Первый среди равных. Книга XIV (СИ). Страница 47

— Вы меня слышите избирательно, — наконец сказал он. — Я говорю о балансе. О том, что Разумовские — опасны в своей скорости развития. Это не ревность, не зависть. Это простая инженерия. Конструкция без демпферов рвётся. Я предлагаю демпферы.

— Сотрудничать с японцами без ведома Императора? — Пожарский приподнялся из-за стола, тяжело опершись на массивный стол. В голосе у него разгорелся Огонь. — Уродам, которые замышляли зло всей Империи? Ты как минимум двурушник, Пётр. Как максимум — предатель.

Слово повисло в воздухе, как факел над пороховым погребом. Кажется, в кабинете даже запахло гарью.

Юсупов заговорил первым, медленно, как двигается пласт земной:

— У нас нет оснований… пока… считать светлейшего князя Воронцова изменником. Но у нас появились основания считать, что чья-то рука пытается перехватить власть под видом заботы о балансе.

— Это рука Разумовских! — резко бросил Лопухин. — Они и подсунули Пожарскому «факты», чтобы убрать конкурента.

— Ложь, — сказал Муравьёв. Свет в его глазах стал резче, очертив голову нимбом. — Факты мои. И информация по востоку — тоже.

— Хватит, — тихо сказал Потёмкин. — Мы либо сейчас выверяем слова, либо завтра выворачиваем кишки. Пётр Сергеевич, вы отзовёте свои письма Императору?

— Писем не было, — так же тихо ответил Воронцов. — Была записка на стол. С формулировкой: «Следует рассмотреть вопрос о перераспределении полномочий». Не против Императора. Не против Разумовских. Во благо Империи.

— Во благо Империи, — повторил Пожарский, и по столу, словно по сухой траве, пробежала тёплая зыбь. — Тогда отвечай, Пётр. Почему в твоих лабораториях стояли японские шкатулы сознания? Почему ментальные схемы, запрещённые после гона в Южной Америке, вдруг всплыли у твоих людей? Я видел узор. Там иероглиф на спайке.

— Потому что мы должны знать, как это ломать, — резко ответил Воронцов. — Потому что завтра это окажется во дворце, ради безопасности Империи и вы первые придете ко мне на поклон за такими же устройствами. Тогда вы вспомните мои слова.

Он встал. Медленно, не показывая спешки.

— И потому, Евгений Александрович, — добавил Воронцов, — не смей произносить слово «предатель», пока не готов доказать его мечом.

Пожарский улыбнулся — совсем коротко. И поднялся.

— С удовольствием.

Стул под ним скрипнул, превращаясь в пепел на полуслове — огонь у него всегда приходил раньше жеста. Муравьёв поднялся следом: в кабинете словно приоткрыли окно — стало светло без источника. Хан Эрмед уже стоял — легчайший ветер шевелил его волосы, и ни одна бумага на столе не шелохнулась. Юсупов поднялся, и пол слегка качнуло, как на барже. Потемкин встал — и стол вдруг заскрипел, как будто став тяжелее. Тень у Лопухина за спиной вытянулась, как охотничья собака, готовая к прыжку.

Воронцов тоже встал. Резко, но без позы.

— Господа, — произнёс он, — мы все — столпы Империи. И я всё ещё надеюсь, что мы договоримся…

Глава 24

Кремль

Покои Императора

Десять секунд. Примерно столько длилась пауза. Результат моей просьбы мог быть самым непредсказуемым и мне оставалось только ждать ответа правителя страны. Бледное лицо Алексея Александровича помрачнело, и он смерил меня тяжёлым взглядом.

— Мой сын находится сейчас не в самом лучшем состоянии и точно не готов принимать участие в боевых операциях, князь, — сухо произнёс глава рода Романовых. — Я понимаю всю серьёзность ситуации, но есть пределы разумного.

— Господин, думаю, стоит прислушаться к просьбе его светлости, — неожиданно произнёс Иван и правитель страны ожёг личного слугу злым взглядом. Этого хватило, чтобы оборотень замолчал, но своё мнение он уже высказал. По всей видимости, Император уже понял, что его верный помощник находится полностью на моей стороне.

— Нет, — глядя мне прямо в глаза, ответил Алексей Александрович. Когда речь заходила о кровных родичах, любые обеты могли дать слабину и я в очередной раз в этом убедился.

— Это необходимо, Ваше Императорское Величество, — спокойно, но настойчиво произнёс я. — Не мне. Вам.

— Тогда мне нужны очень подробные пояснения, — устало потерев виски, посмотрел на меня правитель страны. Сейчас передо мной был не Железный Император и архимаг Жизни, а просто усталый мужчина. Отец, который всеми силами пытался спасти своего ребёнка и у него ничего не получалось. — Сейчас династия Романовых на грани гибели, но это не вопрос одного дня или даже года. Пусть и в неприглядном состоянии, но мой сын сможет принять престол. Это оттянет неизбежную смуту на пару лет. Возможно… возможно мы попытаемся продлить род его семенем.

— Мне жаль, что наследник престола оказался в таком положении, Алексей Александрович, — искренне признался я. — Это была нелепая случайность и никто тогда не мог просчитать последствия. Но я хочу, чтобы вы знали — род Романовых выполнил взятые на себя обязательства. Этого уже достаточно, чтобы попробовать вмешаться в привычный порядок вещей. Отдайте вашему ребёнку или тем, кто будет его сопровождать, все реликвии. Их время прошло и стоит освободить вашу семью от этого груза.

— Вы предлагаете мне невозможное, ваша светлость, — нахмурился Император. — Никто не станет добровольно расставаться с мощнейшими артефактами, которые были символами страны на протяжении тысячелетий!

— Я предлагаю вам шанс, Ваше Императорское Величество, — невозмутимо ответил я. — Только и всего. Шанс освободить свой род от бремени древних клятв и при этом остаться у власти. Шанс избежать кровавой смуты между сильнейшими родами и гибели десятков тысяч людей. Стоят ли этого несколько древних поделок? Особенно если они несут с собой неизбежную смерть для вас и вашего сына? Тут решать вам. Если ответ будет положительным, то я буду ожидать наследника престола в столичном аэропорту сегодня вечером.

— Что-то ещё вам требуется, Ярослав Константинович? — прямо спросил правитель Империи. Выглядел он мрачнее тучи и вряд ли настроение Алексея Александровича сильно улучшится в ближайшее время.

— Нет, — покачал головой я. — Разве что вы устроите полноценные манёвры у границы Австрийской империи завтра утром. Но это не обязательно. Думаю, мы найдём, чем занять соседей.

На этом аудиенция была завершена. Глава рода Романовых ничего не говорил, но его личный слуга слишком давно знал своего господина. Иван жестом пригласил нас покинуть покои правителя и первым направился к выходу.

— Насколько плохо себя чувствует цесаревич? — по пути к парковке, спросил я.

— Он уже давно не встаёт и в сознание приходит всё реже, господин, — сухо ответил архимаг Тьмы. Да и то лишь в те моменты, когда его отец перенаправляет основные потоки от лечебных артефактов к крылу наследника. Сейчас Алексею Александровичу всё труднее удерживаться от использования заёмной силы. Источник Императора постепенно разрушается, но он не может оставить своего ребёнка. Иначе его единственный наследник умрёт. То, о чём вы попросили правителя Российской Империи, почти гарантированно убьёт его сына. И я искренне надеюсь, что вы действительно знаете, что делаете.

— Наверняка этого знать не может никто, — спокойно ответил я. — Но шанс на положительный исход всё равно выше, чем останься цесаревич в Кремле. Кто занимается текущими делами, пока правителю нездоровится?

— Доверенные представители дворянства, — неожиданно ответил Иван, а Григорий, стоявший рядом с нами, понимающе хмыкнул. — Могу передать вам список, господин. Если это необходимо.

— Алексей Александрович перестал доверять своему лучшему слуге? — уточнил я.

— Император сделал верные выводы из всех последних событий, — неохотно ответил архимаг Тьмы. Как бы то ни было, он служил роду Романовых много поколений и переживал за них по-своему. Но всё меняется в этом мире. Даже такие, вроде бы, стабильные вещи, как вечный слуга правящей династии. — Острой необходимости в моём пребывании рядом с правителем больше нет, и он сам мне об этом сказал. Если вы не против, то я хотел бы присоединиться к вашему отряду. Возможно, я сумею принести пользу на поле боя.