Призрак Сомерсет-Парка. Страница 39

Запись в дневнике Сомерсет-Парк,

10 февраля 1852 года

Дружочек,

не существует слов, которыми я могла бы описать, что сейчас чувствую. Посреди бесконечного кладбищенского ужаса меня коснулся луч солнца.

Я наконец-то узнала, что такое любовь, притом совершенно внезапно. Раньше я об этом не помышляла, но теперь, когда ощутила ее, настоящую и искреннюю, уже более не ошибусь. Возможно ли это — взглянуть в глаза другому и тут же все понять? Да! И это правда!

Я даже не могу ничего объяснить — вот еще недавно не было ничего, а потом я получила все. Его улыбка — словно солнце, и все, чего я хочу, — вечно купаться в его тепле.

Любовь восхитительна и горька одновременно. Он отвечает на мои взгляды, улыбки, но всегда знает о приближении мистера Пембертона и первым отворачивается. У нас роман украдкой брошенных взглядов. Но что нам делать дальше? Я должна поговорить с ним наедине. Должна! Если он чувствует то же самое и заявит об этом со всей определенностью, мы найдем выход.

Мистеру Пембертону я не нужна — это очевидно. Как бы я ни старалась сделать его счастливым, брак принесет нам лишь мучения, я это знаю. Что за семью мы подарим нашим детям?

Жених почти не обращает на меня внимания, и все же следует хотя бы попытаться вести себя более сдержанно. Поэтому вместо того, чтобы смотреть на лицо возлюбленного, я смотрю на его руки. Я вижу его осторожные повадки, легкую походку, которой он перемещается по дому. Поразительно, однако столь простое занятие, как наблюдение за мужчиной, выполняющим самые обычные действия, может оказаться таким захватывающим.

Как я жажду познать то, что испытывали другие женщины. Я едва сдерживаю свои чувства, свое тело и боюсь, что, если с ними не совладаю, меня просто разорвет. Однако поговорить с ним наедине невозможно — всегда поблизости Бромуэлл или миссис Донован. Какой вздор — так оберегать меня в моем собственном доме!

Но сегодня я схитрила! После того как он побывал у отца и выпил чаю с моим женихом, я предложила совершить небольшую прогулку в оранжерею. Представь мое удивление, когда к нам решил присоединиться мистер Пембертон. Я оказалась между ними, с одной стороны шел мой жених, а с другой — мой возлюбленный. Я подстраивала свой шаг под него, втайне надеясь, что он поймет суть моего послания. Выглянув из-за края капора, я увидела, что он тоже наблюдает за мной, совершенно не обращая внимания на скучные замечания мистера Пембертона о погоде. Я улыбнулась ему, и на этот раз он посмотрел мне в лицо, почти вынуждая не отводить взгляд.

Мы вошли в оранжерею, и он принялся расспрашивать меня о каждом растении, словно доселе их не видел. Он казался таким спокойным, но мой голос дрожал, когда я отвечала. Я не смела смотреть ему в глаза, пока говорила. Это было чересчур — находиться так близко, когда позади нас стоит мистер Пембертон.

Мы остановились перед клумбой с подснежниками, и я сказала ему, что, пусть они не слишком приглядны, зато выносливы и цветут в самое холодное время. Он заявил, что это самый красивый цветок, который он когда-либо видел. Затем сделал шаг, и наши руки соприкоснулись, почти случайно, — но его пальцы сжали мои на краткий миг перед тем, как отпустить.

Нет вернее знака, что он меня любит. Я возвращалась в особняк, едва касаясь ногами тропинки и будто скользя по воздуху. Я навеки запомню, как влюбилась у клумбы с подснежниками.

Глава 34

После катастрофического провала в библиотеке мне требовалось уединение, и я попросила подать ужин мне в комнату.

Когда Флора принесла поднос, я порадовалась возможности отвлечься в ее компании. Отголоски моей беседы с мистером Пембертоном и вызванные ею ужасные воспоминания о maman вымотали меня. Одна лишь радость — он не прогнал меня из дома. Пока.

Я села за маленький столик и принялась за мясо с подливой.

Как ни странно, аппетит совершенно не пострадал.

Флора хлопотала по комнате.

— Слуги говорят, мол, сегодня разослали приглашения на прием в честь леди Одры, — сказала она. — На кухне все в трудах, все готовят да готовят.

— Могу представить, — отозвалась я, собирая кусочком хлеба остатки соуса с тарелки.

— А вам разве не надобно готовиться к сеансу? Или, может, на ком-то потренироваться немного? — Намеки Флоры были столь же незаметны, как гроза посреди ясного дня. Она хотела, чтобы я снова вызвала призрака, и я была совсем не против ее ублажить. Было что-то утешительное в привычном занятии, единственном деле, что у меня хорошо получалось.

Я промокнула рот мягкой салфеткой и положила ее на опустевшую тарелку.

— Сегодня вечером даже воздух какой-то особенный, — сказала я. — Когда в том измерении что-то происходит, я чувствую эманации. Они незаметны, как порхание крыльев бабочки.

Флора уставилась на мой лоб, сосредоточенно хмуря брови.

— Я вижу вокруг тебя присутствие сильного духа, — продолжила я. — Он не всегда рядом, но сегодня на тебя пала тень.

— Тень? Звучит скверно... — Она бросила взгляд за плечо.

Флора была из тех, кого maman называла «отменными клиентами».

— Нет, — заверила я ее. — Вообще-то это хорошо. Падающая на тебя тень означает, что дух рядом, поскольку ты к нему взывала.

— Что? То есть прям как вы делаете?

— Не совсем. — Я указала ей на другой стул, приглашая присесть рядом. — Когда мы думаем о любимом человеке, его дух прорывается сквозь завесу, что разделяет наши миры, и обретает способность пересечь границу — хотя бы на мгновение.

Флора улыбнулась.

— Да, — подтвердила я, аккуратно вытаскивая ногу из ботинка. — Закрой глаза и сосредоточься на его имени. Это поможет удержать духа рядом.

Она сделала так, как я велела. Воспользовавшись тем, что Флора отвлеклась, я переставила посуду с приборами на пол и сунула нож под ножку стола.

— Я совсем с толку сбилась, — пожаловалась она, сжимая фартук, и снова посмотрела на меня. — Тот, о ком я думала почти весь день, все еще жив. Утречком точно был, когда я угощала его яблочным пирогом.

Мне вспомнилась добрая улыбка Джозефа.

— Тени не лгут, — сказала я ей. — Кто-то сейчас рядом с тобой. Хочешь узнать кто?

Она кивнула. Я потянулась к ней через стол и велела взять меня за руки.

— Теперь ты должна перестать тревожиться и помнить: ничто не причинит тебе вреда.

Она снова кивнула.

— Есть ли здесь тот, кто желает поговорить с нами? — спросила я.

Из-под стола раздались три стука.

Флора ахнула. Глаза ее стали больше обеденной тарелки. Я подождала, затем подняла колено, пошатнула маленький столик и сказала:

— Вижу букву «М»...

— Мэйзи... — прошептала Флора.

Я кивнула.

— Она что-то говорит. — Я подождала еще два вдоха. — Она знает, что твой возлюбленный рядом.

Флора крепче сжала мою руку и пробормотала:

— Спросите ее, говорит ли он мне правду. Я должна знать, можно ему доверять или нет.

Мне стало любопытно, что такого мог ей сказать Джозеф.

— Она передала, что он говорит почти правду, — уклончиво ответила я.

По выражению ее глаз, так пристально вглядывающихся в мои, трудно было понять, что она думает, но одно я заметила наверняка — Флора недовольна.

— В любом случае, — добавила я, — они не всегда изъясняются прямо. Порой послания приходят в виде ощущений. Полагаю, она пытается сказать вот что: вероятно, он может солгать тебе в том, что ты загадала.

— О... — Выдохнула Флора таким убитым тоном, что стало ясно — она разочарована.

Maman бы это не одобрила.

Мы никого не поучаем, ma petite chérie. Лишь говорим им то, что они жаждут услышать. Говорим достаточно, чтобы сердце само восполнило пробелы.

Сердце видит.

Я попыталась снова.

— Но она говорит, что для лжи у него есть веские причины и он хочет сделать тебя счастливой.