Попав в Рим (ЛП). Страница 13

Воображение рисует самые дикие варианты. Там бордель в стиле BDSM. Или он трекки и комната завалена мерчем из «Звездного пути». О нет, возможно, он коллекционирует «Beanie Babies».

Ужасающие варианты бесконечны, и я никогда не узнаю, что скрывается за той дверью (и, наверное, к лучшему), потому что в понедельник мне придется искать другое жилье. Может, к тому времени Мэйбл сжалится надо мной.

Спина Ноя слегка напрягается, когда он слышит мои шаги, но он не оборачивается сразу. Некоторое время он продолжает вытирать кухонный стол, и только затем – вместе со своими широкими плечами – поворачивается ко мне.

— Привеееет! – говорю я с сияющей улыбкой.

— Привет, – отвечает он с недоверием. В его глазах читается беспокойство, будто он каждую секунду ждет, что я устрою что-то ужасное.

— Слушай, я не собираюсь воровать твои подушки, окей?

Он хмурится и качает головой.

— Я так и не подумал.

Я фыркаю и закатываю глаза.

— Ну, судя по тому, как ты ходишь тут, как пещерный человек, охраняющий свои драгоценные камни, у меня были сомнения.

Я топаю ногами и изображаю, как, по моим представлениям, выглядит раздраженный доисторический самец, помешанный на своей территории. На мне это смотрится нелепо.

Брови Ноя взлетают вверх. Руки скрещиваются. Поза Угрюмого Быка.

— Это, по-твоему, я?

— Очевидно же.

— Хм. — Пауза. — Мне нужно поработать над осанкой.

Я чувствую, как губы сами растягиваются в улыбке.

— Это что…шутка, Ной Уокер?

— Нет.

Он говорит «нет», но это слово скользит по моей коже, будто он прошептал «да» у меня за спиной. Загадочный, загадочный мужчина. Не менее загадочна и температура моего тела прямо сейчас, пока мы устроили переглядывание, от которого кажется, что одежда вот-вот вспыхнет. В голове нелепо всплывает правило из детского сада, которым мне пока не доводилось пользоваться: Остановись, упади, катайся.

— Тебе что-то нужно? – спрашивает Ной, и в его взгляде не остается и следа того, что секунду назад он, казалось, находил меня привлекательной. Все следы исчезли, и я уже сомневаюсь, не показалось ли мне.

— Э-э…да. У тебя есть Wi-Fi? – поднимаю телефон.

— Не-а.

Скрестив руки, он откидывается на столешницу и закидывает ногу на ногу. Эта поза – вариация его знаменитой Позы Угрюмого Быка, и она настолько невероятно мужественна, что у меня по коже бегут мурашки.

Остановись, упади, катайся.

— Ты…у тебя вообще нет интернета?

Может, он просто не понял вопроса?

Он один раз тряхнет головой, и песочные пряди слегка взметнутся.

— Нет интернета.

Ной – как копилка, полная монет. Его слова – мелочь, и я переворачиваю его вверх дном, трясу, чтобы выпало хоть пару центов. Мне почти кажется, что он намеренно скупится на слова – просто чтобы позлить меня. Просто чтобы проникнуть под кожу.

И почему мне это так нравится?

Во мне борются две реакции. Первая – моя обычная, отточенная годами вежливость (вежливость, вежливость, вежливость). Вторая — новый инстинкт, полный эгоистичных первобытных желаний.

«Играть, играть, играть».

— И ты ещё спрашиваешь, откуда сравнение с пещерным человеком.

Хотя нет, он не пещерный. Он…классический. Как его грузовик. Как его телефон. Как его почерк. Как клетчатая рубашка, закатанная по крепким предплечьям.

— Это твоя версия «тише воды»? – Он сохраняет хмурое выражение, хотя я чувствую, как между нами вибрирует едва сдерживаемое веселье.

— Это самое длинное предложение, которое ты когда-либо произнёс?

Он приподнимает одну бровь. Попадание.

— Занимает мою гостевую. Ест мою еду. Называет пещерным человеком. И ещё оскорбляет мой интеллект, – говорит он, качая головой в мнимом укоре.

— А потом я попрошу у тебя пижаму.

Хотела бы я так же мастерски сохранять каменное выражение лица, как он – выдавать шутки с такой сухой подачей, что одна искра – и всё вспыхнет. Но не могу. Я слишком мягкая – улыбаюсь, даже когда шучу.

— Зачем тебе моя пижама?

Ах, он произносит это чётко – пи-жа-ма – а не милое короткое, как люблю говорить я. Эта маленькая разница так идеально характеризует нас обоих.

Я улыбаюсь:

— Потому что, полагаю, ты не хочешь, чтобы я ходила тут голая? – «Играть, играть, играть». Кончики его ушей розовеют, и я сжаливаюсь над ним: — Я забыла взять с собой что-то удобное для дома.

Он сглатывает, на секунду опускает взгляд на моё тело – очень быстро – и кивает.

— Сейчас вернусь.

Ной скрывается в своей комнате, будто за ним гонится вооружённый грабитель подушек, а я пользуюсь моментом уединения, чтобы позвонить Сьюзен. Набрав её номер на этом допотопном телефоне, жду гудков.

— Сьюзен Мэлли, – отвечает она своим деловым тоном.

— Сьюзен! Привет, это…

— Рэй! О, слава Богу!

Приходится немного отодвинуть трубку от уха, чтобы не оглохнуть. На мгновение её явное облегчение наполняет меня тёплым светом. Она заметила, что я пропала! Беспокоилась обо мне! На секунду кажется, будто я говорю со старой Сьюзен – той, что когда-то искренне заботилась обо мне в начале моей карьеры.

Но она продолжает, и весь этот свет гаснет:

— Где ты?! Это просто отвратительно, опаздывать вот так. И где был твой телефон? Я звонила тебе всё утро! Надеюсь, ты хотя бы блюёшь от желудочного вируса, вот что я скажу.

Она не беспокоилась обо мне. Она беспокоилась, что Рэй Роуз пропустила интервью.

— Я не больна. Просто…у меня нет связи.

Сьюзен смеётся, но явно не потому, что ей смешно.

— О чём ты? У тебя отличная связь дома. Тебе нужен новый телефон? Я закажу его сегодня же, потому что мы не можем позволить…

— Сьюзен, – перебиваю я. — Я не дома.

Пауза.

— О-о-окей, – медленно тянет она, наконец уловив изменения в моём голосе. — Где ты?

— Я… – Я прикусываю губу и оглядываюсь на коридор, ведущий к комнатам Ноя и моей.

Стоит ли говорить Сьюзен, где я? Могу ли я доверять, что она не примчится сюда сию же минуту или не отправит за мной целый отряд охраны? Впервые за долгое время я чувствую вкус свободы – и ужасно боюсь его потерять.

— Я беру отпуск перед туром.

— Ты…берёшь…отпуск. – Она произносит это мучительно медленно, как родитель, дающий ребёнку шанс исправить только что сказанную глупость.

Я закрываю глаза и собираюсь с духом.

— Да.

На этот раз она издаёт пугающий смешок.

— Ты шутишь?

— Нет. Я беру перерыв, потому что… – В голове всплывает вопрос Ноя с утра: «Тебе нужно разрешение, чтобы поесть?» И внезапно мне не хочется объяснять. Хочется стать копилкой. — Потому что он мне нужен.

Сьюзен недовольна. Тишина настолько напряженная, что я чувствую, как моя решимость начинает колебаться. Если она надавит, я не уверена, что смогу устоять.

— У тебя есть обязательства. Много-много обязательств, Рэй. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Просто позвонила и всё отменила? Это же промо для твоего тура! Всё это – чтобы помочь тебе достичь твоих мечт, и люди выделили драгоценное время, чтобы подстроиться под тебя.

Господи, как же мне неприятно, как она меня выставляет. Внезапно я чувствую себя избалованной малолеткой, которой нужен тайм-аут, чтобы усвоить урок. Будто всё, что я делаю, – это думаю только о себе. Хотя, если бы это было правдой, я бы, наверное, не ощущала себя последнее время как выжатый, опустошённый мусор.

Но дело в том, что я никогда не сопротивляюсь. Я никогда не пропускаю интервью, всегда стараюсь быть вежливой и ценить чужое время. Это первый случай, когда я от чего-то отказываюсь. Это же должно что-то значить, да?

Ной появляется из-за угла и, увидев, что я разговариваю по телефону, разворачивается и плюхается на диван с удивительно мальчишеской непринуждённостью. Меня слегка нервирует, что он здесь, слушает, даже если делает вид, что это не так.

Я отворачиваюсь от него и наматываю резиновый шнур телефона на палец.