Эпоха героев (ЛП). Страница 18

Все внимательно смотрели на нас с Мэддоксом. Двое маленьких фэй, лет шести, вцепились в юбку своей матери, глаза расширены — то ли от страха, то ли от изумления при виде крыльев и рогов Мэддокса. Из их лба тянулись тонкие веточки с буроватыми листьями, образуя нечто вроде венца. У их матери было то же самое — только сплелось с мшистыми волосами.

Во мне вспыхнуло противоречивое чувство: радость — видеть сидх свободными в человеческом городе, несмотря на всё, что случилось.

Особняк герцогов оказался ещё более впечатляющим, чем все рассказы в Реймсе. Его высекли прямо в стене каньона, и его стены, крыши и фасад были частью самого Деринкую. На глаз он занимал шесть или семь этажей, раскинувшись на половину скального обрыва.

Изысканные резные узоры покрывали каждый дюйм его песчаникового фасада — от земли до самых верхних карнизов, крыши, окон, ажурных балконов. Это было настоящее произведение искусства, самая большая и детализированная скульптура во всём королевстве. Вход в здание представлял собой массивный портик, выступавший на десять метров из стены каньона.

Мы вошли в атрий с синими плитками. Солнце уже почти скрылось за каньоном, собираясь подарить городу освежающую тень. Я уже вся взмокла от жары.

Мэддокс напрягся, заметив что-то сбоку от атрия, рядом со стойлами. Я проследила за его взглядом — и вся та хрупкая уверенность, которую я пыталась собрать в последние минуты, рассыпалась в прах.

Там, насаженные на длинные колья, были выставлены на солнцепёк несколько тел. Их кожа была обуглена, висела лохмотьями, сквозь одежду, когда-то дорогую, торчали кости. Отсюда были видны рваные раны, нанесённые ударами, и древесные колья, грубо вбитые в открытые рты.

Я остановилась на седьмом, осознав, что это был ребёнок. Или девочка, или мальчик.

За нашими спинами раздался голос Рана:

— Позвольте представить герцога и герцогиню Хайфайд… и часть их свиты.

По тому, как Мэддокс шумно втянул воздух через нос, я поняла, что он на волоске от того, чтобы снова броситься на фея и добить начатое.

— Вы сказали, что низложили их.

У Рана рот и подбородок были залиты кровью, губы распухли — и, к несчастью, всё это не мешало ему говорить.

— Я их вижу вполне низложенными. А вы — нет?

Сейдж медленно подошла к телам, её взгляд был прикован к паре, что висела на самом краю. Я предположила, что это и были герцоги.

Ран уставился на спину Сейдж с бурей эмоций в этих своих пугающих глазах.

— Надеюсь, ты не начала вдруг жалеть их, — проговорил Ран.

Сейдж не ответила сразу. Она стояла неподвижно, и когда повернулась к нам, её лицо было олицетворением безразличия.

— Чья идея была насадить их на колья?

Ран изогнул губы в жестокой ухмылке:

— Разумеется, Сивада. У отца это вызвало восторг.

Я перевела взгляд с Сейдж на Рана.

Нет. Только не это.

Проходя мимо фея, Сейдж ткнула пальцем ему в подбородок, и тот охнул от неожиданности.

— Если ты ещё в силах радоваться такой дикости, значит, не так уж ты и ранен.

— Дикости? Ах да, совсем забыл, ты ведь из милосердного Братства. А что бы вы сделали? Поселили их в роскошной камере и вежливо попросили перестать быть чудовищами?

— По крайней мере, мы бы не упустили шанс заполучить ценных заложников и сведения.

Ран посмотрел на неё так же, как до этого смотрел на меня — будто она была грязной и раздражающей помехой.

— Ты изменилась, сестра. Отец нас предупреждал, но я думал, ты хотя бы одна оценишь этот жест.

Из моих уст вырвался сдавленный звук удивления, и взгляды обоих обратились ко мне. Мэддокс тяжело вздохнул.

Лицо Сейдж пересекло мимолётное выражение — слишком быстрое, чтобы я успела понять, что это было.

— Если засунуть кол в задницу человеку — это тот самый «подарок», который Сивад приготовил своей младшей сестре, то я рада, что сбежала из дома при первой возможности.

В глазах Рана вспыхнуло что-то, задело. Он попытался скрыть это под издевательским смешком, но его всё равно выдало.

— Сбежала? Приятное приукрашивание. А вот и она — твоя человечка. — Его выражение стало презрительным, когда к нам подошла Гвен с приподнятыми бровями. — Вдруг кому-то ещё не ясно, на чьей ты стороне.

Гвен расплылась в широкой улыбке.

— Знаешь, Рандьюспор, терпеть твою ослиную рожу всю дорогу через Вармаэт того стоило только ради того, чтобы увидеть, как Мэддокс наконец поставил тебя на место. Сегодня я усну с блаженством.

— Надо было дать тебе сдохнуть от жажды, чтоб грифы обглодали остатки мяса с твоих хилых костей.

Гвен с театральной усталостью вздохнула:

— Святая Тараксис, неужели ты целуешь женщин этим поганым ртом?

— Ты девятая дочь Волунда, — прошептала я Сейдж.

Её горло дёрнулось, когда она с трудом сглотнула. Она шаркнула по синей плитке и чуть склонила подбородок в сторону насаженных на колья тел.

— Сказала бы, что меня называли и похуже… но это была бы ложь.

Глава 11

Аланна

Во многих гномьих деревнях

Ксена также была известна как Ильданах,

«Та, что искусна во многих ремёслах».

Большинство гобских молитв

было обращено к ней, и она всегда

считалась покровительницей художников.

Из запрещённой книги Эпоха богинь

Когда мы прошли под портик, температура резко упала, и в воздухе повис густой аромат ладана. Песчаниковое ущелье надёжно защищало эти помещения от дневной жары, и по моей коже пробежал холодок, когда пот внезапно остыл.

Нас встретил просторный вестибюль. Если там и был потолок, то его невозможно было различить — стены уходили вверх, пока их не поглощали тьма и камень, открывая вид на множество этажей особняка герцогов. Я увидела балюстрады, с которых кто-то мог бы наблюдать за происходящим, искусственные растения, фонари, расставленные с умом, и…

Почти полную тишину.

Почти вся наша процессия собралась в этом вестибюле, включая несколько повозок, что следовали за нами из пустыни. Волунд и часть сидов исчезли, не удостоив нас даже взглядом, продолжая беседу. Их рога растворились в толпе и коридорах. И тогда я увидела знакомые лица.

Оберон, Медоу и Персиммон вошли с уверенными и спокойными шагами, как будто это место было им привычно.

Похоже, так и было. Они находились под началом Волунда и Иннис Файл. Персиммон, к тому же, оказался ещё одним из девяти детей Волунда. Если поставить его рядом с Сейдж и Раном, сходство становилось более чем очевидным.

Оберон, должно быть, почувствовал мой взгляд, потому что его серебристые глаза встретились с моими. Его губы изогнулись в тонкой усмешке. Неискренней, конечно. Но я уже знала, что искренности в этом фэе — кот наплакал.

Медоу склонилась к его плечу, что-то прошептала, и он, подмигнув мне, развернулся и вместе с друзьями растворился в толпе. Все вокруг суетились, разгружая повозки и организовываясь после долгого пути через пустыню.

Мэддокс направил меня к одной из телег.

— Пойдём.

— Я видела Оберона и Компанию.

— Оберон и Медоу с нами с самой битвы. А Сейдж с Персиммоном догнали нас в пустыне, как только узнали, что мы приняли приглашение Волунда, — объяснил он.

Всё, что я собиралась сказать в ответ, застряло у меня в горле, когда он откинул брезент. Внутри, среди тюков, мешков и ящиков, свернулись две фигуры.

Одна из них выглядела как загнанный и злой уличный кот.

— Ты… — прошептала я.

Я уставилась на Фиона Непоколебимого с отвисшей челюстью. В последнее время его знали скорее как Слюнявчика — что вполне подтверждал его вид, в котором я впервые его и застала: пьяный, обмоченный, презираемый жителями На Сиог. Тот, кто когда-то был легендарным героем человечества, настолько благородным, что богиня Тараксис даровала ему бессмертие, превратился в озлобленного и разочарованного мужчину, который настоятельно советовал мне не вытаскивать меч из камня.