Кровь богов и монстров (ЛП). Страница 86

Стена за стеной воздвигались на его пути. Стены из теней и паутины. Стены из серы и тьмы. Мейрин — о, как я гадала, сможет ли она мне помочь. В конце концов, она целительница. Одна мысль о ней дала мне все, в чем я нуждалась. Целители брали то, что было перед ними, и использовали это в своих интересах. Они не бойцы, поэтому их лучшее нападение — это защита. Вместо того, чтобы блокировать Трифона, я снесла каждую границу, каждую стену. Затем я пошла за ним. Связь была открыта, и точно так же, как он смог войти в меня, я смогла войти в него.

У меня внутри все сжимается от холодных воспоминаний. Столько лет, боли и отчаяния, но превыше всего было постоянное желание, жажда тотального господства. Власти. Он, конечно, уклонился, но не раньше, чем я вытащила последнюю подсказку, которая мне была нужна, чтобы докопаться до истины.

Темные полуночные глаза останавливаются на мне. — Кайра?

Приоткрывая губы, я снова смотрю в лицо Руэна, хотя по моим вискам стекает еще больше влаги, и я просто дышу. Я плачу не из-за боли в голове. Я даже не знаю, почему слезы не прекращаются. Вспышки воспоминаний Трифона — темные, ужасные места, полные гнилостного зловония смерти и разложения, бледные лица с запавшими глазами, блестящая кровь, стекающая с разорванных и обнаженных грудных клеток. Скелеты, лишенные всякой жизни. Молодые сморщились, превратившись в древние оболочки.

— Кайра, что произошло на арене? — Спокойное поведение Руэна помогает мне собраться и приглушить вихрь мыслей.

— Трифон, — говорю я срывающимся голосом. — Он пытался… проникнуть в мой разум. — Мне приходится приказывать телу делать то, что раньше происходило само собой. Глотнуть. Смочить губы. Облизать их. Заговорить. — Я пробралась в его… вместо этого.

Ухмыляющаяся физиономия Каликса появляется прямо над плечом Руэна. — В следующий раз убей его, маленькая воришка, — говорит он.

Я качаю головой, чувствуя щекой прохладу пола. Я не могу убить его. Кэдмон был неправ. Я не могу убить неубиваемого, но теперь… если я этого не сделаю… мы все обречены.

— Ты забралась в его разум? — Лицо Руэна снова оказывается в центре внимания. — Что ты нашла? Ты знаешь, куда отправились остальные? Они в Ортусе?

Я закрываю глаза и проглатываю желчь, которая грозит подступить к моему горлу при виде этих лиц. Малахи и Инид. — Они мертвы, — слышу я свой голос.

— Что? — Теос. Бедный Теос. Он рекомендовал Инид для продвижения, и хотя он никогда бы в этом не признался, если бы он знал… что Боги выбирают только самых могущественных из своих отпрысков, он бы винил себя. Инид была могущественной. Как и Малахи. Теперь… они превратились в прах и кости.

Глотание теперь становится навязчивым, мой желудок все больше и больше бунтует, даже несмотря на то, что холодный пол давит на меня. Руэн пытается усадить меня, а я сопротивляюсь. Он не останавливается, и, в конце концов, я просто позволяю ему делать то, что он хочет — поднять меня и отнести в гостиную. Я на исходе, вся моя энергия была потрачена на коварную попытку Трифона проскользнуть сквозь мою защиту.

— Табу, нарушенное Богами, — это… детоубийство, — говорю я.

Руэн прижимается ко мне, как будто его тело содрогается при последнем слове. — Боги убивают собственных детей?

Из меня вырывается почти истерический смех. — Убиваю их? Нет. — Я качаю головой. Если бы только они просто убивали своих собственных детей. Как я ни стараюсь, воспоминания из разума Трифона пробиваются сквозь мою защиту. Это все равно что пытаться прикрыть глаза руками, чтобы скрыть его мысли. Бесполезно. Они уже внутри меня.

Я протягиваю руку и нахожу ладонь Руэна своей. Его прикосновение к моей ледяной коже подобно огню, но я все равно цепляюсь за него. Мне нужно физическое прикосновение, чтобы успокоиться, напомнить мне, что я уже в своей голове, не у Трифона. — Они поглощают их.

Боги умирают, и они используют Божественность своих детей, чтобы пополнить свои жизненные источники. Высасывает всю силу до последней капли из самых сильных и одаренных учеников Академий, чтобы навсегда сохранить их молодыми и могущественными. Отвращение тяжелым грузом лежит в моей душе. В мгновение ока я вспоминаю ночь, когда Руэн помог мне покинуть Академию, чтобы встретиться с Регисом — ту самую ночь, когда он раскрыл мой секрет. Образ крытой брезентом повозки, неторопливо выезжающей из ворот, — которые мы использовали, чтобы миновать стены, — и сморщенных веток, всплывает у меня в голове. Взгляд на руку Руэна, такую сильную под моей, делает свое дело.

Эта ветка была похожа на руку… Нет, это была рука с сморщенной серой кожей, из которой высосали жизнь, кровь и мышцы, и остались только разлагающиеся кости.

— Они… поглощают нас? — Шок прокатывается волной по комнате, когда Руэн задыхается от своего вопроса, как будто не может понять моих слов.

Я сильно прикусываю нижнюю губу, пока не ощущаю во рту только вкус крови. Она наполняет мой рот глубоким ржавым привкусом. Ржавым металлом и пеплом на моем языке.

— Это еще не все, — говорю я, хотя и не хочу этого делать.

— Черт, — выдыхает Теос.

Я заставляю себя оторвать взгляд от загорелых костяшек пальцев Руэна и встретиться с полным ужаса взглядом Теоса. Затем с Каликсом. Потом… обратно к Руэну. Если бы только мое сердце было таким же холодным и отстраненным, какой я когда-то притворялась. Тогда, может быть, трагедия моих следующих слов не была бы таким кинжалом в моей груди.

— Кэдмон мертв.