Призрак Сомерсет-Парка. Страница 3

Я зевнула, давая понять: меня его мерзкий восторг не трогает. По правде говоря, я уже давно знала, как умру. Пророчество гадалки я могла бы пересказать наизусть. Я умру, захлебнувшись водой, а вовсе не болтаясь в петле — по крайней мере, этого констеблю Ригби не видать. В тот миг меня гораздо больше тревожил мой саквояж. Я вытянула шею, пытаясь разглядеть, нет ли его под столом. Мысль, что констебль Ригби вцепится своими грязными руками в матушкину Книгу духов, была невыносима.

— Я внесу залог, — предложила я. У мисс Крейн имелись глаза и уши по всему Лондону. До нее уже должна была дойти весть о моем аресте. Это мисс Крейн узнала от постоянного клиента пансиона о тревожных настроениях семейства Хартфорд. Она пообещала, мол, я сумею получить с этих богатых болванов достаточно, чтобы сохранить за собой комнату еще на три месяца без необходимости развлекать посетителей, как другие девушки.

Но именно суммы трехмесячной оплаты за комнату мне недоставало, чтобы уехать навсегда. Сегодня вечером с вокзала Паддингтон отправлялся поезд, и я все еще намеревалась на него попасть. Не для того я все эти месяцы замышляла побег, чтобы в последний миг все испортил констебль Ригби. Все еще получится, уверяла я себя. Я хотела убраться подальше от Лондона и его волглых закоулков, подальше от мисс Крейн и ее приторных улыбок, что скрывали черную душу, подальше от скорбящих семейств, от всех этих смертей. «Умереть легче всего, — наставляла maman, и французский выговор смягчал резкость английских слов. — На долю живых остается страдание».

В глубине сердца кольнуло знакомой болью, но я не поддалась. Я скомкала воспоминание и затолкала ко всему остальному в такой дальний уголок памяти, что перестала что-либо различать, как на мутном дне Темзы.

Вдруг слева донеслось дребезжащее покашливание. В нескольких футах от меня стоял пожилой господин в элегантном шерстяном пальто и прижимал к лицу носовой платок. Под полями цилиндра виднелись белые брови. Другой рукой, затянутой в перчатку, он сжимал набалдашник трости в виде золотой змеиной головы с красными глазами, должно быть, рубинами. Редкая вещица, за которую можно выручить куда больше, чем за кольцо и браслет миссис Хартфорд.

— Мне жаль, сэр, но я ничего не могу поделать, — сказал ему дежурный полисмен.

— Поймите, — не отступал старик, — мой господин настаивает, что дело нужно возобновить.

Дежурный нахмурился.

— У нас нет никаких новых улик. — Он помолчал, будто желая что-то добавить, но не решился.

Констебль Ригби подошел к столу, оттеснил младшего полисмена в сторону и обратился к посетителю:

— Расследование коронера было проведено тщательно. Возможно, вам стали известны новые обстоятельства? — откровенно намекнул он.

С натужным вздохом, похожим на одышку, джентльмен достал из кармана пальто конверт.

— Надеюсь, это поможет убедить ваше начальство снова вернуться к расследованию. — Он вложил конверт в ладонь констебля Ригби.

Тому, по крайней мере, хватило ума не пересчитывать деньги у всех на виду. Вместо этого он подтолкнул помощника в мою сторону.

— Отведи ее в дальнюю камеру, — велел Ригби. — А я пока лично побеседую с этим джентльменом.

Круглолицый дежурный, услышав его слова, слегка втянул голову в плечи. Констебль Ригби это заметил.

— Самое страшное, на что способна мисс Тиммонс, — закричать, когда петля ее придушит.

Я распрямила плечи.

— Я слышу голоса мертвых! Они утверждают совершенно противоположное. Попомните мои слова, Ригби, я покину участок сегодня же, еще до окончания вашей смены.

— Да неужели? — улыбнулся он, обнажив кривоватые зубы. — Тогда скажите-ка, что у меня в кармане?

— Я знаю только то, что мне говорят призраки. До содержимого ваших карманов им дела нет — лишь до вашей души, вернее, полного отсутствия оной.

— Призраки? — Дежурный констебль тревожно сглотнул, но мне было знакомо подобное выражение лица — смутная надежда вперемешку со скорбью. Глаза у него были добрые — пожалуй, можно воспользоваться этим в собственных интересах.

Я, прищурясь, уставилась на него.

— Чувствую кого-то рядом с вами, — заявила я. — Это женщина...

Он молчал, но щеки его покраснели.

— Волосы у нее... — я медлила, склонив голову, будто старалась сосредоточиться, — забраны наверх.

— Седые? — засопел дежурный.

— Молчи! — оборвал его констебль Ригби. — Она все использует против тебя.

Я продолжила:

— Дама в возрасте. Это кто-то из ваших близких. Ее глаза...

— Голубые? — подсказал дежурный.

— Нет, — покачала я головой, — встревоженные. Она печется о вас. Вы состоите в родстве. Она занимает важное место в вашей жизни.

— Мама, — выпалил он, и слово слетело с его губ, будто мольба.

— Да ради всего святого! — проворчал констебль Ригби, уже совершенно позабыв про джентльмена в щегольском наряде. Цилиндр слегка наклонился в мою сторону, но я пока не могла разглядеть лицо его обладателя.

Дежурный подался ближе ко мне.

— Она не хотела, чтобы я служил в полиции. Всегда за меня боялась. — Он понизил голос: — Может ли она сказать вам... ну, то есть может ли она меня как-нибудь предупредить, если... ну, вы знаете. — Юноша прочертил пальцем невидимую линию у себя поперек горла.

— Нет, — тихо ответила я. — Но она очень гордится тем, что вы помогаете людям, когда они больше всего в этом нуждаются.

Дежурный кашлянул, схватил вдруг мои бумаги, что лежали на столе, и начал приводить их в порядок.

— Я мечтал от нее такое услышать, — признался он.

И тогда я взмолилась, вложив в голос всю искренность, на которую была способна:

— Вы можете мне как-нибудь помочь?

Он вытаращил глаза, а констебль Ригби тут же оттолкнул его в сторону.

— Снова людей дурите, мисс Тиммонс? Что ж, тогда мне скажите: что за призрак шныряет вокруг меня? — фыркнул он. — Кто мой ангел-хранитель?

— Ваш ангел-хранитель? — Я задрала подбородок. — Никого у вас нет. Никогошеньки.

Ухмылка Ригби превратилась в злобный оскал, и он велел дежурному отвести меня в камеру. Лишь повернувшись к нему спиной, я позволила себе медленно улыбнуться.

— Болтаться вам на виселице, Женевьева Тиммонс! — выкрикнул констебль Ригби мне вслед. Его голос отражался от каменных стен, повторяя те же слова, будто обещание.

Я оказалась в знакомой камере. Волосы ниспадали до середины спины: полисмен забрал все мои шпильки. Теперь будет непросто вскрыть замок.

Непросто, однако все же возможно.

Здесь были еще несколько женщин. Я узнала Друзиллу из пансиона мисс Крейн. Ее роскошное розовое платье резко выделялось на фоне серых стен. Я присела с ней рядом на холодную скамейку. Не требовалось обладать богатым воображением, чтобы понять, почему Друзиллу арестовали.

Остекленевшие глаза, густо подведенные черным, уставились на меня.

— Мисс Крейн говорит, на этот раз тебя крепко сцапали. — Слова она произносила невнятно. Сложно сказать, перебрала Друзилла с опиумом или просто до смерти вымоталась.

— Она не оставила мне выбора, — отозвалась я. — Снова подняла плату за комнату.

Друзилла вздохнула.

— Как это она вообще позволила тебе остаться в доме — после всего-то, что стряслось с твоей мамашей. — Она подцепила пальцем мой подбородок и повернула мое лицо к себе. — Ясно-понятно, на кой ей такая красотка. Ты принесешь хорошие деньги, поначалу уж точно.

При одной мысли об этом меня замутило. Но я промолчала, потому что моя матушка и мисс Крейн когда-то заключили договор. Завсегдатаи пансиона мисс Крейн отнюдь не напоминали достойных кавалеров. И даже если кто-то и был хоть немного красив, голодный взгляд, которым он ощупывал девушек, лишал его малейшего налета порядочности.

Но когда maman умерла, вместе с ней умер и ее договор с мисс Крейн. И тогда небольшое ограбление стало частью моих спиритических сеансов — если у скорбящих родственников было что красть. Пока что я зарабатывала достаточно, чтобы сохранять за собой койку, и даже немного скопила.