В его глазах (СИ). Страница 39

Вряд ли бы такое могло случиться, но мало ли… Рисковать не стоило. Да и я для себя уже сделала вывод, что никак не могу строить личные отношения с таким токсиком и снобом. Пусть Лёша остаётся при своём мнении, а мне всё-таки были ближе люди более широких взглядов, хотя сама себя я к ним относила с большим натягом.

Была ещё одна причина, почему я не была настроена на романтические встречи. Не только с Лёшей, а вообще с кем бы то ни было. Думаю, вы уже сами догадались, что это за причина такая. Да, великий и ужасный господин Станислав Адлер, который впился мне в сердце, искалечил душу, взял моё тело, а обратно вернул лишь бледную тень, которая теперь шаталась по городу, только внешне ещё напоминая молодую девушку.

Лучше было просто заниматься работой — думать о тарелках, а не о том, как всё болит в груди, как сильно мне хочется хотя бы раз заглянуть в те неподражаемые жестокие глаза…

— Григорьева, — вместо этих глаз на меня воззрились совершенно другие — глаза нашего управляющего, — тебе ещё долго тут ковыряться?

— Простите?.. — я вынырнула из посудомоечной машинки, в которую как раз засыпала химические наполнители.

— Я спрашиваю: долго тебе ещё возиться? — нервно повторил Белов.

— Да вот как раз новую стирку забрасываю.

— Ты тупая или прикидываешься? Времени тебе сколько потребуется? Как ещё вопрос задать?

— А… ну… П. примерно… десять минут.

— Десять?

— Десять, — кивнула я, ничего не понимая. — Ну, может, пятнадцать…

Сердце так и опустилось в пятки. Что на этот раз? Я слишком долго вожусь? Тимофей опять решил прицепиться хоть к чему-нибудь, потому что надоело уже быть хорошим?..

— Так десять или пятнадцать? — рявкнул он.

— П..п..пятнадцать… — ну, хоть немного оттянуть момент кары.

Или это тоже был неправильный ответ? Нужно было сказать «пять»?

— Ладно, пятнадцать минут, — удивительно спокойно заключил управляющий.

— А… а что такое? — всё-таки решилась уточнить.

Он посмотрел на меня каким-то странным, совершенно незнакомым мне раньше взором. То ли заинтересованным, то ли насмешливым, то ли… как бы это сказать… маслянистым.

— Там тебя спрашивают, — произнёс Тимофей, изучая меня под разными углами.

— Кто спрашивает?

— Гость, — ответит Белов с ядовитым прищуром.

— Какой гость?.. — сердце как валялось в пятках, так и не собиралась возвращаться на положенное ему место.

— Да откуда мне знать, Григорьева? Какой-то мужик, с виду приличный. Таким людям не отказывают.

Господи… Господи… Господи…

— Так что закидывай свою стирочку, Григорьева, и шуруй к гостю, раз он так хочет тебя видеть, — заявил Тимофей и вдруг склонился ближе к моему лицу, проговорил вполголоса: — Личные встречи на рабочем месте у нас, как ты понимаешь, запрещены. Но ради приличного гостя я, так и быть, отпущу тебя, Григорьева. Только поговорите не в зале. И без глупостей, ясно?

— Ясно, — обронила я.

Белов выпрямился и, как ни в чём не бывало, ушёл.

Глава 52

С этого момента я уже ничего не чувствовала. Вообще. Лишь дичайшая животная тревога била во мне набатом. Не помню, как затолкала все посудины по своим местам. Не помню, как выбралась из своего закутка.

Автоматическим движением сдёрнула передник. На негнущихся ногах двинулась в двери, которые предназначались в основном для официантов. Посудомойке сюда путь был заказан, но сегодняшний день почему-то стал исключением.

Не ощущая ни рук, ни ног, я шла с абсолютно пустой головой. Все страхи, надежды, сомнения и эмоции начисто покинули меня. Всё заглушила беззвучная паника. Я не знала ни куда иду, ни зачем, ни к кому. Но знала, что по какой-то причине не могу не прийти. Не только из-за гнева Тимофея Белова.

— Здравствуй, Аника, — поприветствовал, увы, слишком знакомый голос.

И не только голос. В этом человеке многое было мне знакомо. Слишком знакомо. К сожалению.

— Что вы здесь делаете? — прошептала одними губами.

— Садись, поговорим, — Адлер кивнул на место возле себя.

— Нам нельзя тут говорить. Это запрещено правилами.

— Даже для меня?

— Для вас — тем более.

Станислав нахмурился, а потом вдруг встал. Я понадеялась, что он сейчас рассердится и уйдёт. Как же, ему, такому великому и ужасному, что-то запретили?

Однако он сказал:

— В таком случае идём. Поговорим в машине.

Думаете, я отказалась? Гордо вильнула хвостом и ушла?

Пожалуй, так и нужно было поступить. Но я этого не сделала. Я вновь поступала, как дура, идя за ним через весь зал, с замиранием сердца глядя на его широкую мускулистую спину. Всё ещё помнила, как выглядит эта мощь под одеждой, как переливается на ней каждая мышца в капельках пота.

Влюблённая дурочка… Я не хотела таковой быть, но как же сложно в реальности сдержать свои порывы, когда тот самый человек манит за собой, снова и снова заставляет подчиняться его воле. Но я старалась не забывать, как этот человек со мной обошёлся, чем ответил на мою наивную попытку помочь ему в его же делах. Я-то по дурости полагала, что смогу хоть в чём-то быть ему полезной.

Ха… Полезной. Немного ему было пользы, когда он сначала наорал на меня, потом пытал своими извращёнными пытками, потом довёл до исступления, удовлетворил свою похоть и снова обругал ни за что ни про что. Вот что бывает, когда слепнешь от любви. Так тебе и надо, Аника… Хотя бы извлеки из этого правильный урок.

Адлер вышел из дверей ресторана первым, придержал мне дверь. Мы перешли улицу на противоположную сторону. Он направился к машине, припаркованной при въезде в ближайший двор. Станислав разблокировал сигнализацию, открыл заднюю дверь и кивком приказал мне забраться внутрь. Я осторожно опустилась на сидение. Дверь грохнула о кузов, Адлер обошёл с другой стороны и сел рядом.

Молчание.

— Как вы меня нашли? — я первой нарушила тишину.

В конце концов, моё время пребывания тут было ограничено благосклонностью Белова, которой он никогда не славился.

— Ты ведь сама мне сказала, где работаешь.

— Да, точно, — я потупилась, рассматривая собственные ладони. — А как вам удалось уговорить управляющего позвать меня? У нас это строго запрещено.

Станислав хмыкнул:

— Деньги умеют уговаривать намного лучше слов. Правда, Аника? — он посмотрел на меня, и по коже моей тотчас разбежались мурашки.

Этот взгляд напомнил о многом. Но в первую очередь о том, почему я сама не так давно согласилась исполнить роль «Куколки» для Оскара Золотницкого.

— Возможно, иногда, — ответила с максимальной твёрдостью. — Но у всего есть предел.

— Да брось, — Адлер вновь усмехнулся. — Может отличаться только цена, но она есть абсолютно у всего. И у всех, — подчеркнул он едко.

— Только не говорите, что собрались меня купить, — мои руки непроизвольно сжались в кулаки. — Со мной это больше не работает.

— Разумеется, работает, Аника, — он вдруг приблизился, что я ощутила его дыхание на своём лице. — Тем более, когда к деньгам прилагается ещё и немало удовольствий.

— Вы больной.

— Да ну? А ещё какой? — выдохнул мне в губы.

— Самоуверенный, чёрствый, эгоистичный подонок.

— Как мило, — Станислав улыбнулся. — Я о себе был гораздо худшего мнения. Спасибо за комплимент, детка.

Он притронулся пальцами к моей щеке, но я тотчас отбросила их прочь от себя.

— Уберите руки! — шикнуло зло. — Я — не ваша игрушка! И никогда больше не буду!

— Никогда не говори «никогда», девочка, — уже без улыбки ответил Адлер. — Впрочем, я не играться приехал.

— Тогда зачем? Соскучились? Не над кем издеваться?

Он долго и пристально вглядывался в мои глаза. А всё внутри меня в тот момент закипало до предела. Моя злость, наконец, пересилила нежность и любовь. И в любую секунду я была готова дать отпор. Не позволю больше насмехаться над собой. Не позволю!

— Какая же ты всё-таки славная наивная девочка, — сказал Адлер, вновь расплываясь в дьявольской улыбке. — Поверь, одиночество мне вряд ли грозит. По крайней мере, в том смысле, о котором ты непрерывно думаешь.