Призрак Сомерсет-Парка. Страница 36

— Хватит перебивать! — прошипела я.

— Сделайте так еще раз, — сказал он. — Хочу проверить, смогу ли я угадать.

Ему явно было очень любопытно.

Я снова постучала три раза.

Он открыл глаза, затем склонился вбок и сунул голову под стол.

— Ага! — воскликнул мистер Пембертон. — У вас на ноге нет ботинка.

Я отдернула ногу и проворно втиснула ступню обратно в обувь. Было что-то необычайно постыдное в том, что он увидел мой чулок.

Мистер Пембертон снова выпрямился. Виду у него был крайне самодовольный.

— Кажется, вы стучали пальцем ноги.

— Хрустела лодыжкой, — поправила я, не сумев скрыть раздражение.

— Расскажите, вам повезло родиться с таким удачным строением суставов или замогильный холод уже успел превратить вас в камень?

Теперь я уверилась в том, что он меня дразнит, и все же поняла — вопрос он задает вполне сознательно.

— Нет, — честно ответила я. — Произошел несчастный случай с каретой и лошадью — мне было семь лет.

Он побледнел.

— Семь? Должно быть, вы сильно перепугались.

Такое участливое замечание от меня не ускользнуло.

— Я не слишком хорошо помню произошедшее, — солгала я.

— И тем не менее, у вас отлично получается. Я бы ничего не заметил, если б не прислушивался столь напряженно. Даже зная, что вы пытаетесь меня надуть, я вам верил. — Он уставился на меня своими голубыми глазами. — Я недооценил ваши таланты. Будь я немного менее внимательным, мог бы даже поверить в существование призраков. Похоже, я уже попал под ваши чары.

От его лукавой похвалы меня будто овеяло приятным летним ветерком. Я начала прикидывать, как бы так затянуть сеанс, чтобы мы могли здесь же поужинать. Только вдвоем. Мне никогда не было так хорошо. Почему я считала эту комнату холодной и промозглой?

Пробили часы. Я покосилась на портрет лорда Чедвика. Тот взирал на меня сверху вниз, словно читал мои мысли. Через несколько дней его заменят портретом леди Одры. Настоящее будто влепило мне пощечину.

В голове зазвучал укоряющий голос maman.

Остерегайся следовать зову сердца, Женевьева. Из-за него ты можешь вообразить себя неуязвимой.

Должно быть, противоречивые мысли отразились у меня на лице, потому что веселье мистера Пембертона исчезло.

— Неужели моя сообразительность уязвила вашу гордость? Приношу извинения.

— Меня не пугает ваша способность разгадывать мои трюки. Я едва не забыла о цели нашего предприятия, так что это мне следует извиниться. Мы решили поймать человека, который, как вы считаете, убил вашу невесту, а сами забавляемся тут, будто это всего лишь игра в карты.

От потрясения он приоткрыл рот.

— Искусство иллюзии и обмана — не моя сильная сторона. Вся власть в ваших руках. Я не более чем ваш реквизит.

Разумеется, мистер Пембертон был прав. Я поднялась — ноги дрожали. Я злилась на него за то, что он решил меня очаровать, злилась на несправедливость мира, но больше всего — на себя, поскольку забыла основные правила maman.

— Я должна утешать тех, кто отчаянно нуждается в покое, — пробормотала я, — а не плести гадкие козни, в которые вы меня втянули.

Он встал в полный рост — на голову выше меня.

— У вас короткая память, мисс Тиммонс. Это вы приехали в Сомерсет, вознамерившись меня обмануть. — Его глаза яростно сверкнули. — Вы собирались одурачить меня, человека с разбитым сердцем, как и прочих своих клиентов, с помощью своих грандиозных трюков, разве нет? Соблазнить мою скорбящую душу, втайне трепеща от всего этого жуткого великолепия.

Его слова так и звенели у меня в ушах, отдаваясь жестоким эхом.

— Вы и представления не имеете, кто я такая.

— Вообще-то имею. В том пакете, что доставили из Лондона прошлым вечером, было ваше досье из полиции.

Я едва не рухнула на ковер. Образы заполонили разум мгновенно и без предупреждения: крики, раздающиеся по всему дому, стук головы о дерево, вырванные страницы «Собора Парижской Богоматери», летящие вниз.

— И все это время вы знали?

— Расскажите, что произошло на самом деле. — Неприкрытая мольба в его голосе ошеломила меня.

Я принялась собирать свечи и бросать в саквояж. Стеклянную колбу я сунула под мышку.

— Почему вам интересна моя версия событий? — Я выронила одну свечу, и та покатилась по столу.

— Совершенно ясно, что полиция предвзята. — Он поднял свечу и протянул мне. — Я лишь хочу услышать от вас правду, и тогда буду считать вопрос решенным.

Сказать правду было немыслимо.

— Для меня он никогда не решится. — Я взяла Книгу духов и прижала к груди. Невыносимо: все переросло в битву характеров. Не существовало версии, которая бы оправдывала меня полностью. — Я здесь, чтобы провести сеанс, — задыхаясь, выпалила я. — Это не дает вам права вмешиваться в мою жизнь. Надеюсь, вам все ясно.

Мистер Пембертон провел рукой по лицу и отступил. Я попыталась понять по его виду, о чем он думает, но передо мной стоял лишь человек, которому никогда не грозила виселица.

Воспоминания, от которых я так пыталась избавиться, вырвались на волю. Застывшее в смертной маске лицо maman, рот, распахнутый в беззвучном крике.

Слезы потоком хлынули у меня из глаз, и я выбежала из библиотеки. Когда я примчалась к себе в комнату, руки мои тряслись так сильно, что я не сразу совладала с ключом. Я рухнула на постель, зарывшись лицом в подушку, и дала волю слезам.

Когда они перестали литься и дыхание успокоилось, я осознала горькую истину: мне не сбежать, как бы далеко я ни умчалась, на сколько бы ключей ни заперла свои секреты.

Правда всегда будет ждать меня.

Я ложью зарабатывала на пропитание, но среди всех этих закрытых сборищ одно оставалось неизменным — моя правда. Я жаждала семьи.

Во время спиритических сеансов, когда я становилась проводником для их любимых, родные усопших смотрели на меня так, словно я была самым важным человеком в их жизни. Я чувствовала, что меня любят. Только посреди смерти я по-настоящему оживала — такое вот жуткое великолепие.

Именно это я и должна была сказать мистеру Пембертону, но страх заставил меня держать язык за зубами. Я не могла поведать всей правды о себе.

За всеми моими тревогами таилась улыбка констебля Ригби.

Полагаться ты можешь только на себя, ma petite chérie.

Я подошла к окну и посмотрела в сторону обрыва. Теперь он казался ближе, чем вчера. Я представила, как следующая волна хлынет на землю, подкрадется к дому и не остановится, пока не окажется у моей двери. И хотя окно было закрыто, в воздухе остро пахло морем.

Глава 31 Леди Одра Линвуд

Запись в дневнике Сомерсет-Парк,

25 января 1852 года

Дружочек,

я в растерянности.

Я знаю, что должна быть благодарна мистеру Пембертону за его предложение, и я благодарна, по-настоящему. Но между нами существует преграда, которой я не могу подобрать имени, стена, которую он выстроил вокруг себя... Я не в силах через нее пробиться.

Все чаще я замечаю, хоть это и едва уловимо, что слуги стали вести себя иначе. Они то и дело перешептываются, резко обрывают фразы при моем появлении в комнате. Отец сказал, что я читаю слишком много готических романов и мое воображение одержало верх над разумом.

Но как насчет голоса, который он слышит по ночам? Почему отец бродит по Сомерсету, проверяет, заперты ли двери, решительно вознамерившись выйти на улицу? Его вопли разбудили бы даже мертвого. Я так напугана.

Я тревожусь, что мистер Пембертон разорвет помолвку, узнав об истинном состоянии отца. Но сейчас уже идут приготовления к свадьбе. Это будет событие года, и отец хочет, чтобы все прошло идеально. Однако меня страшит, что волнение разрушит его и без того хрупкое здоровье.

Доктор Мэйхью хотел отправить его в лечебницу, но я отказалась. Он пользовал нашу семью не один десяток лет, но теперь достиг преклонного возраста и не в состоянии должным образом позаботиться об отце. Когда мистер Пембертон узнал о моих опасениях, он взял на себя труд нанять другого врача, по всей видимости, своего знакомого. Я была так благодарна, что разрыдалась.