Академия Аркан (ЛП). Страница 55

Дни продолжают идти в своём ритме.

— Кто-нибудь из вас уже думал, чем будет заниматься на День Монет? — спрашивает Лурен, когда мы впятером направляемся в общую. Она всю неделю вежливо долбит меня просьбами помочь ей с рисованием. В конце концов я сдалась и решила посидеть с ней, вместо того чтобы сбегать в святилище и работать над своей Старшей. Взамен она исправно снабжает меня всеми слухами об академии.

Я предупредила Лурен, что мой способ рисования всё ещё не тот, что хотела бы видеть профессор Даскфлэйм — она сама дала мне это понять очень жёстко, когда я недавно восполняла пробелы. Но мои карты работают. А вот про карты Лурен то же самое сказать нельзя.

— Наверное, буду чертить, — пожимаю плечами. — Это у меня лучше всего получается.

— И это хорошая стратегия. Познакомишься с другими дворянами: многие приходят на День Монет, чтобы пополнить запас карт сверх тех, что могут изготовить арканисты их клана, — одобряет Дристин.

— Именно об этом я и подумала, — вру.

Все говорят, что День Монет создан ради «помощи обществу». Но если только дворяне имеют право владеть картами и при этом копят их, то какая это помощь? Только самым богатым.

— Ты могла бы и овладеть, — Сорза поправляет охапку книг в руках. Она регулярно опустошает библиотеку, и я с радостью не раз помогала ей в этом.

Я до сих пор охочусь за сведениями о карте Мир — ищу так часто и осторожно, как только могу. Но найти почти нечего. Не удивлюсь, если Каэлис велел подчистить все записи.

— Поразительно, что ты можешь использовать столько карт подряд и не уставать. Я после трёх — и всё, на день выжат, — жалуется Дристин, когда мы входим в общую.

— Просто везёт, наверное, — отвечаю, когда мы рассаживаемся за боковой столик. Студенты проходят мимо, не обращая на нас внимания.

— Но серьёзно, ты используешь карты, как третьекурсница. Может, и лучше, — Дристин склоняется ближе, понижая голос.

— Да ну, — отмахиваюсь я.

— Может, у неё есть какой-то секрет, о котором она не говорит, — шутит Сорза. Я метаю в неё молниеносный взгляд. Она поджимает губы, явно сдерживаясь, чтобы не выдать больше.

— Подумай только, сколько ты сможешь после следующего подношения в Чашу Аркан, — Лурен раскрывает один из своих журналов, испещрённых рисунками символов и пометками для рисования. Дристин тоже достаёт тетради. Похоже, сегодня Лурен не получит от меня личного урока.

— Забавно, — Дристин поправляет очки и ещё тише говорит: — А вы никогда не думали, что, может, есть способы пользоваться старшими арканами без жертвоприношения Чаше?

Я встречаюсь взглядом с Сорзой. Мы обе, без сомнения, подумали об одном и том же — о том, что значит быть Старшей. Но в его словах есть доля истины. И подтверждает её Кел.

— Я слышала, что некоторые арканисты от природы способны использовать более сложные карты, — говорит она. — Что при правильной практике и тренировке они могут даже сами открывать эти способности, без Чаши.

— Кел! — ахает Лурен, возмущённо. — Такие речи против закона. Продвигаться в таро можно только через Чашу!

— Я же не говорю, что собираюсь так делать. Просто так говорят. За сплетни меня стража не утащит, — ухмыляется Кел.

Лурен толкает её в плечо.

— Пусть это и правда будут просто сплетни. Я не переживу, если ты что-то скрываешь от меня.

— Сомневаюсь, что кто-то из нас скрывает силы, если мы все пытаемся помочь друг другу пройти испытания, — Дристин чешет затылок.

Сорза фыркает.

— Что? — он поворачивается к ней.

— Ничего.

— Да что? — настаивает он.

— Да ничего, — смеётся она.

Разговор постепенно стихает. Я раскрываю свои книги и вытаскиваю инструменты для рисования.

Я даже не думала о следующем подношении Чаше Аркан… Это проблема следующего года. Сначала мне нужно хотя бы одну монету получить от студента на День Монет. Потом пройти Испытания Тройки Мечей. Сделать выбор дома — из тех, что дали мне монету, — и чтобы они меня приняли. И при этом всё время поддерживать иллюзию наследницы, безумно влюблённой в Каэлиса. И ещё — каким-то образом подделать Старшие Арканы, которые он хочет. И остаться вне любых слухов о беглянке из Халазара.

Этого более чем достаточно, чтобы держать меня занятой. Всё, что придётся отдать Чаше на втором курсе, слишком далеко, чтобы об этом думать. Но хотя бы пользоваться всеми картами, которые я могу начертить и вызвать, будет облегчением. Скрывать силу — занятие, которое я ненавижу.

***

Чтение, пожалуй, худший из всех предметов. Принципы я знаю уже много лет, но это Арина всегда бралась за него так, словно ястреб поймал восходящий поток над Схождением. Моё же равнодушие к теме только усугубляется манерой профессора Ротоу.

Лас Ротоу выглядит довольно эксцентрично: светлая кожа, чёрные глаза. Она вечно увешана причудливыми украшениями, резко контрастирующими с воздушными, чаще всего шёлковыми одеждами. Длинные волнистые волосы свободно спадают на плечи, в них всегда прячется белая прядь.

Но стиль её преподавания полностью расходится с её артистичным обликом. Лас учит чтению так же, как профессор Даскфлэйм учит рисованию: жёстко и исключительно в рамках традиционной символики карт. В её методике нет места для нюансов. И Лурен имела несчастье убедиться в этом на собственном опыте.

— Профессор, а в вашем примере Семёрку Кубков нельзя трактовать более положительно? — Она отбрасывает волосы с глаз своим привычным скромным жестом, но в голосе слышится уверенность. Если есть предмет, где Лурен по-настоящему сияет, так это чтение.

— Семёрка Кубков символизирует иллюзию положительного выбора, — повторяет Лас только что сказанное, раскладывая карты для примера. Одновременно она поправляет на лбу украшение — сегодня это ряд крошечных обсидиановых звёздочек. — Изобилие вариантов, которые при внимательном рассмотрении оказываются не столь идеальными, как кажутся на первый взгляд.

— Но если в раскладе есть ещё и Десятка Монет, означающая богатство и долгосрочный успех, разве это не намекает, что все варианты в Семёрке Кубков хороши?

— Десятка Монет выпала в позиции будущего, и она никак не влияет на Семёрку Кубков, находящуюся в позиции нынешнего конфликта, — профессор Ротоу серьёзна до предела. В её трактовке нет места тому, чтобы смысл карт менялся в зависимости от других карт расклада, вопрошающего, ситуации… или просто интуиции читателя.

— Понятно… — Даже если Лурен не произносит это вслух, я вижу возражение в её глазах. Стиль её чтения так сильно напоминает Арину, что у меня сжимается сердце.

Арина всегда читала иначе: закрывала глаза, чуть покачивалась, водя ладонями над картами, словно дирижируя симфонией шёпотов самой вселенной. Она выбирала голоса, которые нужно услышать. Читала сердцем — и каждое её слово звучало с безоговорочной уверенностью. Поэтому её расклады всегда оказывались пугающе точными.

— А если карты выпадут перевёрнутыми, вверх ногами, профессор? — спрашивает Кел. В классе поднимается гул.

Мои уши настораживаются. Перевёрнутые карты — одна из тем, о которых я так и не выспросила Каэлиса, хотя легенды о нём требуют ответа. Но подозреваю, что он расскажет мне мало. Поэтому я ловлю каждое слово Лас.

Она складывает пальцы на животе, и десятки её колец звякают. Этот жест она делает всегда, когда раздражена, словно старается напомнить себе не сорваться на крик из самой груди. Странное зрелище для обычно мягкой и тихой профессора.

— В чтении, если карта выпадает перевёрнутой, её нужно просто развернуть правильно, — говорит она.

— Но разве перевёрнутые карты не дурное знамение? — уточняет Сорза.

— Перевёрнутые карты — это не более чем сказки, которыми пугают детей, — настаивает Лас. — Существует лишь один способ правильно читать и использовать таро.

— Формально перевёрнутые карты всё же существуют, — осмеливается вставить Алор. — При владении, если арканист недостаточно искусен или карта плохо начерчена, она может «перевернуться» и стать нестабильной. Магия искажается. Иногда даже обращается против владельца.