Шурик 1970 (СИ). Страница 18
Правда, один раз я чуть не попался. Уже когда свернул на Новокузнецкую, немного погонялся с черной двадцать первой «Волгой». Обошел ее со светофора, водитель, видно, обиделся, что его обогнала какая-то мелкая дорожная шавка, и притопил. Ну и я увлекся. В общем, я сделал «Волгу» на прямой. Когда обходил, показал водиле средний палец. Тот психанул и прибавил газу. А тут сразу за пешеходником гаец стоит около мотоцикла с коляской, палкой машет. Увидел нас и махнул жезлом. «Волге». А мне только пальцем погрозил. Право же, стыдно штрафовать за превышение скорости горбатый «Запор». Смеяться будут.
А так к дому я доехал без происшествий. Припарковался меж двумя грузовиками, благо «Горбатый» мало места занимает, посмотрел зарядку — 90%. А проехал-то я изрядно. Что за батареи такие экономные?
Я прихватил сумки, поднялся в квартиру. Разгрузил провизию в холодильник. Думаю, свежие зеленые огурчики и тепличные помидорки станут для Зины приятным сюрпризом. Не знаю, чем их кормят в театральном буфете, но ничего подобного я в овощном магазине не наблюдал.
Тут зазвонил телефон.
— Шурик, ты где пропадаешь?! — услышал я взволнованный голос Дуба. — Целый день тебе звоню!
— Брось трепаться. Я всего на пару часов в гараж отъехал.
— Отъехал он. Тут такое творится, а он отъехал!
— Да что творится? Ты толком говори.
— Да Лопух твой доклад прочитал. Теперь кипятком писает. Требовал поставить твой доклад первым. Потом передумал и поставил последним. Настоял! Соображаешь?
Я, признался, что не соображаю.
— У Лопуха — нюх на сенсации! В общем, будь готов. Оденься цивильно, чтобы был как огурчик. Понял? Давай, старик, не подведи!
— Погоди, а где и когда все это будет? Я про конференцию.
— С дуба рухнул? Не, Тимофеев, такие провалы в памяти — это уже серьезно. Тебе точно к врачу нужно.
— А без полезных советов из журнала «Здоровье» можно?
— Можно, но с тебя причитается. Завтра, в актовом зале. Начало в десять. Если будешь последним — значит, на трибуну поднимешься примерно в час. Ферштейн?
— Натюрлих, — ответил я и положил трубку.
Я открыл шкаф, быстро нашел костюм. Он был один, так что выбирать не пришлось. Правда, имелся еще клетчатый пиджак, но выглядел он совсем по-пижонски. Для серьезной конференции явно не подходил. А костюм был черный, строгий, видимо, свадебный, даже засохший белый цветочек в петлице имелся. От цветочка я избавился, начал искать рубаху и галстук. Нашел все в единственном экземпляре. Видимо, тоже осталось со свадьбы. Туфли, видно, тоже были свадебные и чуть жали. Судя по идеальному состоянию, надевали их единожды.
Нарядившись, посмотрел на себя в зеркало. Годится, только брюки узковаты, как у стиляги. А тут в моде вроде клеш. Но так в целом — ничего, сойдет. За внешний вид можно быть спокойным.
Остаток дня я провел в изобретательстве и размышлениях. Размышления были следующие: значит, Шурик здесь не одинок. Герои рязановского «Гаража» также имеют место быть и живут здесь своей жизнью. Но «Гараж»-то гораздо более позднего года выпуска. Там даже «Жигули» присутствуют. А их ведь еще нет. Или уже есть? На дорогах сегодня точно не видел. Кажется, именно в 1970-м их и стали выпускать. Как и новый «Москвич». Может, не зря меня именно в семидесятый забросило?
Хлеборезку я сделал из старой разделочной доски, двух листов жести и кухонного ножа, который пришлось хорошенько наточить. А вот с тостером я помучился. И даже привычно спускался разок вниз с лестницей для восстановления пробок. Так что пришлось еще и блок предохранителей вставлять в распределительную коробку в коридоре. Зато бывший утюг теперь не только тосты румянил, но и жарил хитрые бутеры с тонко нарезанными помидорами и яйцом. Ими я и решил Зину вечером побаловать.
Супруга явилась, как и обещала, поздно. Сразу после программы «Спокойной ночи, малыши». Я за неимением выбора сию программу посмотрел, ибо по второму каналу показывали скучнейшую оперу с зазываниями. А больше каналов не было. Всего два. Пришлось смотреть «Спокойной ночи». Кукольные свинья и заяц с живой тетей Валей сначала призывали детей умываться и чистить зубы утром и перед сном, а потом показали мультик про Мойдодыра. Мульт — прям хоррор какой-то для подрастающего поколения. Вот что может подумать ребенок, если увидит оживший умывальник, выходящий из маминой спальни?! Чуковский точно был маньяком!
Шла уже прощальная заставка с «Глазки закрывай, баю-бай», когда в дверь позвонили.
На пороге стояла Зина, с привычным букетом в руках. От нее приятно пахло подаренными мной духами, а букетик был так себе, хиленький.
— Представляешь, я ключи потеряла, — заявила она с порога, чуть не плача. — Лезу в сумочку, а ключей нет. Точно помню, что утром в сумочку клала, а теперь нет…
Мы прошли на кухню, исследовали содержимое сумочки детально. Ничего похожего на ключи не нашли. Зато обнаружили за подкладкой золотое кольцо. Оказалось — обручальное.
Зига взвизгнула, повисла у меня на шее.
— Шурик! Здорово как, да?! Ты помнишь, как я плакала, когда его потеряла. А оно здесь.
— А с чего оно в сумке оказалось? А не на пальце? — спросил я резонно, показав свой палец с кольцом.
— Шурик, ну мы ведь с тобой договаривались, да? Я — человек искусства, театр — мое все! Я ради него пожертвовала всем! Наукой, карьерой, даже именем! Думаешь, легко жить под сценическим псевдонимом? Это дома у мамы я — хорошая девушка Лида. Лидия Тимофеева. А на сцене, на экране я — Зинаида Багрянская.
— И какое отношение это имеет к обручальному кольцу? — не понял я.
— Тимофеев, ну сколько раз можно повторять, — сказала Зина, надевая кольцо на безымянный палец правой руки. — В сценических кругах — свои правила. В театре женщина — не жена. А в первую очередь — актриса! Актриса с обручальным кольцом на пальце, ты где такое видел? Наверное, просто сняла кольцо перед съемкой. Или режиссер какой знаменитый на репетицию к нам зашел. Обычно я в гримерке на блюдечке оставляла, а тут, видно, в сумочку положила. Вот и закатилось. Только я тебя, Тимофеев, не понимаю. Если ты хочешь загнать меня на кухню, борщи варить…
Судя по истерическим интонациям, проскочившим в голосе Зины, мне сегодня грозила опять «одинокая ночь». Сейчас обидится и начнет стелить себе на кресле-кровати. Надо было спасать ситуацию. И я вытащил из холодильника сегодняшнюю добычу: свежайший салат из огурцов-помидоров с жирным майонезом и маслята на блюдечке с подсолнечным маслом, посыпанные кружочками белого лука. И тут же продемонстрировал новинки — хлеборезку и тостер, сделанный из утюга. Показал, что они могут.
Зина смотрела на все это широко раскрытыми глазами. Не так, как вчера на духи, но тоже была очень приятно удивлена. Зато как она лопала яичные бутеры с помидорами! Размолвка по поводу обручального кольца была решительно забыта.
В комнате Зинаиду ждала ваза, набитая разноцветными тюльпанами. Уж насколько она привыкла к букетам, но такому великолепию порадовалась.
Ночь у нас получилась не такая бурная, как вчера, но тоже оставила самые приятные впечатления. Зина умела быть очень ласковой. Но называть себя Лидой решительно запретила.
Утром меня разбудили сразу трое: звонок будильника, звонок телефона и бодрый мужской голос из телевизора. Голос призывал открыть форточки и приступить к утренней гимнастике. Зина что-то промычала и повернулась на другой бок. Я заглушил будильник, надел очки, полюбовался на обнаженную супругу. Из гуманизма дал ей поспать еще — перевел стрелку будильника вперед на двадцать минут и прикрыл простынкой. Встал, выключил телевизор клавишей под переключателем. Только потом, зевая, подошел к продолжавшему трезвонить телефону. Звонил Дуб.
— Привет. Проснулся? Про конференцию не забыл? — раздался в трубке голос Гаврилова.
— Помню. Ты чего. Сдурел в такую рань звонить?
— Тимофеев, страна Советов встает на трудовые подвиги с петухами. А петухи орут в шесть или около этого. К тому же Лопух велел! Приказал прям ровно в восемь тебе звонить и напомнить. Говорит, что ты, Тимофеев, натура увлекающаяся. Тебе напоминать надо. Вот звоню — напоминаю. Чую, будешь гвоздем программы. Важные чины из министерства транспорта ожидаются. Иностранная делегация. Будут звать на работу в министерство и предлагать высокий чин — возьмешь меня замом.