Академия Аркан (ЛП). Страница 60

То, чего он не произносит вслух, очевидно: если это правда, значит, Эза уверен, что Каэлису небезразлично, что со мной происходит. Он считает, что, ранив меня, сможет задеть его. Значит, наша уловка работает — раз люди действительно верят, будто мы безумно влюблены.

— Присс, с дороги, — говорит принц.

— Она не мешает.

Но он уже согнал кошку и задирает мою рубашку без всякого разрешения, обнажая бок от рёбер до бедра. Ткань и без того превратилась в лохмотья, но я всё равно ощущаю себя странно уязвимой. Холодная тряпка на горячей коже вызывает дрожь. Недавняя фантомная боль всё ещё тлеет в теле.

Прис устраивается у моих ног. Мне не мерещится недовольное фырканье этого комка шерсти. Я вторю ей собственным вздохом. С самой информацией о Эзе я пока не знаю, что делать. Но теперь она у меня есть.

— И мне жаль, что я не нашёл лучшего способа спасти тебя, кроме как оставить в Халазаре на год. — Он уже объяснял это раньше, но…

— Прости, если я не испытываю особой благодарности.

— Я, может, и принц, но даже мне доступна лишь ограниченная власть. Я мог кое-где помочь, но не в силах полностью отменить формальный приговор. Особенно когда этот приговор подписал мой брат — регент Города Затмения и глава надзирателей. — Он едва договаривает, так сильно сжимает челюсти. — По ту сторону моста я не имею настоящего слова.

— Твой брат? Принц Равин решил мою судьбу? — Я поднимаюсь. Теперь разговор полностью завладел моим вниманием, и я не хочу, чтобы сон снова тянул меня вниз. — Он был замешан?

— Это его люди схватили тебя, и их ловушка тебя опутала. Я не знал, где ты, пока тебя не взяли. Я случайно заметил, что кое-что в деле не сходится. Начал копать глубже. Глафстоун провёл несколько проверок — хотя методику я узнал лишь тогда, когда приехал забрать тебя в этом году. — Каэлис вновь поворачивается к чаше и пользуется тем, что я изменила положение, чтобы добраться до моего левого бедра. Я смутно ощущаю, как его пальцы скользят по моей коже, отодвигая разлохмаченные лоскуты брюк, чтобы продолжить смывать кровь.

— Люди Равина… поймали меня… — повторяю я. Грив, тот самый, что пришёл ко мне и просил помочь ему выбраться из города… Ловушка, в которую он меня завёл. Предостережения Арины о том деле, что-то в нём начинало её тревожить. Грив был кротом Равина, а не Каэлиса.

— Равин — глава городских надзирателей, он же регент. Разумеется, у него была в этом прямая роль. Хотя я не уверен, знал ли он, что ты Старший Аркан. Или узнал ли он тебя в тот день на Фестивале Огня. Подозреваю, что нет, иначе это был бы его лучший шанс вернуть тебя в Халазар — до того, как ты стала посвящённой. Я объявил тебя своей невестой в панике, опасаясь, что он может знать, кто ты, — продолжает Каэлис, не замечая фейерверка мыслей, разрывающего мою голову. — Я пытаюсь понять это до сих пор. Я ожидаю от Равина, как от пса моего отца, что он знает всё, особенно если речь идёт о другом Старшем Аркане. Он наверняка хотел бы найти Старшего раньше меня, чтобы первым принести его карту отцу. Отправить тебя в Халазар просто ради того, чтобы поиграть со мной…

Его слова растворяются, пока я прижимаю ладонь к виску, вдруг одновременно горящему и ледяному. Комната кружится.

— Клара? — голос Каэлиса кажется далёким. Взволнованным.

Арина знала, что Арканист, который пришёл ко мне, был поводом для опасений. Она сказала, что у неё плохое предчувствие. Я думала, что это связано с её гаданием. Но, возможно, это было связано с Сайласом? Если так, значит ли это, что он был кротом Равина? Или Сайлас знал о каком-то более глубоком заговоре и предупредил её из доброты?

Телосложение Грива было похоже на Сайласово. Волосы чуть светлее… Глаза другого цвета, разве нет? Но он носил очки. Возможно, затемнённые. Краска могла объяснить цвет волос. Он никогда не встречался с Ариной, постоянно не являлся на встречи, как только я упоминала, что она может прийти. У меня скручивает живот. Может, я ищу врагов не там. Но одно я теперь знаю точно…

— Это был не ты. — Я медленно поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него. — Ты и правда не был тем, кто меня заточил.

И не он устроил все остальные мои беды. Равин управляет городскими надзирателями, а не Каэлис. Может, именно он стоит за смертью матери?

— Я говорил тебе, что не я, — бормочет он, не встречая моего взгляда. Он говорил это ещё в мою первую ночь здесь. Но у меня тогда не было причин верить. До этого момента.

— Потому что ты нуждаешься во мне, чтобы украсть у твоего отца. — За всё это время, за все уроки я не забывала своей настоящей цели здесь.

— Среди прочего. — Наши взгляды сцепляются, и у меня перехватывает горло.

— Что ещё? — мне удаётся выдавить слова.

— Твоя карта.

— Ну да, разумеется… — И всё же почему-то кажется, будто за этим есть нечто большее. Это чувство лишь усиливается оттого, что запах его до сих пор витает вокруг меня после того, как он нёс меня. Я пытаюсь сосредоточиться хоть на чём-то, кроме нас двоих. — Кстати, возможно, я смогла использовать свой Старший Аркан?

Каэлис выпрямляется.

— Правда?

— Думаю, да. — Гораздо легче говорить о картах, и я прячусь за этой темой. — Когда я дралась с Эзой, я использовала свою кровь, чтобы начертить карту… — Я обрываю фразу, потому что осознаю. — Вот оно. Я всегда могла чертить Малые Арканы чем угодно, лишь добавив в чернила каплю своей крови — вложив частичку себя, как говорила мама. Думаю, с моим Арканом то же самое. Или же его нужно полностью начертить моей кровью.

— Будем надеяться, что не второе, — мрачно отвечает он. Хотя, если сравнить с тем, чем жертвуют другие Старшие, это кажется пустяком.

Прежде чем мы успеваем сказать ещё хоть слово, дверь, в которую Каэлис уходил раньше, распахивается, и появляется Ревина с серебряным подносом.

Каэлис убирает руки от меня так стремительно, что я бы усомнилась, прикасался ли он ко мне вообще, если бы не тепло, которое они оставили.

— Ревина, благодарю. — Он выходит ей навстречу и принимает поднос.

— К вашим услугам. — Ревина почтительно склоняет голову. Её взгляд падает на меня. — Боже мой, господин, вы не сказали, что она так отчаянно нуждается в свежей одежде.

— Со мной всё в порядке, — начинаю я возражать.

Каэлис перекрывает мой голос:

— Грубое и позорное упущение с моей стороны, несомненно. Не затруднит ли тебя это исправить?

— Немедленно. — Ревина удаляется тем же путём, каким пришла.

— Я сказала, что со мной всё в порядке.

Каэлис ставит поднос на стол, достаточно далеко от чаши с окровавленной водой, чтобы не было риска запачкать.

— А я сказал, что не могу позволить своей невесте ходить в таком виде.

— А я сказала, что тебе стоит оставить эту историю с «мы помолвлены». — И добавляю: — Хотя бы когда мы одни, можно же не изображать.

— Для нас обоих безопаснее держаться линии. — Он тянется и срывает виноградину с грозди, закидывая её в рот. — Последнее, чего мы хотим, это так привыкнуть в частной обстановке, что допустим ошибку на людях.

— Допустим, ты прав… — Особенно если речь о том, чтобы «привыкнуть». Я отвлекаю себя едой, чтобы не сказать чего-то лишнего.

Ревина возвращается на удивление быстро. Возможно, она уже ожидала подобной «оплошности» со стороны Каэлиса.

— Милорд, миледи. — Она кланяется каждому из нас и кладёт одежду на ближайший стул.

— Спасибо, — говорю я ей вслед, когда она уходит. Моё внимание тут же приковано к вещам. — Так у тебя всегда наготове наряды моего размера?

— Я не задаю вопросов Ревине, когда дело касается управления кладовыми в моих покоях. А теперь, к слову… — Он поднимается и направляется к двери в свой кабинет. — Я оставлю тебе время переодеться. Постучи, когда закончишь.

Он уходит прежде, чем я успеваю что-то сказать. Недовольно, почти со злостью, я поднимаюсь и вступаю в молчаливую дуэль взглядов с дверью. Даже оставаясь одна, я чувствую себя так, словно на меня смотрит весь мир — его глаза всё ещё на мне, — когда я тянусь к подолу рубашки и стаскиваю её через голову. Каждая клеточка моего тела продолжает ныть.