Академия Аркан (ЛП). Страница 51

Я так сосредоточена, так поглощена этим стремлением, что не сразу осознаю: прошло почти шесть недель с тех пор, как я слышала голос Каэлиса или видела его тень, крадущуюся по коридорам. Утром — занятия. Днём — учёба в библиотеке с Лурен, Кел, Сорзой, Дристином — в разных комбинациях или всеми сразу. Вечером — время наедине с собой или тренировки с помощью Сайласа.

Но однообразие моего расписания неожиданно рушится одним днём — из-за коробки, которая появляется в моём шкафу. Она выглядит вполне невинно: тёмно-серая, перевязанная чёрной шёлковой лентой с аккуратным бантом.

И карточка — с датой, временем и адресом. Я узнаю адрес — это резиденция регента в Иклипс-Сити. Но подписи на карточке нет.

Я открываю коробку — и у меня падает сердце. Поддеваю пальцем кожаный шнурок, на который нанизано нечто, сотканное из кружев такой тонкой работы, будто его сплела сама паучиха судьбы.

— О, Двадцать Арканов, только не это, — выдыхаю я.

Глава 27

Я уверенно ступаю на мост, ведущий к покоям Каэлиса. Чёрный кожаный корсет, обтягивающий меня чуть больше, чем следовало бы, соблазнительно подчёркивает грудь, а поверх него — тончайшее кружево и узорчатая вышивка бисером. Плечи закрыты наплечниками из перьев голубя и ворона, от которых вниз до самых щиколоток струятся полупрозрачные шифоновые ленты — я будто сама становлюсь живой тенью. Юбка из шёлка разрезана с обеих сторон до самого бедра.

Все мои усилия по восстановлению силы, похоже, не прошли даром. Я почти уверена, что этот наряд был сшит по моим первым меркам, сразу после прибытия — теперь он мне тесен. С каждым вдохом кожа распирает границы кожаного и кружевного плена.

Но… именно в этом, похоже, и заключён его замысел. Я выгляжу восхитительно — и я это знаю. Так что держу голову высоко, когда прохожу мимо Стеллисов, охраняющих покои принца. Их взгляды цепляются за меня, и это — напоминание. Напоминание о том, как давно на меня последний раз смотрели так. И о том, что это… приятно.

Я подхожу к дверям Каэлиса и на миг раздумываю — постучать? Но эйфория от собственного отражения берёт верх, и я распахиваю двери с лёгким драматизмом.

Ошибка.

Каэлис стоит у кровати. Тусклый свет, льющийся в его покои, играет на его коже, придавая ей призрачную бледность. Он наклоняет голову, глядя на меня, и даже не делает вид, что собирается прикрыться — хотя на нём нет ни рубашки, а штаны опасно расстёгнуты. Узкая полоска тёмных волос от груди до живота невольно притягивает взгляд прямо к небрежно свисающим шнуркам, которые он лениво перебирает пальцами.

— Если тебе так хотелось увидеть меня без одежды, могла бы просто попросить, — тянет он.

— У тебя хоть одежда есть, — парирую я, указывая на собственное декольте и оголённую полоску кожи между корсетом и юбкой. — В отличие от того, что портной наскрёб у себя на помойке.

Каэлис наклоняет голову, его взгляд скользит по мне медленно, не оставляя ни единого участка непрощупанным. Один его взгляд — словно прикосновение невидимых рук к моей обнажённой коже. Меня покрывает рябь, и я благодарна за тусклый свет: он не даёт ему увидеть, что одним только взглядом он может сделать со мной. Возможно, всё дело в наряде, но на мгновение мне кажется, будто мы оба перестали быть собой. Впервые я действительно верю, что мы можем сыграть эти роли.

— «Помойка» тебе к лицу, — говорит он.

Я скрещиваю руки на груди и облокачиваюсь о дверной косяк, сохраняя дистанцию и собираясь с мыслями.

— Держу пари, ты говоришь это всем женщинам, которых держишь в заточении год, а потом внезапно решаешь жениться.

— До последней, — ухмыляется он, застёгивая штаны, а затем натягивает рубашку через голову. Последний раз я вижу, как играют под кожей мышцы его спины, пока ткань не скрывает их.

Каэлис — существо из жилистых линий и острых контрастов. Мужчина, тело которого словно… ноет. Это единственное слово, что приходит на ум. Будто он изголодался по чему-то, что еда утолить не в силах. Будто жаждет утешения глубже всех бархатов и мехов, которыми окружает себя. Жаждет прикосновения — не просто страсти, а чего-то доброго… Или хотя бы удовольствия, способного на миг заставить забыться. Его тело — рельефное, с впадинами и изгибами, созданными для того, чтобы прятаться в тенях, что любят его. Он полон пустот — таких глубоких, что, кажется, сражается с ними уже много лет.

И в этом… неожиданно, я его понимаю.

— Мы опоздаем, если ты не поторопишься, — замечаю я, наблюдая, как он не спеша застёгивает запонки. Я заставляю себя игнорировать внезапное чувство — будто между нами может быть что-то большее. Глупость. Это иллюзия.

— Принцы не опаздывают. Все остальные приходят слишком рано, — теперь он точно тянет время нарочно.

— Это ты так и своим любовникам говоришь? Что ты «приходишь последним»?

— Разве ты не надеешься, что это правда? — Удовлетворённая ухмылка медленно расползается по его губам, как чёрный пиджак, скользящий по плечам.

Я закатываю глаза и отводя взгляд, чувствую, как в щеках вновь поднимается жар. Соберись, Клара. Объективно, если быть совсем честной… принц вполне привлекателен. В каком-то тревожном, странно-завораживающем смысле, от которого невозможно отвести взгляд. Как хищная птица — грациозная, опасная, изящная и пугающая.

Если Каэлис замечает, что я избегаю смотреть на него, он, к счастью, не говорит об этом. Вместо этого надевает сапоги, поправляет воротник и подходит, протягивая руку:

— Ну что ж, покончим с этим?

— Веди, — отвечаю я, останавливая пальцы на его локте. Его тепло окутывает меня, пока мы идём рядом сквозь залы академии.

Я нарочно держусь ближе к нему на полшага, проходя мимо Стеллисов, будто мне в самом деле приятно быть с ним. Когда же мы выходим к тёмному залу с экипажем и кучером, мы немного отдаляемся друг от друга. Он помогает мне подняться внутрь, его руки задерживаются на моей талии… бёдрах… и только когда двери закрываются, и мы скрыты от глаз, Каэлис откидывается в угол, будто ему хочется оказаться как можно дальше от меня.

— Придётся быть убедительными, — бормочет он. — Остальные дворяне будут следить. Лорды и леди кланов, возможно, там будут. Всё дойдёт до моего отца и—

— Каэлис, — перебиваю я. — Очевидно, я всё это понимаю.

До него доходит, что я уже делала то, о чём он только собирался меня предупредить. Я дарю ему едва заметную улыбку, окрашенную алой помадой. Он тихо усмехается.

— Что ж, тогда давай устроим им спектакль, — губы расплываются в чуть более серьёзной усмешке. — Итак. Вот что тебе нужно знать, если хочешь убедить аристократию, что ты достойна быть среди них…

Я внутренне напрягаюсь от слова «достойна», но молчу и сосредотачиваюсь на том, что говорит Каэлис дальше. Правда в том, что я ничего не знаю о тонкостях клановой жизни и дворцовой политики. Всю жизнь я лишь презирала знать, и никогда не утруждала себя изучением чего-то, что не могло быть использовано против них.

А теперь это знание — единственное, что удерживает меня от возвращения в Халазар.

Карета пересекает длинный мост, соединяющий Фарлум с морем, и неспешно въезжает в город. Я откидываюсь на спинку сиденья и наблюдаю, как за окнами скользят богатейшие районы города Затмений. Чувствую на себе взгляд Каэлиса. Он изучает меня, не прекращая говорить. Может быть… чуть пристальнее, чем сам рассчитывал.

Что ж, сам выбрал этот наряд. Если не может отвести глаз — винить ему стоит только себя. Я выпрямляюсь и медленно закидываю ногу на ногу, позволяя разрезам на юбке разойтись до бедра. Кажется, я вижу, как он облизывает губы, но не уверена.

— Ты слушаешь? — его голос хрипловат.

— Я умею и смотреть в окно, и слушать, — уверяю его.

— Просто веди себя приличнее рядом с аристократами.

— Как только увижу кого-то действительно достойного звания аристократа — обещаю быть образцом вежливости.

Он усмехается, не обижаясь.

Особняк регента, выстроенный для принца Равина, возвышается величественно, озарённый светом факелов и фонарей, подчёркивающим его богатство. Карета въезжает через массивные ворота и плавно поднимается по дороге, вьющейся между садов. Как только мы останавливаемся, Каэлис первым выходит наружу, отпускает кучера и подаёт мне руку, чтобы помочь выйти.