Академия Аркан (ЛП). Страница 6

Я хочу его сломать. Хочу сжать так сильно, чтобы глаза вылезли из орбит. Мне плевать, что со мной будет после. Моя жизнь и так больше не принадлежит мне. Это ясно. Принц Каэлис известен тем, что ломает свои игрушки.

Вдруг дверь распахивается с такой силой, что звенят стёкла в окнах. Свет взрывается в проёме, и я слышу треск магии от карты — судя по глубоким следам на косяке, это был какой-то Меч.

На пороге — мужчина. Тёмные волосы, чёрные глаза, кожа такого же оттенка, как у Каэлиса. Та же аура — самодовольная, уверенная.

Но при этом — полная противоположность.

На нём великолепный, идеально подогнанный золотой сюртук, белоснежная рубашка и брюки, сапоги тёплого медового цвета. Даже кулон в виде меча у него другой — сияющий серебром, так ярко, что даже при слабом свете я вижу, как он сверкает.

Я в шоке отпускаю Каэлиса, когда до меня доходит, кто стоит в дверях. Принц Равин. Наследник трона Орикалиса и регент Города Затмения.

Каэлис отступает назад, всё такой же невозмутимый, будто я только что не пыталась выдавить из него жизнь.

— Привет, брат. А ты когда-нибудь слышал о таком явлении, как стук?

— Как будто бы ты открыл бы мне, — Равин бросает на нас взгляд, который мечется между раздражением и подозрением. — Что ты творишь?

Не понимаю, кому он адресует вопрос, поэтому молчу. Тем более, что не уверена, видел ли он, как я сжимала горло его брата.

— Мог бы спросить и у себя, — парирует Каэлис. По тону — ни капли братского тепла.

— Я пришёл сообщить тебе, что только что получил донесение от Глафстоуна. Побег из Халазара.

Кровь в жилах стынет.

Особенно когда взгляд Равина останавливается на мне.

— И это должно меня волновать… почему? — Каэлис тянет слова лениво, с той особой смесью скуки и раздражения, которой он владеет в совершенстве.

— Это была незаконная Арканистка. Камера двести пять, — говорит Равин.

Мой номер.

— Это дело нужно расследовать со всей строгостью закона.

— Конечно. Я уверен, Глафстоун прекрасно справится.

— Так и есть. Я уже дал стражам Халазара разрешение прочесать Город Затмения.

— Какая забота, — в голосе Каэлиса густая насмешка.

— Следующей их целью станет Академия.

— Превосходно, — он только пожимает плечами.

Явное безразличие младшего брата, выставленное напоказ, начинает выводить Равина из себя.

— Полагаю, ты позволишь им провести обыск, раз уж двери академии открыты этой ночью?

— Разумеется, — с подчеркнутой непринуждённостью отвечает Каэлис… и тут же возвращает взгляд на меня.

Меня словно сковывает. Шок. Страх. Я не знаю, куда смотреть. Не знаю, что делать. И отчаянно жалею, что на мне всё ещё только эта ночная сорочка, почти невесомая.

— А теперь, если ты не возражаешь, я занят.

— Чем именно? — Равин смотрит так, будто его взгляд выжигает сквозь кожу, хуже, чем любой тюремный свет в Халазаре.

— Ознакамливаю последнюю претендентку в академию с её обязанностями на сегодняшнем Празднике Огня.

Сегодня? Значит, сегодня первый день месяца Жезлов.

Мой день рождения. Хуже не придумаешь.

— Претендентка? — мы с Равином спрашиваем почти одновременно.

— Разве она не вышла по возрасту из категории претендентов? — уточняет он.

— Спасибо, теперь я чувствую себя древней, — бурчу себе под нос. Мне сегодня исполнился двадцать один. Хотя после Халазара выгляжу скорее на восемьдесят.

Хотя… формально, да. Двадцать один — это уже за пределами допустимого.

Каждый Арканист в Орикалисе должен поступить в академию в течение года после двадцатилетия. Это отражает двадцать Старших Арканов — по одному на каждый год. Считается, что магия Арканиста не может развиться полностью, пока он не проживёт по году за каждую карту.

Те, кто отказывается идти в академию или попадается позже, как скрывающийся арканист — автоматически получают Клеймо и отправляются на мельницы. Академия — это шанс на лучшую жизнь. Если, конечно, тебе удастся туда попасть. Хотя… большинство проваливает испытания первого года. Или умирает, пытаясь.

— Сегодня её день рождения, — с ленцой говорит Каэлис.

Меня передёргивает. Он всё про меня знает. До мелочей.

— Значит, она должна была поступить в прошлом году. Не знаю, что она для тебя — развлечение? игрушка? — но твои забавы не выше закона.

— Не согласен, — хмыкает Каэлис.

Его игривость вызывает у Равина настоящую пульсацию в виске.

— Клейми её и отправь на мельницу. Или убей. В любом случае — покончим с этим, — произносит Равин. Его глаза снова скользят в мою сторону, на губах едва заметен оттенок сомнения.

— Для дворян делаются исключения, — возражает Каэлис. — Не в первый раз сын или дочь знатного рода поступают в академию позже срока — чтобы закончить другое обучение.

— Она не дворянка, — отрезает Равин. И звучит он в этом слишком уверенно, чтобы мне было спокойно.

— А вот и да, — парирует Каэлис.

Он залезает в карман и вытаскивает сложенный лист. Бумага пожелтевшая, края — изъедены временем. Принц пересекает комнату и протягивает свиток брату.

— Видишь ли, я кое-что раскопал. Ты ведь знаешь, как… мучила меня вина последние пять лет, — произносит он, и в воздухе повисает тяжесть всего недосказанного.

Пять лет назад…

Никто до сих пор не знает, что на самом деле произошло в тот день, когда был уничтожен Клан Отшельника. По официальной версии, знатный клан восстал против короны — и Каэлис уничтожил их всех. Невинные. Несчётные жизни. Исчезли в пламени магии, настолько сильной и жуткой, что поползли слухи: это могла быть только перевёрнутая карта. Искривлённая сила, которая, по слухам, вообще не должна существовать.

Но если не она — то что ещё? — шепчут эти слухи.

— Ты что-то нашёл… по Клану Отшельника? — в голосе Равина и удивление, и подозрение.

— Я задался вопросом… вдруг кто-то выжил, — отвечает Каэлис и вручает брату документ. С этого расстояния я не могу прочесть текст, но его следующие слова расставляют всё по местам:

— Как ты можешь видеть, это Клара Редуин — многократно удалённая племянница Верховной Леди Ханны Таймспан. Родственная линия настолько разбавлена, что её не сочли значимой в тот роковой день. Но тем не менее, она — последняя выжившая наследница Клана Отшельника.

Что он, во имя Двадцати, несёт?

Когда меня поймали, я называла себя Кларой Грейсворд. До этого мама велела нам с Ариной говорить, что наша фамилия — Дайгар.

Редуин? Я слышу это имя впервые в жизни.

Каэлис возвращается ко мне. Я настолько потрясена, что даже не могу открыть рот.

В его глазах — тот же блеск, что был перед его уходом из Халазара. Он выпрямляется, откидывает волосы с лица… и переплетает пальцы с моими.

Это жест странно интимный. И единственное, что мешает мне оттолкнуть его — это абсолютный, ледяной шок от следующих слов:

— А это значит, что как дворянка и будущая Верховная Леди клана, она не просто имеет право поступить в академию, пусть и с опозданием — она также имеет право стать моей будущей женой.

Глава 4

Редко бывает, чтобы я терялась от шока, но Каэлис сумел этого добиться. Я, должно быть, ослышалась. Я…

— Что? — опередил меня Равин.

— …ты сейчас сказал? — добавила я, процедив сквозь зубы.

— Отец с тех пор, как мне исполнилось двадцать, неустанно твердит, что недопустимо мужчине моего возраста не иметь перспектив. Я могу вынести его жалобы только определённое количество лет. А если вдруг с тобой и твоей милой Ли что-то случится — или с потомством, которое вы, может быть, когда-нибудь соизволите завести, — корона достанется мне, — голос Каэлиса звучал спокойно, но на лице Равина при словах «если что-то случится» проскользнула тень. — Так что самое время исполнить свой долг как второго принца. И что может быть лучше, чем залечить старые раны, взяв в жёны последнюю выжившую из клана, который я сам уничтожил?