Стихийница (СИ). Страница 7

Гейре хотелось не просто изменить цвет волос, а чтоб девчонка слегка подурнела — некрасивым жить проще, особенно когда некому заступиться.

Зла находке она не желала. Даже пирог для нее поставила. Яблочный. И молока велела купить.

Но так получается, что честным способом денег не заработать. Хоть лопни. А ведь она пыталась. Даже в школу поступала. Среднюю. В которую основам магии учат, а не просто считать и писать, как в начальной. Но ее выгнали вон. Еще и магконтролем припугнули.

Летевшее в спину: «Ведьма», каленым железом вошло в сердце, да там и осталось, начав обрастать чем-то черным. Тогда она и позволила матушке начать учить ее всему. Помогать стала. Матушка хвалила, называла «Смышленой». Только гулять Гейра перестала днем по городу, чтобы не слышать всякого грязного, брошенного в спину. Друзей она растеряла. Быстро. Братец и тот… Чудовищем ее считает. Если бы не заработок, давно бы выгнал из дома.

Гейра намочила полотенце, принявшись стирать краску с волос девчонки. Ритерс поливал сверху из кувшина. В таз потекла серая вода.

— Странный цвет какой-то, — проворчал он, наклоняясь и разглядывая прядь волос. — Седая, что ли?

Гейра пожала плечами. Седая? Скорее серая. Так даже лучше. Похоже, провидение одобряет ее план. И Гейра ощутила облегчение от мысли, что она чем-то даже помогает девчонке. Может, кто-то пытается ее спрятать от семьи? Спасти от гибели? Вот она и спрячет получше. Именно так эту историю и надо рассказать девчонке.

Хорошо бы еще глаза изменить… Но тут только иллюзию наложить, в которой она не сильна. Было зелье, изменяющее цвет радужки, но капать его постоянно детям не рекомендовалось. Зрение могло неотвратимо ухудшиться.

— Все, — Гейра критично оглядела девчонку. Кожа на лице кое-где еще отливала зеленым, зато красота съелась приобретенной серостью. Поблекла. Да и сама девчонка сейчас больше напоминала худого пацана. — Давай одежду. Я ее переодену. Одежду и волосы сожги на дворе. И не вздумай напортачить.

Ритерс с готовностью кивнул. Он уже привык к мысли о том, что скоро в кармане зазвенят монеты. Ну и если стражи до сих пор не ломятся в дверь… то и дальше ломиться не станут. Кому нужна девчонка в самом деле⁈ Будто у взрослых других дел нет?

Оля просыпалась тяжело. Голова ощущалась камнем с пугающей пустотой внутри — ни единой мысли, словно она разучилась думать. Хотя нет, думает сейчас же. Значит, просто устала. Или долго спала.

Она пыталась вспомнить хоть что-то, но прошлое, дразня, пряталось за колыхающейся завесой густого тумана. Оля напряглась, пробуя разглядеть хоть что-то, но голову прострелило острой болью. Пугающая тяжесть навалилась на грудь. И она, застонав, отступилась.

— Тише, тише, милая.

Голос был хриплым, неуютным, но руки обняли ласково, приподнимая. И Оля смело распахнула глаза, садясь на кровати.

Женщина была не то, чтобы сильно старой, скорее измученной, а еще какой-то неухоженной… словно обсыпанная пеплом старая метла с колтунами и клочками пыли. Темные глаза глядели мертво. Лицо почти не двигалось. Женщина попыталась улыбнуться, но уголки губ лишь нервно дернулись.

— Не бойся. Меня зовут Гейра. Я поставила тебе переводчик. Кивни, если понимаешь.

Оля потянулась к виску. Пальцы нащупали холод металла. «Почему не камень?», — удивилась она.

Женщина терпеливо ждала, и девочка, спохватившись, кивнула.

— Вот и хорошо, — на застывшем лице еще одним слоем маски проступило облегчение, — тогда я тебе покажу что где, а потом мы пообедаем и я все расскажу.

В туалетной комнате Оля долго смотрела на свое отражение в пыльном, очень старом и местами покоцанном зеркале. Оттуда на нее, не мигая, глядела худая, коротко-стриженная девочка, больше похожая на пацана. Желтые глаза ярко выделялись на чуть загорелом лице. Или это у нее кожа такого цвета? Еще и зеленым отливает. Собственно, глаза только на этом лице и были. Все остальное сливалось в одну невзрачность: серые, блеклые волосы, серые ресницы, брови.

Оля не могла объяснить, почему чувствует разочарование. Вроде ее лицо. Собственное. И все равно разочаровывает, словно должно было быть лучше, красивее…

А потом навалились вопросы.

Зачем она здесь? Кто она? Где?

Паника сдавила горло. Сердце застучало в ушах.

Она беспокойно одернула убогое платье, которое ни разу не соответствовало богатому браслету на руке.

Девочка вздохнула. Чего-то не хватало. Очень близкого и родного.

Рука сама потянулась к воде. Тронула струйку, и Оля ощутила отклик. Слабый. Где-то на грани сознания… Но вода готова была ее слушать.

И девочка поманила к себе водную нить, пропустила ее сквозь пальцы. Полюбовалась, как та, блестя и переливаясь, скользит по коже.

— С ума сошла⁈ — в комнатку — такую же устало-грязную, как и хозяйка — влетела женщина. — Не смей! — крикнула она, наступая, а с ней наступала и тьма, тенью стояв за спиной. И эта тень жадно и страшно всматривалась в девочку, словно оценивая, а потом потянула к ней вихревые щупальца.

Оля закричала. Ударила чем-то невидимым, что вскипело жаром в руках. Женщину вынесло прочь. Запахло паленым.

— Дура! — донеслось из коридора. — Психичка малолетняя!

«Малолетняя» было понятно, а вот «психичка» не очень, но явно оскорбительно.

Оля настороженно замерла.

— Ты же себя выдашь! — крикнули с той стороны поля битвы. — А если магоконтроль придет? А ты не зарегистрирована. Еще и непонятно, кто. Не помнишь ничего. Вот твои враги обрадуются. Враз к ним в руки попадешь. Ну а там… уж не знаю, что с тобой сделают, но вряд ли что-то хорошее.

Голос женщины наполнился злым ехидством. Она словно предвкушала этот момент и в то же время предостерегала…

Оля засомневалась. Ладони все еще пекло, и она, стиснув зубы, принялась восстанавливать контроль. Задышала привычно: короткий вдох и долгий-долгий выдох.

Память словно играла с ней в прятки в темной комнате, подкидывая на ощупь знакомые вещи, но пряча все остальное.

— Хорошо, — пробормотала Оля и уже громче крикнула: — Хорошо. Я поняла. Больше не буду.

И нехотя отпустила жавшуюся, словно зверек к руке, воду.

Настороженно, бочком, зашла в большую комнату. Виновато вспомнила обуглившиеся стены в коридоре. Впрочем, тут везде требовался ремонт.

— Навоевалась? — неожиданно дружелюбно поинтересовалась Гейра. — Прости, если испугала. Но хорошо, что ты бойкая. Шлейху понравится. Только стихии больше не призывай без надобности. Здесь такое редкость. Враз себя выдашь. А тебе выдаваться нельзя. Спрятали тебя. Кто — не спрашивай. Сама не знаю. Денег дали, велели укрыть. Время придет — найдут. А пока учиться будешь.

Оля осторожно села за стол. Есть не хотелось. Страх все еще стоял комом в горле. Взгляд то и дело возвращался к женщине, ища за ее спиной тень. Но та спряталась, не показываясь.

Может, привиделось? — засомневалась девочка. Но нет, холодящее душу присутствие чужое силы, настолько чужой, что сердце останавливалось, она не могла перепутать ни с чем.

— Ешь, тебе нужны силы, — подбодрила Олю женщина, и ее лицо треснуло в улыбке-гримасе.

— Кто такой Шлейх? — спросила девочка.

— Директор школы, где ты будешь учиться, — дружелюбие явно давалось Гейре с трудом, но она старалась и даже придвинула Оле пирог. И чай налила в чашку с отбитым верхом. — А пока отдыхай. Погода сегодня отличная. Поешь и можешь во дворе погулять. У нас забор высокий, тебя никто не заметит. Только на улицу не ходи. Ищут тебя. Запомни: любой может оказаться врагом. Верить ты можешь только мне.

День действительно был солнечным и, пожалуй, даже жарковатым. Так что она нашла тень под старым, раскидистым деревом, в кроне которого сухих веток было больше, чем зеленых. Здесь вообще было много всего такого… старого, неухоженного и заброшенного. Рассохшиеся бочки, треснувшая пополам скамейка, облезшая деревянная игрушка.

Оля огляделась со вздохом. Гулять не хотелось. Хотелось… найти себя. Вспомнить. Вернуться. Пусть там и было плохо. Пусть там и хотел кто-то ее убить, но был и тот, кто любил, защищал. Точно был.