Попав в Рим (ЛП). Страница 62

Единственное, чего сейчас не хватает в моей жизни, – это Ноя. Я уже так по нему скучаю. Скучаю по тому городку. Скучаю по его сёстрам. Скучаю по его рукам, по его груди, по его пижаме, по его хмурому лицу, по его улыбке – вообще по всему в нём. Мы разговариваем по телефону, но не так часто, как мне хотелось бы, и последние несколько раз, когда я пыталась ему позвонить, он не брал трубку. Возможно, он занят, но скорее всего просто отдаляется.

Но сегодня начало тура, и мне нужно сосредоточиться. Первый концерт пройдёт в моём родном Нэшвилле, Теннесси, на переполненной «Брайджстоун Арене». После этого мы сядем в тур-автобус и отправимся в Атланту, затем в Хьюстон, а потом – международный рейс в Лондон. Я проведу несколько месяцев на зарубежной части тура, потом будет небольшой перерыв перед завершающей частью по США. Я знаю, что к концу всего этого снова буду вымотана и изнурена и захочу сбежать обратно в Рим, Кентукки, к своим любимым людям. Но пока я забочусь о себе и наслаждаюсь моментом.

— Ты готова, Фредди? – говорит Клэр, потому что она немного чудаковата, но в самой поддерживающей манере. И самое главное – она никогда не называет меня Рэй. Увольнение Сьюзан было самым умным моим поступком — после того, как я въехала на машине во двор Ноя.

— Готова. – Я встаю, вставляю наушник. Короткое серебристое платье сверкает в свете гримёрки, и я проверяю, хорошо ли застёгнуты босоножки на лодыжках.

Мы с Клэр выходим из гримёрки. Уилл встаёт позади нас – он будет неотступно следовать за мной каждый день этого тура. С каждым шагом по заднему коридору арены рокот толпы становится всё громче. По пути мне желают удачи десятки членов команды. Я прохожу мимо мамы, она крепко обнимает меня и говорит, что я буду великолепна.

Сколько бы раз я это ни делала, в этот момент меня всегда накрывает волна бабочек в животе, адреналина и откровенного страха. Но через тридцать секунд я окажусь в самом центре сцены перед пятьюдесятью тысячами людей, которые ждут моего выступления, и тогда меня захлестнёт абсолютное счастье.

За кулисами собралась моя группа, они ждут меня. Я присоединяюсь к их кругу, мы берёмся за руки и быстро молимся, чтобы никто не шлёпнулся лицом об сцену и не уехал со льющимся из носа кровотечением (со мной такое однажды случилось, и я никогда этого не забуду).

Затем один из команды берёт меня за руку и помогает подняться на платформу, которая поднимет меня прямо в центр сцены. Рёв толпы такой мощный, что кажется, будто он сорвёт крышу арены. Я вставляю второй наушник – и шум приглушается.

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание на пять секунд, прежде чем платформа начнёт подниматься. На вдохе я представляю, как смотрю прямо в лесные глаза Ноя, а на выдохе – как он притягивает меня к себе.

И вот пол поднимается. Вокруг части сцены, из которой я появлюсь, взмывают огненные всполохи, и я знаю: пока горит огонь, меня никто не видит. У меня есть 1,2 секунды, чтобы занять позицию с микрофоном в руке. И как раз в нужный момент пламя гаснет – и все видят меня. Зал взрывается овациями. Я поднимаю подбородок, улыбаюсь, оглядываю арену, впитывая этот момент. Группа начинает играть, и я подношу микрофон к губам.

Единственное, что могло бы сделать этот вечер идеальным, – если бы я знала, что Ной ждёт меня за кулисами, чтобы поцеловать после шоу.

— Спасибо, Нэшвилл! – кричу я в микрофон, заканчивая последнюю песню на бис. Несколько минут машу фанатам, посылаю воздушные поцелуи, поднимаю букет, брошенный на сцену, – и замираю, увидев, что это подсолнухи, завернутые в крафтовую бумагу и перевязанные бечёвкой. Сердце бешено колотится, хотя я понимаю, что не должна надеяться. Но всё равно вспоминаю Энни и её цветочный магазин…Может быть…просто может быть…

Я щурюсь, пытаясь разглядеть в толпе того, кто бросил букет, но свет софитов слишком ярок. Когда на сцену попадают ещё три букета – совсем других цветов, – я убеждаю себя, что эти подсолнухи не от Ноя.

Посылаю последний воздушный поцелуй, кланяюсь залу, прижимая букет к груди, и ухожу за кулисы. Мгновенно ко мне подходит рабочий сцены, протягивая полотенце для вспотевшего лба и бутылку воды. Рядом оказывается Клэр, восторженно рассказывая, как круто прошло шоу и какая была аудитория, но я вымотана и немного оглушена неожиданностью с этим букетом.

— Клэр, – резко останавливаюсь я посреди коридора, заставляя её обернуться, — ты не видела, кто бросил эти цветы?

Она качает головой.

— Нет, прости. Сегодня было много людей с букетами. Хочешь, чтобы их все отнесли в твой тур-автобус?

Я отрицательно мотну головой и протягиваю ей подсолнухи.

— Только эти. Спасибо.

— Хорошо. Может, отдохнёшь немного в гримёрке?

Я уже расстёгиваю каблуки и несу их в руке, направляясь к гримёрке. На мне последний костюм вечера – тёмно-фиолетовое воздушное платье в пол. Его слои развеваются вокруг меня под потоком воздуха от сценического вентилятора. Это мой любимый наряд во всём шоу, но сейчас я так вспотела, что мечтаю сбросить его, как только переступлю порог гримёрки.

По пути все поздравляют меня с эпичным началом тура, и я благодарна, что снова здесь, что у меня есть ещё один год на это. Когда мы подходим к двери, Клэр открывает её для меня – и вдруг широко улыбается. Слишком широко. Подозрительно широко.

— Что это за выражение лица? Ты что, заминировала мою гримёрку? На меня сейчас выльется ведро воды, как только я зайду?

Её улыбка только растёт.

— Узнаешь сама.

Я съёживаюсь, переступая порог, готовясь к любому удару судьбы. Вода, слизь, взрыв перьев – я ко всему готова. Но ничто не подготовило бы меня к удару от присутствия Ноя.

Точнее, Ноя и моей мамы – потому что она как раз отпускает его после крепких объятий. Она похлопывает его по плечу, подходит ко мне и шепчет: — Он симпатичный! Мне нравится, – после чего выходит, закрывая за собой дверь.

Теперь мы одни. Дыхание перехватывает, когда наши взгляды сталкиваются. Самый зелёный зелёный, интенсивный, как лавина.

Он здесь. В этой комнате. Со мной.

И единственное, о чём я могу думать: Господи, пожалуйста, только не дай мне быть настолько обезвоженной, чтобы видеть то, чего нет. А именно Ноя Уокера.

— Ты…здесь, – говорю я, всё ещё с трудом подбирая слова.

Медленная улыбка расплывается по его губам, и он делает шаг ко мне. Его взгляд скользит по моему телу, а затем снова возвращается к лицу.

— Да. А ты потрясающая. Твой концерт был великоле...Уф!

Я бросаюсь к нему, не дав договорить, и прижимаюсь губами к его губам. Обвиваю руками его шею, чтобы он понял: я не отпущу его никогда. Надеюсь, у него нет боязни сцены, потому что теперь мне придётся выступать только так.

Он смеётся и обнимает меня за талию, крепко прижимая к себе.

— Ты был там! – выдыхаю я, наконец отрываясь от его губ. — Это ты бросал цветы из магазина Энни?

Он кивает.

— Прости, что был далеко на этой неделе.

— Всё в порядке.

— Нет, не в порядке, – хмурится он. — Эмили зашла вчера в магазин и сказала, что я вёл себя как полный идиот.

Я смеюсь, отлично представляя, как Эмили отчитывает Ноя.

— Оказалось, я держался от тебя подальше, потому что боялся, что у нас ничего не выйдет.

— Я догадалась, когда твой автоответчик взял третий мой звонок.

Он морщится.

— Мне так жаль. Но я обещаю, что отныне я полностью в этом. Больше никакой осторожности. Я хочу вложить в эти отношения всё, что у меня есть. И в доказательство…

Рука Ноя ныряет в карман и достаёт iPhone. Он берёт мою ладонь, переворачивает её и кладёт телефон мне в руку.

— Ты купил телефон? – в моём голосе чистейший восторг. Слёзы дрожат на ресницах. Для большинства это не было бы чем-то особенным, но для Ноя привыкание к современным технологиям сродни смене религии.

— И Wi-Fi сейчас устанавливают у меня дома. Если нам придётся быть в разлуке месяцами, я хотя бы хочу видеть твою милую улыбку в FaceTime.