О бедном мажоре замолвите слово (СИ). Страница 37

— Идёт, — кивнул я. И сразу зашел с козырей. — Похоже, дара я лишился…

— Вот те нате! — поперхнулся кипятком старик. — Это как, вообще?

Похоже, удалось его удивить. И это он еще не знает, что его воспитанник в ментовку служить пошел!

— По собственной глупости, как еще? Началось всё в тот самый вечер…

Сначала я хотел было приукрасить историю своего магического «отупения», но потом решил, что это плохая идея. Старик никогда не любил враньё и, насколько следовало из Мишиной памяти, умел его распознавать. Так это или нет, я проверять не решился. Попадешься на лжи — и никакой помощи не будет. А такой вариант меня не устраивал совершенно.

Поэтому я рассказал ему всё как есть. Миша, ведя разгульный образ жизни, перебрал однажды с «наркотой» до фиолетовых соплей. Поймал клиническую смерть и чудом вернулся с того света. После всего этого некогда одаренный Подмастерье княжеского рода не только растерял часть навыков, но и почти полностью потерял способность пользоваться своими магическими способностями.

Под конец рассказа развел руками, мол, ну вот так, как-то, и поднял глаза на лицо пенсионера. Ответный взгляд, на которым я наткнулся, пробрал меня до дрожи. Всегда считал это не более, чем фигурой речи, но прямо сейчас захотелось провалиться сквозь землю от стыда. При этом я понимал, что дебил-то не я, а Михаил, но стыдно было именно мне.

Такой взгляд я видел лишь единожды. В детстве — том детстве.

Мне было шесть лет. На какой-то из праздников, уже не помню какой, папа решил сделать мне сюрприз, собрав модельку горбатого «Запорожеца». Когда он вручил мне машинку, радости не было предела. А ведь ещё мы должны были вместе раскрасить её, когда он вернётся с работы.

Не помню, что меня в тот момент отвлекло, но кропотливо склеенная отцом моделька вдруг выскользнула из моих рук, разлетевшись по полу множеством деталек, многие из которых восстановлению уже не подлежали.

Я тогда, зачем-то, глупо рассмеялся, повторив услышанное где-то: «На счастье». Эти слова застряли у меня маленького в глотке, когда я увидел глаза бати. Я не понимал, что произошло и почему он так смотрит, но при этом не кричит и не ругается…

Лишь спустя много лет я понял, что так выглядела горечь и боль за бездарно потраченные силы на того, кто это не оценит. Отец тогда промолчал, а я, спустя несколько часов, забыл. Сейчас вот вспомнил. Одного взгляда старого наставника хватило.

— Я прекрасно понимаю, Егорыч, что в твоих глазах выгляжу полным дебилом, — проговорил я, когда пауза стала ощутимо затягиваться. — Не ценил то, что имел, растратил по тупости. Но я изменился, правда. Та почти смерть… в общем она меня другим человеком сделала.

И снова — ни слова неправды. Вопрос лишь в подаче. А в этом я, может, и не доктор наук, то на уровне аспирантуры точно. Без подобного навыка оперу не выжить.

— Допустим, — без выражения молвил Юлаев. Не особо он, кажется, поверил, что прожигатель жизни изменился.

— И я больше не бездельник, кстати. Устроился — без отцовского блата — в полицию. В опера пошел, в Злобинском райотделе сейчас стажировку прохожу. К тебе чтобы съездить пришлось у начальства отпрашиваться.

А вот этим я его пробил. Глаза бывшего наставника широко распахнулись, он отставил чашку и даже вперед подался.

— Чего?

— Начал новую жизнь, — пояснил спокойно. — Отец процедуру отлучения запустил, вот я и решил, что надо как-то учится на хлеб зарабатывать.

— Опером? — хмыкнул он. — Да у меня, поди, доходы повыше!

— Поглядим еще, — вернул я улыбку. — Мне пока нравится. Коллектив хороший, дружный, начальство строгое, но справедливое. По итогам стажировки мне, скорее всего, младлея дадут…

И вот тут Юлаев не выдержал и расхохотался.

— Младлея! Ох, Спаситель защити! Вот ты ляпнул-то!

В общем, оттаял. И больше таким взглядом тяжелым не давил. А после третьей чашки чая перешел к делу.

— Беда твоя поправимая, — сказал он. — Даже удивлен, что ты с этим ко мне приехал. Любая клиника в столице, специализирующаяся на одаренных, тебя бы за пару дней в строй вернула. Ты ведь «золотой лотос» жрал, как свинья помои, так?

— Угу, — кивнул я.

— А он у нас чем является, Миша?

— Наркотиком.

— Негатором, балда! — сиди мы не через стол, он бы еще и подзатыльник мне отвесил. — Что синтетика современная, что алхимический состав у наших предков, создавался с одной лишь целью — лишать одаренного противника доступа к силам. Блокировать его энергетические каналы, что позволяло важных пленников, которых убивать не стоит, держать в тюрьме, как обычных заключенных. Это сейчас вы, золотая молодежь, пользуетесь лотосом, чтобы торкнуло!

— Ну да, — я пока не очень понимал куда клонит Юлаев.

— И забываете о том, что есть у негатора еще одно паскудное свойство, — скривился пенсионер. — Накопительный эффект. Оседает он у тех, кто его без меры жрет, в организме. И снижает проводимость энергоканалов уже перманентно. А также засирает поясную извилину — вплоть до полной их блокировки ее штатной работы. Что мы наблюдаем и у тебя.

Незаметно для себя Егор Егорович начал вещать преподавательским тоном, каким раньше наставлял воспитанника. Профдеформация, как она есть.

— Но это лечится? — уточнил я.

— Лечится, — кивнул тот. — Долго или дорого, тут сам выбирать можешь. Алхимией или медитацией. Но думаю, что у тебя с младлейским жалованьем особого выбора нет. Дорого — это не про полицию.

— Ну так-то отец мне небольшое содержание положил. На год.

— Любит тебя Юрка, что тут скажешь, — это он про князя Шувалова так. — Больше, чем стоило бы. Порол бы чаще, глядишь и не пришлось бы сейчас твою жизнь из навозной кучи вытаскивать. Ну, раз деньги есть, можно и алхимией почиститься. Но и медитацией пренебрегать не стоит. В общем, комплексно поработать и будет тебе счастье.

— Но проблема не только в этом, — напомнил я.

— А в чем же еще? — удивился старик. — Дар к магии потерять невозможно, только временно заблокировать или ослабить. Даже без чистки ты к оптимуму за пару лет вернешься, организм наш удивительно совершенная машина.

— В памяти, Егорыч, — пояснил я. — Когда я говорил, что другим человеком стал после клинической смерти, это не вполне фигура речи была. Такое ощущение, что часть моей памяти стерлась. Как говорят: «Тут помню, тут не помню». Это всего касается — и обычных воспоминаний, и тех знаний, что ты в меня подзатыльниками запихивал.

— Тоже мне проблема! — фыркнул Юлаев. — Нейронные связи в башке непутевой были разрушены во время твоей попытки суицида, но сама-то информация никуда не делась. Восстанавливай!

Легко сказать! Как их вообще восстанавливать — я так-то мент, а не нейрохирург!

— Подскажешь, может, как?

— Чему учил — все зря, — горестно констатировал пенсионер. Но не стал развивать эту тему, а поднялся из-за стола и жестом велел мне сделать тоже самое. — Покажу. Пойдем.

Повел он меня во двор, где недавно сено на просушку раскладывал. По пути рассказывая.

— Бывает такое — слово забыл? Или человека? Знаешь его откуда-то, а вспомнить откуда — не можешь?

— Ну, да.

— Вот. Так и проявляются разрушенные нейронные связи. Они от разных причин могут загнуться — алкоголь, травма, события какие-то тяжелые, которые сам желаешь забыть. И восстановить их невозможно.

— Так ты же сам сказал?..

— Но можно создать новые, — отмахнулся Егорыч. — В обход тех, что разрушены. Садись.

Он указал на землю прямо у стога. Я с сомнением оглядел свой деловой костюм, но поддёрнул штанины брюк и уселся по-турецки. Наставник, несмотря на преклонный возраст, легко расположился рядом в той же позе.

— Ассоциации, — буркнул он. — Ты что-то забыл, знаешь обстоятельства, но не можешь вспомнить предмет. С помощью ассоциаций или сопутствующих воспоминаний, можно нащупать путь от обстоятельств к предмету. Скажем, тебе нужно поднять из памяти урок, где я вбиваю, как ты выразился, подзатыльниками, науку. С помощью построения ассоциативных цепочек ты вспоминаешь сопутствующие обстоятельства. Какие-то события, происходившие близко к нужному событию, эмоции, людей. От них отталкиваешься и идешь дальше.