Кровь богов и монстров (ЛП). Страница 65

Руэн чертыхается и тянется, чтобы схватить меня за руку, заставляя остановиться, когда я хотела последовать за существом. — Подожди. Мы все там не поместимся.

— Я должна…

— Позволь мне пойти первым, — настаивает Руэн, останавливая мой спор до того, как он может начаться.

— Но…

Руэн не ждет, пока я закончу то, что собираюсь сказать. Он поднимает голову и кивает туда, где позади меня стоит Каликс. Сильные руки хватают меня за плечи, удерживая на месте. Рычание срывается с моих губ, когда Руэн поворачивается и исчезает в темноте.

— Отпусти меня. — Я шиплю команду, но Каликс только хихикает и притягивает меня к себе спиной. Что-то твердое прижимается к моей заднице. Я резко поворачиваю голову и смотрю на него, разинув рот. — Ты, блядь, серьезно сейчас?

Каликс просто пожимает плечами. — Вини себя, маленькая лгунья, — отвечает он. — Ты неотразима, когда испытываешь приступ ярости.

Я отмахиваюсь от него и снова поворачиваюсь лицом к выходу из переулка. Проходят секунды, затем минуты. Чем дольше мы ждем без какого-либо намека или признака присутствия Региса или Руэна, тем больше мое тело напрягается, как будто готовясь к чему-то ужасному, что может появиться из темноты в любой момент.

Мои глаза бегают взад и вперед, вверх и вниз по улице. Здесь нет фонарей — даже перегоревших, просто… совсем ничего. Как будто это место — давно забытая всеми часть города. Удар металла о камень заставляет меня подпрыгнуть, но Каликс остается совершенно неподвижный за моей спиной.

— Это всего лишь крысы, — говорит он мне.

Я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, но он прав. Один из мусорных баков, переполненных у одной из лачуг, был опрокинут, и несколько грызунов, которые поглощали отходы, высыпались наружу и исчезли в тени. Меня охватывает отвращение. Регис не выдержал бы в этом месте. Если он здесь, то, должно быть, либо мертв, либо умирает. Запах мочи и разложения проникает в мои ноздри, как предзнаменование надвигающейся гибели. Я морщу нос от этого.

Каликс крепко сжимает пальцами мои предплечья, возвращая мое внимание к переулку, пока он говорит. — Руэн возвращается.

У меня перехватывает дыхание, когда я вижу его — фигуру, темнее теней, выступающую из мрака за дверью. В следующую секунду мой взгляд падает на мужчину, которого он держит в своих объятиях. Лицо Региса бледное и бескровное. У него темно-фиолетовые синяки под глазами и черное пятно сбоку на горле. Нет, не черное, осознаю я, когда они приближаются. Темно-красное. Это засохшая кровь.

— Он тяжело ранен, — заявляет Руэн, останавливаясь перед нами. — Если мы хотим, чтобы Мейрин присмотрела за ним, нам нужно быстро доставить его в Академию.

Когда Руэн подходит ближе, я поднимаю руку, освобождаясь от хватки Каликс. Убирая один из грязных светлых локонов Региса в сторону, я прикусываю нижнюю губу от того, какой он холодный.

— Ты уверен, что он все еще… — Я не хочу этого сказать, но судя по тому, как он выглядит…

— Он все еще жив, — уверяет меня Руэн, — но долго не протянет, если мы не окажем ему помощь.

Я киваю и отступаю назад, позволяя Руэну на этот раз взять инициативу на себя, пока мы возвращаемся в Академию.

Свет свечей мерцает на впадинах лица Региса несколько часов спустя, когда Мейрин склоняется над ним, проводя руками вверх и вниз по его груди. Мое лицо бледнеет от того, что он пахнет точно так же, как место, где мы его нашли. Как смерть.

— Ты можешь ему помочь? — Спрашиваю я ее.

Мейрин долго не отвечает, ее сила тонким слоем беловато-золотистого цвета растекается по его телу, пока она работает. Когда она проникает в Региса и она глубоко вздыхает, я знаю, что она наконец может дать ответ.

— Я могу, — бросает она через плечо, — но ему нужно время и отдых, чтобы полностью восстановиться.

— Что, если… — Я делаю шаг вперед. — Что, если я дам ему немного своей крови?

Руки Мейрин убираются, и она поворачивается, чтобы уставиться на меня. — Кайра, это не то, что ты должна предлагать.

— Это поможет ему быстрее выздороветь, — настаиваю я.

— Да, но это незаконно.

Я пристально смотрю на нее. — Половина того, что мы делали за последние несколько месяцев, незаконно, — напоминаю я ей. — Вряд ли сейчас подходящее время выбирать, какие законы я могу нарушать, а какие — нет. Это даже не самое худшее.

Она поджимает губы, как будто не хочет признавать, что я права.

Чья-то рука ложится мне на плечо. — Почему бы тебе сначала не позволить ей сделать то, что она может, — предлагает Руэн. — Если она решит, что ему это нужно, тогда мы можем дать ему немного Божественной крови, чтобы ускорить процесс исцеления.

Мой взгляд возвращается к Регису, неподвижному и такому чертовски бледному, что я задаюсь вопросом, как, черт возьми, она может что-то сделать, когда он выглядит так, словно уже стучится в дверь смерти. Я стискиваю зубы и вздергиваю подбородок в знак понимания.

— Хорошо, — соглашаюсь я, — но если ему не станет хотя бы немного лучше в течение следующего дня или около того, тогда я все равно это сделаю.

Мейрин качает головой, но не спорит и снова поворачивается к своему пациенту. Ворона Региса сидит на спинке дивана, наблюдая за своим хозяином и рыжеволосой Смертной Богиней, которая вливает в него еще больше своей силы исцеления. Мои плечи опускаются. Может быть, если бы я родилась с такими способностями, как у нее, я бы не стала той, кто я есть. Бесполезной, если только не для того, чтобы кого-то убить.

Руэн убирает руку с моего плеча и отступает назад. Хотя его присутствие никуда не исчезает. Не сразу. По мере того как приближается ночь, минуты растягиваются в часы, только когда ранний свет зари начинает протягивать свои длинные пальцы по небу за окном, он возвращается в свою спальню. Каликс делает то же самое, оставляя Мейрин, Региса, Теоса и меня одних в гостиной, пока мы ждем какого-нибудь знака от Региса, что он выкарабкается.

Когда за окном начинают щебетать птицы, Теос подходит ко мне. Не говоря ни слова, его руки обнимают меня, и он расстегивает ремешок у меня на шее. Мой плащ распускается на плечах, и он ловит его, прежде чем убрать и вернуться через несколько секунд.

— Ну же, Деа, — говорит он, обнимая меня сильной рукой за талию и притягивая к своему теплому боку.

Мне так холодно. Я оледенела от осознания того, что Регис, возможно, умирает, и я провела последние недели, ненавидя его. Я сожгла все записки, которые он пытался отправить, и только по иронии судьбы мне удалось удержаться от того, чтобы не сжечь последнюю. Он знает, что я зла на него. Он знает, что я ненавижу его за то, что он сделал.

И все же, возможно, в свои последние минуты, он прислал мне записку, пытаясь предупредить об опасности.

Значит ли это, что то, что он сделал, нормально? Нет.

Но делает ли это его по-прежнему моим другом?

Я не знаю, и все же я единственная, кто может ответить на этот вопрос.

Когда Теос снова тянет меня, отворачивая от того места, где Мейрин все еще склоняется над неподвижным телом Региса, ее лоб покрыт потом, когда она лечит его, я ухожу. Мои ноги заплетаются, когда мы отходим от дивана, и Теос не останавливается, чтобы поддержать меня. Он просто наклоняется и отрывает меня от пола, заключая в объятия и прижимая к своей груди.

Теос несет меня в свою комнату, пинком закрывая за нами дверь. Он не останавливается, пока не оказывается у кровати, осторожно и бережно опуская меня на матрас. Я закрываю глаза, когда они начинают гореть, но остаюсь достаточно бодрой, чтобы знать, что он отстегивает кинжалы, прикрепленные к моим бедрам, и снимает оружие. Затем он стаскивает с меня ботинки. Затем твердые пальцы касаются шнурков на моих брюках, развязывая их, прежде чем их тоже стаскивает с меня.

Мое тело снова оказывается в его объятиях, и каким-то отработанным движением Теос прижимает меня к себе, откидывая одеяла на кровати и укладывая меня на подушки. Я прислушиваюсь к звуку, с которым он отодвигается от кровати, к его шагам, крадущимся на цыпочках по комнате.