чехов, поляков. В итальянской общине женщины обладали очень теплыми «мамиными» качествами. Они принимали меня с любовью, угощали, давали советы. Немки, будучи замечательными хозяйками, научили меня обустраивать быт. Также я постепенно вошла во французское сообщество. Эти связи оказались весьма прочными, и мы дружим по сей день. Наконец, я открыла для себя доброту тунисцев: по отношению к малышу Гийому и ко мне самой. Помню, как почти ежедневно ходила на рынок и однажды утром увидела в одной из лавок юбку. Она мне очень понравилась, но примерить ее было негде. Продавщица, не задавая лишних вопросов, сказала:

– Я тебя знаю, ты жена врача. Так что бери юбку, примеришь дома. Если вещь тебе приглянется, заплатишь за нее завтра, а нет, так вернешь.

Мне нравился этот мир, где можно быть щедрым и доверять незнакомому человеку. Это вызвало в моей душе глубокий отклик. Я ни разу не столкнулась со злостью или подлостью, даже представить себе такого не могла. Людям, которые мне встречались, подобное было несвойственно. Более того, они поощряли меня к такому же поведению. У нас бывали гости: на несколько дней приезжали родители Шарля-Анри, следом мои родители, затем моя сестра и другие родственники.

По возвращении в Бордо, безусловно, будучи счастлива оказаться в привычном мире, я ни капли не пожалела о своем пребывании в Тунисе. Шарль-Анри начал брать подмены и стал лучше зарабатывать, мы смогли занять денег и купить небольшой дом.

В 1980 году родился Амори, а в 1985-м – Диана. Шарль-Анри решил объединиться с коллегой, которого очень ценил. Этот сложный и интересный человек стал для мужа настоящим другом, и мы были в восторге от их совместного проекта. Август Шарль-Анри намеревался провести в Бордо. Поскольку рождение Дианы ожидалось в сентябре, я отправилась на Кипр, в деревню Пила. У моих родителей там была своя квартира, выходившая на набережную. Я должна была вскоре вернуться в Бордо, но однажды в конце дня – помню, я любовалась закатом, – позвонил крайне потрясенный Шарль-Анри: его друг, которого он заменял во время отпуска, скоропостижно скончался. Я поспешила домой, чтобы поддержать мужа, после чего прямиком отправилась в клинику, где на несколько недель раньше срока родила Диану. Малышка стала отдушиной для Шарля-Анри, который был рад, что у нас появилась дочь.

Помню те дни, когда счастье от того, что после двух мальчишек у нас появилась девочка, резко контрастировало с горем и разочарованием мужа, который потерял друга и должен был заново выстраивать свое профессиональное будущее. Шарль-Анри не экспансивен, он сдержан, а за его кажущейся авторитарностью скрывается природная застенчивость. В те дни я впервые подумала, что он более ранимый, чем хочет казаться окружающим. Утрата дружбы и остановка проекта причиняли ему боль и так сильно печалили его, что я задавалась вопросом: создан ли мой муж для того, чтобы двигаться по жизни в одиночку? Работа в тандеме с другом означала для него больше, чем обмен мнениями и взаимную поддержку. Больше, чем обычное деловое партнерство. И скоро всего этого ему будет остро не хватать. Возможно, я была единственной, кто знал об этой его слабости, поскольку Шарль-Анри являл собой противоположную картину – уверенного в себе человека, умеющего противостоять испытаниям. Я поклялась себе, что всегда буду рядом с ним.

В конце концов мой муж открыл кабинет на пару с другим партнером. Мы больше не нуждались в моей зарплате, и я оставила работу в качестве специалиста по документации, выйдя в длительный неоплачиваемый отпуск, чтобы заботиться о детях и родителях.