Эпоха героев (ЛП). Страница 17

Даже хуже, чем если бы нас схватила Корона.

Тьма шепнула мне, что за нами следят.

На крыше одного из гильдейских домов, из-за края выглядывали несколько голов, наблюдая за происходящим на улице. Одна из них напомнила мне Каэли.

Но как только они поняли, что я их заметила — мгновенно скрылись.

Глава 10

Аланна

Связанный дракон особенно чувствителен.

Больше зверь, чем человек.

Больше дракон, чем сидх.

Разумные доводы с ними? Не тратьте времени зря.

— Запись Гоба Ледяной Молот в запрещённой книге Эпоха Богинь

Цитадель была отделена от остального города второй круглой стеной, выложенной из лакированного камня, блестящей и роскошной. Не такой высокой, но её назначение было очевидным. Она отделяла простой народ от высшего общества. В Гибернии это было привычным делом. Знать не смешивалась с чернью.

Ворот не было. Их вырвали с толстенных петель, но по оставшимся частям было ясно, что они были сделаны из гематита. Логично, что Волунд и остальные сидхи избавились от них сразу после захвата города. Возможно, именно поэтому Ран напал на Мэддокса с обычной сталью.

Гематит был оружием демонов и людей. Чтобы сидхи пользовались им — это было… извращением.

Когда дракон вернулся ко мне, он всё ещё источал ярость. Ран в конце концов сдался, забарабанив в отчаянии по предплечьям Мэддокса, когда тот начал медленно душить его с каким-то мрачным наслаждением. Вытягивая из него дыхание по капле.

Никто не подошёл на помощь предполагаемому принцу.

Я взглянула на Мэддокса. Его дыхание было немного учащённым. Межбровье хмурилось. Щёки пылали румянцем.

Мне захотелось прикоснуться к нему — но я сдержалась. Из меня вырывались наружу чувства, которые я раньше прятала под семью замками.

Мои желания, мои инстинкты, моя истинная натура.

Я. Аланна. Без ложных имён и двойных целей.

И эта девушка очень напоминала тьму в одном — она была безнадёжно притянута к дракону.

Если бы только он не вёл себя так странно…

Мэддокс не взглянул на меня.

— Извиняться не собираюсь, — пробурчал он, пока мы пересекали стену.

— Кажется, никто этого и не требовал. Даже Волунд.

— В Инис Файл не уважают тех, кто нарушает слово. Ран известен своим взрывным характером, и ему придётся научиться сдержанности, если он действительно хочет, чтобы к нему относились как к принцу фейри.

Это означало, что, какими бы ни были их принципы и как бы они ни отличались от принципов Братства, члены организации соблюдали их неукоснительно. Это могло быть как благом, так и проклятием.

Кортеж вёл нас по вымощенной дороге в стиле Эйры, из серых булыжников. Здесь и там виднелись следы сражений. В одной из стен зияла дыра размером с человека, вокруг — груды обломков. Повозка из дерева была обращена в пепел у самой дороги, её останки всё ещё лежали там, с бархатом подушек, выглядывающим из-под углей.

И была кровь. Не лужи и не потоки — но, если присмотреться, можно было различить, где кто-то был ранен. Или убит. Если все жители цитадели принадлежали к человеческой знати, вряд ли они приняли мятеж сидх с распростёртыми объятиями.

Дома здесь были в два-три этажа, с внутренними двориками, выложенными терракотой, с крышами из мрамора и золота, сверкавшими под солнцем, перемежающимися с черепичными скатами цвета карамели. А на верхних уровнях, казалось, архитекторы соревновались между собой, кто построит самый высокий минарет. Одни были круглыми, другие — четырёхгранными; встречались и восьмигранные, с витражами всех закатных оттенков на каждой грани.

Но самым поразительным была растительность. Она была повсюду — яркий зелёный взрыв, контрастирующий с оранжевыми и сливочными тонами Анисы. По краям дороги, в углах особняков, свешиваясь с балконов, вьясь по акведуку, пересекающему цитадель и переносящему воду…

Красота этой части города оставила меня безмолвной и, одновременно, встревожила. Что-то здесь не сходилось.

Мэддокс уловил мой взгляд.

— Растения фальшивые. В Вармаэте ничего не растёт. Герцоги платили гроши лучшим мастерам гильдии, чтобы те создавали цветы и зелень, максимально приближённые к настоящим.

Это объясняло букет призрачных орхидей, висевший на подоконнике двухэтажного дома. Мне они достались с трудом: росли под землёй, и стебель появлялся только во время цветения. Разумеется, самые полезные травы всегда были самыми труднодоступными.

Я с неохотой полюбовалась акведуком. Мы как раз проходили под одним из его арок. Один конец уходил к каньону, другой терялся среди улочек цитадели.

— А вода?

— Из искусственного колодца под землёй. Он… был под контролем герцогов. У всех домов в цитадели есть доступ к нему.

Наверняка это был один из самых ценных ресурсов — обеспечить питьевую воду в пустыне Вармаэт должно было стоить целое состояние и труд сотен рабочих.

— А остальная Аниса?

Дома за пределами цитадели, рабочие кварталы, простой люд.

— Они получают воду из общественного колодца — за умеренную плату.

— Не пойми меня неправильно, но, похоже, герцоги заслужили быть свергнутыми, — проворчала я. — Откуда ты так много знаешь об этом месте?

— Часть моего образования как наследника трона. Кроме того, я был здесь однажды, в детстве, во время королевского визита.

— Вот тогда ты и познакомился с Волундом?

— Это был первый раз, когда я его увидел, — подтвердил Мэддокс, уклоняясь от обломка колонны, валявшегося посреди мостовой, — хотя Пвил и Абердин уже рассказывали мне об Инис Файл и предупреждали, чего можно ожидать. Волунд что-то подозревал и всё время держал меня в поле зрения. Он никогда не покидал Анису, тем более — Вармаэт. Он не лгал, говоря, что его семья присматривала за пустыней со времён войны; в той или иной форме они всегда были здесь. Но наилучшее положение удалось занять его прадеду.

— Что ты имеешь в виду?

— Он стал мажордомом герцога того времени, притворяясь, разумеется, человеком. Завоевал его доверие настолько, что фактически стал его правой рукой. Эта должность и «дружба» передавались по наследству, так что до недавнего времени Волунд был самым надёжным слугой Шарика Хайфайда. Хотя это мало что значит — герцог был чёртовым параноиком, а его жена — садисткой.

Я знала, что людей и Двор можно обмануть. Мне это удавалось, как и Мэддоксу, Игнасу, Сейдж и многим другим братьям по Братству, работавшим под прикрытием. Но удивило меня не это. А то, что такой вычурный, до абсурда высокомерный фэй, как Волунд, сумел убедительно изображать слугу перед герцогом.

Мне не нужны были доказательства или свидетельства, чтобы понять — легко и приятно это быть не могло. Я провела во Дворе всего три дня, во время Теу Биад, и уже подумывала о нескольких убийствах.

Это напомнило мне о том, что не давало покоя.

— Украшения на их лицах… у Волунда и Рана…

— Это гематит. Вся прислуга Хайфайдов была обязана носить их, чтобы убедиться, что среди них нет предателей. Этот приказ был введён после случая с королевой Дектерой.

У меня перехватило дыхание, когда я представила себе такую жестокость. Для человека боль ощущалась бы только в момент прокола и вставки украшения. Но для сидх… Потому они и гноились до сих пор.

— Почему они всё ещё их носят?

Мэддокс покачал головой, его лицо стало жёстким, как камень, окружавший нас. Глаза бегло сканировали всё вокруг, выискивая малейшее подозрительное движение.

— Не знаю. Очевидно, они сняли чары, скрывавшие их внешность, так что я не понимаю, зачем продолжать это самонаказание.

Самонаказание.

Это слово эхом прокатилось в моей голове.

Из изящных домов выходили не люди в шёлках и драгоценностях, а фэй всех возрастов. Они выглядывали из передних двориков, чтобы взглянуть на проходящий кортеж. Кто-то улыбался; кто-то выглядел настороженным, будто не знал, как себя вести. Все они показали свои черты. Ни один из них не вписывался в облик этих мест — арочные двери с золотыми ручками, бронзовые накладки с врезанными рубинами. Они сами казались чужими и неуютными в этих домах, будто не чувствовали права на это пространство — занятое у людей, которые либо всё ещё живы в рабочих кварталах, либо погибли несколько дней назад.