4 месяца (ЛП). Страница 26

— Это может сработать, — согласилась она, снова взяв вилку, проводя пальцем по гладкой, пустой поверхности прибора. — Ты… постоянно носишь с собой такие вещи?

— У меня есть несколько подобных в багажнике на случай, если они понадобятся на работе. Прослушивающие устройства — самые удобные. Но тот, который на тебе, единственный, что у меня есть. Я никогда не пользовался им раньше. — Наблюдая за тем, как она напряглась. — Но у него очень хороший рейтинг, — заверил я ее. — Мы можем опробовать его в отеле, прежде чем выйдем с ним на дело.

— Всегда полезно провести пробный запуск. Ты знаешь, моя мама всегда ходила на собеседование или на свидание за день до того, как ей нужно было там быть, чтобы убедиться, что она знает дорогу, знает все окрестности. Пробный заезд — это умно. Тем более, что эти парни так опасны. У тебя будет наушник в ухе, как у какого-нибудь шпиона?

— Так и задумано.

— Шпионы в некотором роде сексуальны, — признала она, а затем сжала губы. — Ты действительно собираешься оставить этот молочный коктейль и не макать в него картошку фри? — спросила она, слова перетекали одно в другое, что, как я понял, было своего рода прикрытием, когда она чувствовала беспокойство или что-то в этом роде.

— Ты одна из тех чудаков, которые любят шоколад посыпать солью, не так ли?

— Я не любитель солено-сладкого, — подумала она, пожав плечами. — Хотя, не мне судить. Мне нравятся странные сочетания.

— Как кетчуп на твоих макаронах с сыром.

— Я же говорила тебе, что ты не можешь осуждать это, если не пробовал.

Не успел я оглянуться, как подносы были полны оберток и пустых тарелок. Быстро взглянув на гигантские часы, висящие на опорной балке перед старым морским флотом, я понял, что мы были там уже почти два часа.

Два часа.

В переполненном, шумном, подавляющем торговом центре.

И я не помнил, чтобы у меня было хоть какое-то желание убежать, скрыться, вернуться в более темное, тихое, менее давящее место.

В тот день в торговом центре ничего не изменилось. Ничего, кроме Кларк. И ее причудливого, необычного, немного сумасшедшего стиля разговора, ее способа сделать так, чтобы время пролетело как будто за считанные минуты. Она заставляла все затихать, становиться спокойным, даже когда она сама бурлила энергией.

Я не был уверен, что когда-либо раньше испытывал что-то подобное. За исключением времени, проведенного в полном одиночестве.

Я не знаю, о чем это говорило, что ее присутствие было таким же комфортным, как и одиночество. Но у меня было ощущение, что это важно, что об этом стоит подумать, проанализировать, выяснить, к чему это вело.

***

— Ну и что ты думаешь? — спросила Кларк, выходя из ванной после того, как заперлась там почти на полтора часа.

В этом платье.

Черном.

Обтягивающем.

С глубоким вырезом на лифе.

Коротким в подоле.

Разрезом на передней части бедра почти до неприличия.

Все эти размышления и анализ я должен был сделать позже. Потому что, увидев ее в этом платье, все рациональные мысли в моей голове исчезли.

Глава 11

Кларк

Глупо было нервничать.

Я имею в виду… Я надеялась заработать на жизнь тем, что буду попадать в опасные ситуации. Неоднократно. Я понимала, что нет никакой гарантии, что, надев форму, пристегнув пистолет и значок, выйдя на улицу, я вернусь домой ночью.

Это были риски, которые я взвесила и обдумала, и на которые я решила пойти.

И все же, вот она я, готовлюсь совершить свой первый по-настоящему опасный поступок, и все же я немного волновалась.

Вот почему я так много времени проводила перед зеркалом. Ну, это и тот факт, что я не умела наносить тени на глаза, так как никогда их не носила — у меня всегда была слишком большая склонность прикасаться к лицу, и моя воспитательница в детском саду, страдающая мизофобией (прим. навязчивый страх загрязнения , микробов ), не хотела бы обо мне это знать. Но даже после того, как я сделала макияж «смоки айс», с оттенком отчаяния, я все еще стояла в едва прикрытых шелковых стрингах, глядя на полузнакомое лицо в зеркале, и напоминала себе, что это то, чего я хочу , что удовлетворение от того, что я смогла опустить мужчину, которого не смог одолеть Мерфи, будет стоить всего этого.

И все же, каким-то образом, эта когтистая, неизбежная потребность доказать свою правоту вдруг почувствовалась немного глупой, пустой.

Но почему?

Потому что у меня была другая возможность проявить себя? Потому что у меня был кто-то другой, кому я могла бы доказать свою правоту?

Не из мести, а просто из желания быть достаточно хорошей, слышать похвалу о своей работе. Даже просто комментарии Барретта о глубине моих записей заставили меня стоять немного прямее.

Независимо от моего энтузиазма по поводу этого конкретного плана мести, я понимала, что есть работа, которую нужно сделать. Я привлекла к этому Барретта. Он жертвовал своим временем. Мы должны были хотя бы попытаться довести дело до конца.

— Ты справишься, — напомнила я себе, безмолвно желая, чтобы эти маленькие лепестки цветов сделали мои соски чуть менее заметными под платьем, которое не оставляло абсолютно ничего для воображения.

Я не была против использования своей сексуальности. В конце концов, это было эффективно. Это был всего лишь спектакль, всего лишь игра. Так почему же я чувствовала себя такой скрюченной? Почему моя кожа была липкой, а мой желудок катался на американских горках?

Стряхнув нервы, я обула туфли на каблуках до щиколоток, набрызгалась пятью духами, застегнула на шее аляповатое ожерелье из толстой золотой цепи и несколько тонких золотых обручей, глубоко вздохнула и вышла в главную комнату, где сидел Барретт, одетый в брюки и черную рубашку, которую он оставил расстегнутой по центру.

Его волосы тоже были другими — расчесанными, может быть, даже немного уложенными, что отбрасывало их назад от лица, выставляя напоказ его костную структуру.

Это, в сочетании с одеждой и тем фактом, что он носил очки вместо контактных линз, придавало ему такой сексуальный ботанический вид, что у меня в груди все сжалось. Мы даже не будем упоминать о том, что мой женский бизнес пытался убедить меня задрать юбку, забраться к нему на колени и избавиться от этой сексуальной химии раз и навсегда. К черту это дело.

— Я выгляжу достаточно дерзко? — спросила я, поворачиваясь по кругу и слегка покачивая задницей, напоминая тот момент, который я подарила ему раньше, когда почувствовала на себе его взгляд, пока шла в торговый центр.

Почему, я не знала.

Поскольку именно я настояла на том, чтобы мы не обсуждали физические отношения между нами. Потому что это было бы слишком грязно. Потому что это было бы глупо, поскольку мне нужно было работать с ним и — как будто это было недостаточно грязно — притворяться его девушкой, когда рядом были его друзья или семья.

— От тебя пахнет борделем, — сообщил он мне с ухмылкой.

— Тогда я считаю, что достигла своей цели. Это не слишком? — спросила я, касаясь маленькой щели на бедре. По какой-то причине при ярком освещении в этой примерочной она не казалась такой большой и широкой. Теперь я была наполовину параноиком: если я ошибусь, на мне не останется ничего, о чем можно пофантазировать.

О танцах не могло быть и речи, если я хотела остаться в приличном виде. Я скрестила пальцы, чтобы Эмре не был из тех, кто танцует.

— Нет, все прекрасно, — сказал он мне, наклонив голову набок, не сводя с меня глаз, что делало проблему женского бизнеса еще более актуальной.

— Итак… мы можем выдвигаться? — спросила я, переместившись на пятки. — По моим расчетам, у меня есть около двух с половиной часов, прежде чем эти каблуки начнут вызывать у меня слезы на глазах. И три часа до мозолей и крови на всей ступне.

— Это прекрасный образ. Я не понимаю, почему женщины носят такие вещи.

— Виновато внутреннее женоненавистничество, — предположила я, когда он медленно встал и направился ко мне.