4 месяца (ЛП). Страница 42

— Я думал, мы послали «к черту чизкейк », — сказал я, оттягивая материал ее футболки на место, даже не притворяясь, что не наслаждаюсь видом, когда она наклоняется вперед, чтобы достать свои шорты и трусики.

— Это было, когда ты держал мой оргазм в заложниках. Теперь он у меня. И я умираю от желания съесть чизкейк. Не будет ли «Нутелла » слишком безумной? — спросила она, приводя волосы в порядок и поправляя рубашку, казалось, она была полна энергии, в то время как я лишился большей части своей. — Или арахисовое масло? Подожди… сколько лет детям? Думаю, до определенного возраста им нельзя находиться рядом с такими аллергенами. Так что, возможно, нам следует избегать ореховых продуктов. О! Стручок ванили ! Звучит идеально, правда? — спросила она, входя в кабинет, заставив меня, наконец, опуститься, чтобы натянуть штаны, выбросить презерватив, вымыть руки и выйти вслед за ней, обнаружив, что она все еще продолжает обсуждать чизкейк, а именно начинку. Очевидно, консервированные вишня и черника были абсолютно необходимы , а взбитые сливки сильно недооценены как начинка для чизкейка. И, конечно, — это было, само собой разумеющимся , хотя для меня это было новостью, — там будет шоколадно-карамельная глазурь.

Я стоял молча, пока она болтала, перемещаясь по комнате в той хаотичной энергичной манере, за которую я ее узнал.

И тут меня осенило.

Это было что-то.

Может быть, мы еще не говорили об этом, может быть, я не знал ни о чем подобном, но это было чем-то.

Она была чем-то.

Для меня.

Что-то, что я хотел удержать, кто-то, кого я хотел видеть в своей жизни.

Может быть, даже на постоянной основе.

Это было то, о чем мне нужно было подумать несколько минут, чтобы сказать ей.

— Ну, ты идешь или как? Чизкейк ждет ! — объявила она, улыбаясь, совершенно не замечая откровение, пронесшееся по моему организму.

Думаю, мне придется сказать ей об этом позже.

Потому что… чизкейк.

Глава 16

Кларк

Я не была застенчива в социальных отношениях. Серьезно. Если быть до конца честной, то во мне действительно не было ни капли застенчивости. Я всегда могла найти, о чем поговорить практически с любым человеком.

Так что у меня не было опыта борьбы с нервами, которые терзали мой организм, когда Барретт вел мою машину в направлении дома Тига и Кензи.

Это не должно было быть большой проблемой. Я была знакома с большинством людей, которые будут там — Броком, Сойером и Кензи. Я не общалась с Тигом и не видела Рию, но я знала о них достаточно, чтобы поддерживать беседу.

Кроме того, это должно было быть притворством. Просто грандиозной иллюзией.

Проблема, конечно, заключалась в том, что все это больше не походило на спектакль, на какое-то бесчувственное соглашение, к которому мы пришли, чтобы удовлетворить обе наши потребности.

Я не знала, какую позицию занимал Барретт во всем этом. Пока мы ехали туда, я все время ловила себя на том, что смотрю на его профиль, пытаясь прочесть его мысли, пытаясь понять, не возникает ли у него внутри аналогичная дилемма.

Я должна была спросить.

Если бы это был кто-то другой, я бы спросила.

Мне не нравилось оставлять вопросы без ответов. И, по моему опыту, требовать ответов было намного лучше, чем вечно молчать.

Но, казалось, я не могла выдавить из себя ни слова.

Может быть, потому что в этот раз это имело значение. Это было не так, как в прошлом, когда — независимо от того, как сильно я хотела, чтобы все было по-другому, — я знала, что отношения с моими бывшими обречены на провал, они не являются началом взаимосвязи. Здесь я себя так не чувствовала. Я не думала, что это было обречено на провал.

Я думала, что у нас есть шанс.

Почему?

Я не была уверена.

Я хотела бы иметь ответы, что-то конкретное и осязаемое, что имело бы смысл на каком-то логическом уровне. Но у меня этого не было. Все, что у меня было, это чувство, ощущение правильности происходящего, когда я была рядом с ним, такая связь, которую я не могла утверждать, что когда-либо чувствовала раньше.

У меня было ощущение, что, когда его внимание было сосредоточено на мне, я была единственной вещью во всей его вселенной. У меня были эти глаза, которые, я готова поклясться, смотрели на меня так, словно я была чем-то, чего он никогда раньше не видел, чем-то, на что он хотел бы смотреть и дальше.

А еще были оргазмы. Секс, который был чем-то таким, чего я никогда не знала раньше, чем-то электризующим, лишающим сил, но в то же время как-то заряжающим, энергичным.

Это было по-другому.

Он был другим.

Я могла понять, что другое может быть пугающим, ужасающим. Не буду врать, во мне было немного неуверенности, я не знала, правильно ли я все делаю, веду ли я себя так, как ему нужно.

Но больше всего мне нравилась его непохожесть на других. Эта невероятная сосредоточенность, этот почти ненормальный интеллект, прямота, то, как он мог говорить прямо, даже когда я говорила бесконечными кругами.

— Кларк, — позвал голос Барретта, немного громче, чем, если бы он впервые назвал мое имя. Вздрогнув, я поняла, что мы как-то незаметно для меня проехали через весь город, и сейчас мы припарковались возле дома Тига и Кензи. — Ты в порядке? Головокружения нет?

— Головокружения? — повторила я, сведя брови вместе.

— У тебя сотрясение, — напомнил он мне. И это было свидетельством того, насколько сумасшедшим был этот день, что я совсем забыла о том, что у меня легкая черепно-мозговая травма.

— О, нет. Я немного нервничаю, — призналась я. — Что странно для меня, — добавила я, вылезая из машины, потому что моей тревожной энергии нужен был выход. — Я имею в виду, что однажды в колледже я попала на вечеринку в полном одиночестве и завела кучу друзей за несколько игр в пивной понг и королей. Я не особо нервничаю из-за социальных связей. Но я нервничаю сейчас , — болтала я, пока шла к багажнику, чтобы взять пакеты с начинкой, чувствуя, как тело Барретта придвигается ко мне сзади, а рука ложится мне на бедро.

— Тебе не нужно нервничать.

— Я знаю, — согласилась я. — Но я все равно нервничаю.

Его рука скользнула дальше, сжимая мое бедро.

— Когда все остальное провалится, задавай им вопросы о них. Я где-то читал, что людям нравится говорить о себе. Это хороший способ завести друзей.

Только Барретт мог процитировать какую-то книгу о том, как заводить друзей, чтобы помочь мне преодолеть мою тревогу.

Это было мило.

Он был милым.

Каким-то образом, именно эта мысль в конечном итоге заставила меня почувствовать, что в животе у меня забурлило, когда он потянулся за чизкейком и захлопнул багажник.

— Готова?

— Да, — согласилась я, чувствуя, как его рука скользит по моей пояснице. Я знаю, что это должно было быть только для показухи, но я не могла не любить это ощущение, немного прислонившись к нему.

Мы поднялись на второй этаж, где располагалась основная часть дома. На нижнем этаже шел ремонт, чтобы — как сообщил мне Барретт — сделать его более удобным для собраний, поскольку круг их общения становился все шире.

Второй этаж был чистым классом: полы из черного ореха, нейтральные серые стены, сланцевые столешницы и приборы из нержавеющей стали на кухне слева, тщательно подобранные безделушки на полках вокруг телевизора в центре пространства.

Единственное, что, казалось, не соответствовало теме, — это пластиковая детская ручка основного цвета на месте журнального столика, внутри выложенная поролоновыми подушечками и усыпанная бесконечными игрушками. Блоки, куклы, барби и мягкие животные.

Внутри были две маленькие девочки, которым на вид было около двух или трех лет.

— Ари, — объяснил Барретт, когда поймал мой взгляд в том направлении. — Это дочь Сойера и Рии. А Ария — Тига и Кензи.

— Привет, убийца, — раздался голос Брока, громкий, радостный, привлекая всеобщее внимание к нам, стоящим у двери, наш вход остался незамеченным благодаря хаосу голосов внутри. — Как дела с головой?