Придворный Медик (СИ). Страница 20

— Ах, точно! — закивал Гаврилов, продолжая изучать органы пациента. — Наш император — большой любитель охоты. Поэтому и приказал разводить охотничьих собак. Эх, я бы сейчас и сам не отказался на охоту сходить…

— В другой раз об охоте помечтаем, — перебил его я. — Всё сходится, Евгений Кириллович. У пациента энцефалит. Как я и сказал, инфекционное заболевание.

— С чего вы это взяли? — не понял он.

— Высокая температура, сильная головная боль, судороги, спутанность сознания, фотофобия, бред. Мне продолжать список? — произнёс я.

— Проклятье… — он перевёл взгляд на головной мозг пациента. — У меня не получится осмотреть нервную систему. Даже если бы сил хватало, ничего хорошего из этого всё равно не вышло бы. Нужен человек, который умеет изучать нервную ткань. Придётся звать нейролекаря, чтобы подтвердить диагноз.

Хм, интересно. Получается, что лекари общего профиля могут осматривать все органы, но не способны углубиться в самые их недра. Теперь понятно, зачем здесь специалистов делят на общих и узких, как в моём мире.

Скорее всего, некоторые лекари рождаются с определённой предрасположенностью к лечению той или иной системы.

— А кто сегодня дежурит в неврологическом стационаре? — спросил я.

— Сергеев. Лучше вызвать его как можно скорее. Пока Алексей Георгиевич досюда дойдёт, уже спасать будет некого, — заключил Евгений Кириллович. — Булгаков, побудьте с пациентом. Я позвоню с дежурного телефона. Если вдруг возникнут ухудшения — сразу зовите.

Гаврилов ушёл, и мы остались с пациентом наедине. Я ещё раз глянул в историю болезни, чтобы прочесть имя псаря.

— Василий Фёдорович, как сейчас самочувствие? — обратился к пациенту я.

А в ответ — тишина.

Нехороший признак. То-то я заметил, что он перестал ворочаться и нести всякую чепуху.

— Василий Фёдорович, вы меня слышите? — повторил вопрос я и аккуратно приоткрыл его веки.

Чёрт меня раздери, а он ведь даже на свет реагировать перестал! Накаркал Гаврилов, всё-таки ему в самом деле стало хуже. Звать наставника — лишняя трата времени. Без нейролекаря он навряд ли сможет помочь. Лучше разберусь самостоятельно.

Ещё раз просканировал его организм и тут же нашёл, в чём проблема. Кровоток в головном мозге стал слишком скудным. Давление упало! Из-за этого и возникло осложнение. Так и до остановки сердца недалеко.

Я направил лекарскую магию на сосуды, вызвал их спазм, чтобы увеличить давление. Затем отдельно улучшил кровоток в надпочечниках. Именно там выделяются гормоны, отвечающие за борьбу с воспалительным процессом и регуляцию уровня давления. Нужно спровоцировать их выброс.

Потратив немало энергии, я всё же смог стабилизировать пациента. И как раз в этот момент в смотровую, шаркая ногами, вошёл нейролекарь Сергеев. Мой наставник последовал за ним.

— Доброго вам вечерочка, Павел Андреевич, — поприветствовал меня Сергеев. — Мне тут доложили, что вы энцефалит подозреваете. Давайте-ка посмотрим.

Трясущимися руками Алексей Георгиевич коснулся головы пациента, прищурился. И тут же отступил.

— Этот — мой клиент, — тут же заключил он. — Всё верно. Энцефалит. Срочно его ко мне — в неврологию.

— А чем вызван энцефалит? — поинтересовался у нейролекаря Гаврилов. — Вирусом?

— А это уже не так важно, Евгений Кириллович, — ответил Сергеев. — Как говорит статистика, почти в половине случаев его причину установить не удаётся.

— Думаю, дело всё же в вирусе, — предположил я. — Скорее всего клещевой энцефалит.

— Как вы поняли? — поправив очки, спросил Сергеев. — Ранку нашли? Аль самого клеща заприметили?

— Место укуса мы уже вряд ли найдём, — ответил я. — Инкубационный период мог длиться недели. Зажила уже давно. Дело в другом — пациент с собаками работает. А учитывая, что ему часто приходится выезжать на охоту, скорее всего именно там его и куснули.

Сергеев повернулся к Гаврилову, поднял трясущийся указательный палец и заявил:

— А башковитый у вас помощник, господин Гаврилов. Не такой, каким вы были в молодости.

Евгений Кириллович покраснел, но ничего не ответил своему пожилому коллеге. Вскоре подоспели санитары и перевезли Василия Фёдоровича в неврологическое отделение.

Я взглянул на часы. Пять вечера. Управился даже быстрее, чем думал. Ещё успеваю в приют до его закрытия. После восьми вечера родственников уже не пускают.

По идее, меня туда вообще не должны пускать, поскольку паспорт у Кирилла сейчас совсем другой и официально братом я ему не являюсь. Но я смог убедить одного из сотрудников приюта дать мне допуск. Пришлось солгать, что я приютил мальчишку-беспризорника, но чтобы не нарушать закон, всё же отдал его в приют.

Разумеется, пришлось ещё немного доплатить, чтобы история уж точно сошла за правду, и теперь нам позволяют видеться раз в две недели.

— Фух… — выдохнул Евгений Кириллович. — Не думал, что скажу это, но всё-таки вы правы, Булгаков. Удружил нам Дубков — словами не передать. Не знал даже, с чем проводит дифференциальную диагностику.

— Главное, что нам, в отличие от него, хватило ума вызвать нейролекаря, — сказал я. — Если бы Эдуард Дмитриевич сразу же отправил пациента к господину Сергееву, возможно, до такого состояния он бы не дошёл.

— Верно, — кивнул Гаврилов. — Так, ну что, Павел Андреевич? Я тут до утра остаюсь. Если желаете, могу продолжить экскурсию по отделению.

Удивительно, как изменилось его отношение ко мне всего за сутки. Два дня назад он запретил мне даже приближаться к пациентам, вчера собирался уволить, а сегодня уже предлагает вместе подежурить.

Отлично, процесс пошёл!

— С радостью бы остался с вами, Евгений Кириллович, но сегодня меня ещё ждут другие дела. В следующий раз обязательно останусь, — пообещал я.

— Хорошо, — кивнул Гаврилов. — Тогда до завтра, Булгаков.

Я уже собрался покинуть смотровую, но наставник бросил мне вслед ещё одну фразу.

— Хорошая работа.

Коротко и ясно. Что ж, думаю, это можно считать признанием. Или хотя бы почвой для него.

— Взаимно, Евгений Кириллович. Мы с вами ещё горы свернём!

Эдуард Дмитриевич Дубков затянул пояс домашнего халата и, смакуя удовольствие от хорошо проведённого вечера, расположился в своём кресле. Спина приятно ныла после сеанса массажа. Дубков разомлел и практически задремал, однако его привёл в чувство телефонный звонок.

Не открывая глаз, он нащупал свой мобильник и, даже не посмотрев, кто его вызывает, ответил на звонок:

— Дубков слушает, — протянул он.

— Ты идиот? — вместо приветствия раздался до боли знакомый старческий голос.

Эдуард резко открыл глаза, оторвал телефон от уха и взглянул на имя абонента.

«Сергеев Алексей Георгиевич».

— Ч-что, простите? — оторопел Дубков. Но всё же решил переспросить на всякий случай, надеясь, что ему это послышалось.

— А я думал, что это у меня проблемы со слухом, — фыркнул Сергеев. — Ещё раз спрашиваю, Дубков. Ты — идиот?

— Вы что себе позволяете⁈ — возмущённо прокричал Эдуард Дмитриевич. — Что за хамство?

— Рот мне закрывать не надо. Я тебя не боюсь, Эдуард. И угрозы свои можешь оставить при себе. Мне восемьдесят пять лет. Воспользуешься своими связями, чтобы уволить меня — пускай. Давно пора на покой, — произнёс Сергеев.

— Вы что несёте, Алексей Георгиевич? — не веря своим ушам, спросил Эдуард.

— Ты как умудрился пациента с энцефалитом упустить? Лучшего псаря императора чуть не угробил. Почему сразу не отправил больного ко мне?

Дубкову хотелось возразить, но инициативу с самого начала перехватил старый лекарь. Сам того не желая, Эдуард начал оправдываться, как провинившийся мальчишка. Кем он и был в глазах нейролекаря.

— Так я… Я же не умею заглядывать в головной мозг! Клиническая картина была расплывчатая, — произнёс он. — А как он в итоге оказался у вас? Я же его в приёмное отделение к Гаврилову и Булгакову отправил.

— Всё верно. Они его ко мне и перевели. Повезло, что Павел Андреевич смог верный диагноз выставить вовремя. Всю работу за вас сделал! — упрекнул Дубкова Сергеев.