Город пробужденный (ЛП). Страница 39

— Народ хочет сражаться и верит, что под твоим командованием…

— Перестань! — гневно бросил Гасдрубал. — Ни один вождь не победит без армии! А тех сил, что у меня здесь, не хватит даже на нумидийцев! Мы отбиваем их, потому что они сражаются конницей, а та в горах мало полезна! Но если бы мы спустились на равнины, все бы изменилось! Безумие — мечтать о прорыве к городам, а что уж говорить об отражении удара консульской армии, объединившейся с силами Гулуссы!

Кадмос выпрямился.

— Мы прорвались сюда из города всего лишь несколькими людьми. Что же до битвы, то если стянуть из города клинабаров, рабдухов, храмовую стражу, если набрать добровольцев…

— Чем ты их вооружишь, когда все запасы отданы римлянам? И какая польза от добровольца, который даже щит носить не умеет? Вздор!

— Как это, вождь? Ты хочешь сказать, что не присоединяешься к решению народа? Что не примешь власть, не поведешь в бой? В бой, который будет, должен быть победным? За нашу свободу мы будем сражаться до последнего вздоха! Народ, жаждущий битвы, — это сила!

— Народ! Несколько крикунов, вопящих за других! Хотя никто их на то не уполномочивал! Я не верю в желание нашего народа сражаться! А наемников теперь не найти!

Жрец Биготон поспешно вставил:

— Милости богини и ее могущественного покровительства хватит на все.

Гасдрубал гневно прервал его:

— Я верю в богов, но знаю, что в делах земных лучше мыслить по-земному! А сейчас — я не вижу возможности победить!

— Ты боишься? — резко перебил Идибаал.

— Не за себя. Я с юности сражаюсь, и никто еще не видел меня испуганным. Но город! Я не стану подвергать город опасности! Если Советы решили выдать Риму оружие и даже перенести город, значит, иначе было нельзя.

— Советы? — Кадмос глубоко вздохнул. — Разве народное собрание не значит больше? А народное собрание призывает тебя, вождь, явиться, принять власть и спасти нас!

— Что за перемена? Ведь всего пару месяцев назад то же самое собрание вынесло мне приговор, и все скулили, как побитые псы, при одном упоминании Рима! Неужели люди так внезапно изменились? Как можно доверять народу?

Жрец Биготон быстро вмешался:

— Вождь, ты ведь знаешь, что мнение народного собрания всегда искажалось. Подкупленные люди, заранее подстроенные решения. Но теперь Рим перегнул палку. Народ знает одно — этих условий принимать нельзя.

— Народные собрания искажались? Я слышал такие обвинения. Но чаще всего люди шепчут, что это как раз вы, жрецы, настраиваете народ.

— Мы заботимся о том, чтобы честь бессмертных богов не пострадала, — тихо ответил Биготон. — Если в своем рвении мы и заблуждаемся, то боги простят.

— Но с людьми может быть труднее! — рыкнул Идибаал.

— На этот раз, вождь, поверь мне, народ говорил сам за себя, — серьезно закончил жрец.

— Не могу поверить! Слишком внезапная перемена!

— Нет, вождь! — почти кричал Кадмос. — Никакой перемены нет! Народ всегда верен своему городу! Просто он впервые смог говорить открыто!

— Повторяю: не верю! На этот раз он послушал, верно, не подставных людей от Совета, а каких-то других крикунов! Так было, есть и будет! Я не бросаю обвинений, не подозреваю, что те были подкуплены, возможно, они действовали под влиянием отчаяния и любви к городу, но всего этого мало! Недостаточно, чтобы бросаться в безумства!

— Так ты не двинешься, вождь, в Карт Хадашт, где тебя так ждут? Не примешь власть? Не поддержишь дух?

Гасдрубал с минуту молчал, устремив взгляд в огромную львиную шкуру, устилавшую землю в шатре. Внезапно он пнул оскаленные зубы огромной пасти и гневно воскликнул:

— С войском я не двинусь! Это трусливая банда, настолько разложившаяся, что держится лишь в этих укрепленных горных лагерях! Нам не пробиться через равнины! Но я поеду один! Предстану перед этим вашим народом и скажу! Пусть опомнится! Пусть не требует и не ожидает от меня невозможного! Кто отдал оружие и машины, тот пусть не говорит о битве!

Идибаал рванулся и грозно схватился за рукоять меча, но жрец Биготон поспешно остановил его. Он внимательно смотрел на вождя, ибо почувствовал в его словах не гнев и презрение к толпе, не расчетливое решение, а с трудом скрываемое отчаяние. Он быстро заговорил:

— Хорошо. В том-то и дело, вождь, чтобы ты прибыл в город. Народ ждет тебя. Нетерпеливо ждет.

— Едем вместе! Карталон, ты примешь здесь командование! Знаешь, что делать! Мы уже это обсуждали! Антарикос и Герастарт поедут со мной! Ну, Кадмос, веди!

24

Жрец Биготон уверял, что это сама богиня Танит предупредила город о прибытии вождя (хотя Кадмос догадывался, что это был результат ночных шепотков жреца с хозяином дома близ Родеса, где они ночевали), но так или иначе, въезд превратился в неожиданное торжество, радостный триумф, великий день для всего народа.

Тевестские ворота были открыты, стены облеплены ликующей толпой, ритмично трещали кроталы в руках собравшихся жриц Танит, а Баалханно, командир клинабаров, выехал с эскортом далеко на равнину Манубы, чтобы приветствовать прибывающего вождя.

— Что это значит? — спросил Гасдрубал у Биготона. — Откуда этот народ, к чему эти крики?

— Они ждали тебя, вождь, с нетерпением. А богиня Танит, верно, милостиво возвестила своим слугам, что ты приближаешься.

— Богине служат мудрые и хитрые люди, это одно несомненно.

— И то, что народ приветствует тебя, вождь, с истинным пылом и верой.

— Для меня это лишь доказательство того, что народом очень легко управлять и толкать его туда, куда хотят те, у кого есть ясная цель.

— Как скажешь, вождь. Ясно видеть цель — это уже половина победы. Но смотри, вся герусия ждет тебя. Это честь, редко описываемая в летописях.

Гасдрубал остановил коня. Члены Совета прибыли пешком или в лектиках и теперь стояли на небольшой площади за третьими воротами. Вождь без колебаний соскочил на землю и медленно подошел к ним.

Он разглядывал людей. Да, из прежних геронтов здесь только Астарим. Этот хитрец всегда удержится на плаву и всегда умеет плыть по течению. Но одеждой он уподобился остальным своим новым коллегам. Ни золота, ни пурпурных кистей, сандалии тоже самые обычные. Остальные — простые, обычные люди. Часть толпы. Что выдвинуло их на передний план? Заслуги, мудрость или случай?

Биготон быстро, но незаметно проскользнул в сторону и занял свое место среди геронтов. Жестом он успокоил теснящийся народ. Но уже выступил вперед старый Лестерос и попытался заговорить. Лишь когда воцарилась относительная тишина, Гасдрубал смог что-то расслышать.

— Слава Танит, покровительнице города, слава всем бессмертным богам! Вот, радуется народ Карт Хадашта, ибо ты прибыл, рошеш шалишим, надежда наша! Без призыва, без труб и герольдов народ собрался на площади Ганнона в надежде, что ты соизволишь явиться и говорить! Но если ты устал, вождь, народ охотно подождет!

— Нет! — Гасдрубал решил без колебаний. — Если народ собрался, пойдем на площадь.

— Твоя воля, господин! Мы, геронты, были избраны лишь до твоего прибытия. Ты прибыл — ты правишь!

— Нет! Я прибыл лишь сказать народу правду…

— Правда одна! Но народ с радостью услышит из твоих уст подтверждение своего решения. Народ хочет также услышать, каковы будут твои требования. Он исполнит все! Исполнит даже больше! Этот город изменился, вождь! Благоволи помнить об этом и доверяй народу!

Гасдрубал быстро шел в сторону площади, хмурый и злой. Но на его обычно сдержанном лице эти чувства проявлялись лишь в виде суровости, которую народ толковал по-своему. Вождь спокоен, вождь знает, что делать, вождь их не презирает!

Поэтому, когда он взошел на трибуну, толпа почти обезумела. Поднялся крик страстных и возбужденных голосов, долго не давая ему слова, хотя глашатаи-повторители все кричали:

— Умолкните! Слушайте! Умолкните!

Астарим воспользовался этим моментом, подошел к Гасдрубалу и зашептал ему на ухо: