Кровь богов и монстров (ЛП). Страница 25

Кэдмон сказал, что они атланты, а не Боги. Я знаю это. Я понимаю это, но все же мой разум пытается связать его правду с тем, что я знала всю свою жизнь. Это Боги, которых я всегда боялась и ненавидела. Боги бессмертны и всемогущи. У них не должно быть возрастных черт. Тот факт, что они есть, только придает больше значимости абсурдным словам Кэдмона.

Мое внимание немного больше сосредотачивается на его глазах. Ни одна картина не смогла бы передать яркие штормы, которые создают цвет его радужки. Серебро и синий сталкиваются друг с другом, как море и грозовые тучи. Но не цвет заставляет мое сердце замирать, а молния, вспыхивающая в них. Буйство неиспользованной силы, которая исходит из самых его костей, разливается по комнате, скользя по моей плоти. Мое горло сжимается, и похожая сила, которую я почувствовала от Долоса, обрушивается на меня. Мои колени подгибаются, и я сильно ударяюсь о пол.

Мои ноги ударяются о камень, и боль отдается рикошетом в конечностях. Я сдерживаю проклятие, уверенная, что только что что-то сломала. Мои коленные чашечки будто раздроблены. Под кожей образуются трещины, когда рана пульсирует заново.

— Трифон. — Имя произносится женским голосом, предостерегающе.

Я с хрипом пытаюсь вдохнуть, но воздух так и не приходит. Лёгкие сжимаются в груди, а грудная клетка раскрывается, превращаясь в пещеру для мёртвых. Я — всего лишь труп в теле, ждущий, когда начнётся разложение.

Воздух. Мне нужен воздух.

Что-то касается моей лодыжки, и я почти задираю платье и тянусь за тем, что бы это ни было, когда вспоминаю о змее, которую Каликс подослал ко мне. Маленькое существо кружит вокруг моей ноги, кружится все вокруг и вокруг, прижимаясь чешуйками к моей коже, как будто пытается сказать мне… что? Что Каликс рядом? Что он по другую сторону этих дверей вместе с Руэном и Теосом?

Даркхейвены могущественны, но эти… это настоящие гребаные Боги. Даже если Кэдмон признал, что эти существа не являются Богами в своем мире, для меня это именно то, чем они являются. Энергия, исходящая от них и пронизывающая комнату, практически душит меня. Я зажмуриваюсь, когда сдавленный звук вырывается из моего рта, а под веками пляшут черные точки.

Я все же наклоняюсь и поглаживаю змею через подол платья в надежде, что это успокоит маленькое существо и не насторожит Каликса.

— Трифон. — На этот раз в женском голосе слышится раздражение. — Этого достаточно.

Внезапно я снова могу дышать. Мои глаза распахиваются, воздух возвращается в легкие, и кладбище моего тела оживает. Я делаю вдох за вдохом, кашляя, потому что это душит меня. Мои руки сжимаются и разжимаются на каменном полу, пока я остаюсь стоять на коленях перед помостом.

Двери не распахиваются с грохотом. Даркхейвены не врываются внутрь. Не только тот факт, что я не потеряла сознание, но и тот, что братья Даркхейвены в данный момент не бросаются ко мне, говорит мне о том, что все это, должно быть, произошло всего за несколько секунд.

Скрипит отодвигаемый стул, в моей голове раздается резкий крик. Шаги раздаются все ближе, но я все еще не поднимаю глаз. Я понимаю, что боюсь. Я боюсь. Мои конечности дрожат, а разум ползает сам по себе, ища выход — способ сбежать от моего тела и освободиться.

Не важно, что рука, обнимающая меня за плечо, нежная. Не важно, что голос, который следует за ней, успокаивающий. В ту секунду, когда рядом оказывается кто-то еще, я отшатываюсь, слегка отодвигаясь на своих сломанных коленях, игнорируя крик агонии, которым отзывается мое тело.

Цокая языком, женщина берет меня за подбородок и поднимает мое лицо вверх. Светловолосая Богиня. Ее полные губы персикового цвета недовольно поджимаются, когда она замечает выражение моего лица. Затем она обвиняюще поворачивается к Царю Богов. — Она поранилась из-за твоей силы, — огрызается она.

Голос Трифона, когда он заговаривает, похож на низкий рокот. — Она исцелится, Данаи.

Данаи. Я моргаю, узнавая. Эта женщина — Данаи — Царица Богов, жена Трифона. Она Богиня Красоты и… Боли, я смутно припоминаю.

Данаи раздраженно вздыхает, а затем хватает меня за руку и заставляет встать. Я встаю, но мои ноги дрожат от усилия. Да, Трифон прав, я исцелюсь. Я уже чувствую, как жар вокруг моих сломанных коленных чашечек распространяется быстрее, чем когда-либо прежде, восстанавливая повреждения, вызванные моим падением. Это так быстро, потому что серы больше нет? Рассеянно думаю я.

Я настолько сосредоточена на быстро отступающей боли, мой лоб сморщен в замешательстве, что мне требуется еще мгновение, чтобы понять, что говорит женщина.

Поднимая голову, я моргаю, когда женщина справа от Кэдмона выгибает бровь. Ее губы приоткрываются. — Ты что, не слышала меня, дитя? — она требует.

Я качаю головой, чувствуя, что моей голове удалось совершить невозможный подвиг — сбежать, потому что прямо сейчас она ощущается как оторванная от моего тела. Женщина постукивает длинными пальцами по пустой поверхности стола.

— Я спросила, в первый ли раз ты получаешь травму, — огрызается она. — Похоже, тебя смутило исцеление.

Моя голова снова опускается, и я чувствую, как что-то мокрое скользит под юбкой моего платья. Хотя складки хоть немного смягчили падение, несомненно, колени ударились о камень с такой силой, что кожа точно была рассечена.

— Я никогда раньше не исцелялась так быстро, — признаю я и благодарна, что могу быть честной. — Это ощущается как… жар.

В ответ женщина обращает свое внимание на Трифона. — Тогда Кэдмон, должно быть, прав, — заявляет она, обращаясь к нему. — Очень маловероятно, что она дожила до взрослой жизни без ран раньше, и если она только сейчас заметила быстрое заживление и жар от них, то…

— Маловероятно, — громыхает Трифон, прерывая ее, — но не невозможно.

Рука Данаи соскальзывает с меня, когда я выпрямляюсь. Как бы сильно мне ни хотелось задрать юбки и посмотреть, там ли еще рана, я этого не сделаю. Вместо этого я поднимаю голову, заставляя себя преодолеть дрожь от страха.

— Меня и раньше ранили, — говорю я. — Я никогда не чувствовала… этого. — Я показываю на свои ноги.

Я решаю, что это должно быть из-за удаление серы. До этого я, конечно, исцелялась быстрее, чем обычный человек, но никогда не испытывала такого странного ощущения огня, лижущего мою плоть. Прошло всего несколько минут с тех пор, как я поранилась, и все же боль уже полностью прошла. Оставшаяся влага на моих икрах, скорее всего, кровь из уже закрытых ран.

Трифон тихонько хмыкает и жестом просит Данаю вернуться к нему. Она вздыхает и осторожно отпускает меня, делая паузу, чтобы посмотреть, не дрогну ли я снова. Когда я этого не делаю, она возвращается к помосту и поднимается по боковым ступеням, пока не обходит стол и не садится на свое место рядом с Царем Богов.

Мое сердце учащенно бьется в груди, пока я жду, когда кто-нибудь из них заговорит снова. К счастью, мне не пришлось долго ждать.

— Как ты сказал, нашёл её, Кэдмон? — спрашивает мужчина на противоположном конце, его золотые глаза внимательно изучают меня.

— Она уже несколько месяцев числится Террой в Академии, — отвечает Каэдмон с холодной интонацией. — Служа у твоих сыновей, собственно говоря, Азаи..

Меня охватывает шок. Азаи. Этот мужчина — Азаи, Бог Силы и Мужественности, и он отец Даркхейвенов. Мои глаза останавливаются на его лице и изучают его черты с новой интенсивностью. Узнавание, вспыхнувшее во мне, теперь захватывает целиком. Его глаза — такие же золотые, как у Теоса. Чётко очерченная линия челюсти — словно у Руэна, а форма губ и носа… всё это — Каликс.

Во имя Богов… как я раньше этого не заметила?

Азаи заливисто смеется, но это звучит совсем не так, как смех любого из его сыновей. Опять же, сейчас я не могу вспомнить, слышала ли я когда-нибудь смех Руэна. Этот мужчина — часть причины этого? Азаи снова обращает на меня свои горящие закатом глаза, оценивая. — Ты говоришь, она была слугой моих сыновей несколько месяцев? — Он смотрит на меня. — Возможно, то, что она прожила так долго, является истинным свидетельством ее наследия.