Попав в Рим (ЛП). Страница 11

Я бросаю взгляд на Рэй. Она уже принялась за вторую стопку панкейков и уплетает их так, будто не ела сто лет. Сегодня на ней светло-серая блузка, аккуратно заправленная в узкие темно-синие джинсы, которые заканчиваются высоко над голой лодыжкой. Блузка…обтягивающая. Сшитая из мягкого эластичного материала, она начинается у ключиц, а затем облегает, огибает, словно ласкает её грудь и торс, подчеркивая изящный, по-настоящему женственный силуэт. Рукава плотно охватывают её длинные руки, заканчиваясь чуть ниже локтевого сгиба. Единственное, что выдаёт в её образе современность, – это волосы. Каштановые, почти чёрные, если бы не отдельные пряди, которые на солнце отливают светлыми бликами. Они по-прежнему небрежно собраны на макушке, а одна её нога (с алыми ногтями на пальцах) лежит на стуле.

Она наклоняется над тарелкой, густые ресницы опущены к скулам, пока она отправляет в рот очередной кусок. Мне нравится её подводка (термин из макияжа, который я знаю благодаря сёстрам). Это чёткая чёрная линия, проведённая у основания этих красивых ресниц, слегка удлиняющая глаза и делающая её похожей на героиню из чёрно-белого фильма. Она выглядит…потрясающе.

Я хмурюсь.

— Так не пойдёт, Томми. Нам нужно поскорее. У моей подруги есть дела, которые её ждут.

Когда я произношу «моя подруга», большие голубые глаза Рэй поднимаются на меня, наполненные такой благодарностью, пока она проглатывает огромный кусок панкейка, что мне приходится отвести взгляд. Не стоило говорить «подруга». Я не это имел в виду. Просто не хотел называть её имя и оповещать весь город о том, что у меня в доме поп-звезда. Потому что, поверьте, я не хочу быть другом Рэй или кем-то ещё для неё. Всё, чего я хочу, – чтобы эта женщина как можно скорее отправилась по своим делам и исчезла из моей жизни, чтобы всё вернулось на круги своя.

— Не от меня зависит, Ной. Радиаторные шланги в дефиците, и новые будут только через две недели. Я сообщу, когда привезут.

И он бросает трубку, а моя надежда жалко шлёпается на землю.

Две недели. Неужели она задержится в городе на две недели? Конечно нет. О чём я вообще? Ты же уже сталкивался с такой женщиной, Ной, помнишь? Меррит тоже была городской, и она не могла дождаться, чтобы уехать, как только её дела здесь закончились. Уверен, Рэй Роуз рвётся обратно в свою роскошную жизнь. Мне не о чем беспокоиться.

— Всё в порядке? – спрашивает она, и я слышу, как её вилка со звоном опускается на тарелку.

— Эм… да. – Я поворачиваюсь к ней, потирая затылок. — Ну, то есть нет. Всё зависит от того, как на это посмотреть. Похоже, твою машину не починят раньше чем через две недели – ждут запчасть. Но хорошая новость в том, что ты можешь просто позвонить своему водителю или кому ты обычно звонишь, чтобы тебя отвезли…куда ты там собиралась. На пляж?

— Что? Нет, – отвечает она растерянно.

— Тогда в горы? – спрашиваю я, садясь напротив в нашем маленьком уголке для завтраков. Мне не нравится, как свет обволакивает её плечи, делая её будто сияющей. Надо бы закрыть шторы.

Она качает головой, явно расстроенная.

— Нет, я имела в виду, что не могу никого вызвать. – Вот теперь тревога. Она что, в бегах? Я укрываю беглую поп-звезду? — Не хочу звучать драматично. Я просто…прячусь какое-то время.

— Прячешься? – переспрашиваю я хрипло.

— Да. – Она почесывает шею и смотрит на пустую тарелку. — Я не от закона прячусь и не от бывшего-психопата, если ты об этом.

— Именно об этом я и подумал.

Она выдавливает грустную улыбку, опуская глаза к тарелке.

— Моя жизнь внезапно стала слишком сложной. Мне нужен был перерыв от…

Я резко встаю, заставляя ножки стула скрежетать по полу. Вышло чересчур драматично, но у меня нет времени сидеть и выслушивать, как тяжела жизнь поп-звезды. Ой, бедняжка, не может есть углеводы. Она сама выбрала эту жизнь, и у меня нет ни капли жалости. На секунду я чуть не поддался – начал гадать, почему в её оленьих глазах столько боли и печали. Но я не могу позволить себе такое с Рэй Роуз. Пусть идёт и рыдает своей свите – у меня и без неё хватает забот.

— Мне нужно на работу. Я и так уже задержался. Но я отвезу тебя в город, и ты снимешь комнату в гостевом доме Мэйбл, потому что остаться здесь ты не можешь.

Даже для меня это было резко. Но ничего не могу поделать. Что-то в ней заставляет меня отшатнуться, будто от прикосновения к открытой ране.

— О… – Она несколько раз моргает, затем встаёт. Её движения настолько мягкие, что стул даже не поскрипел. — Конечно. Да. Прости, я не хотела намекать, что останусь здесь. Это вообще не входило в мои планы. – Она берёт тарелку и несётся к раковине, на щеках у неё теперь два розовых пятна. — Я просто положу это в посудомойку и соберу вещи.

Она закатывает рукава и яростно скребёт тарелку, пытаясь отмыть сироп, и я чувствую себя тем самым мудаком, про которого говорил Джеймс. Отлично. Кто-нибудь объяснит, почему я сейчас испытываю вину, если это она ворвалась в мою жизнь?

Я наблюдаю, как её бёдра покачиваются в такт её усилиям оттереть засохший сироп руками и каплей мыла. Плечи подняты к ушам, и я почти уверен, что если бы взглянул ей в глаза, то увидел бы слёзы. Я уже говорил, что у меня три сестры? Да, я хорошо знаком с этим нервным методом «успокоиться через уборку».

Правда, Рэй, похоже, немного отвыкла от мира, где нужно мыть посуду самой.

Сдерживая рычание, я делаю два шага, забираю у неё тарелку и с помощью жёсткой губки (которую храню под раковиной) моментально оттираю её. Я чувствую, как она смотрит на меня, но отказываюсь встретиться с ней взглядом. Не потому что не доверяю себе (урок с телефоном сегодня утром я усвоил), а потому что не хочу, чтобы она здесь обжилась и решила, что мы друзья. Это я называю «чётко обозначить границы».

— Спасибо, – тихо говорит она. И затем, после лёгкой паузы: — Кстати…меня зовут…Амелия. Амелия Роуз. – Она отступает. — Рэй – это сценическое имя.

Когда она выходит из кухни, я застываю на месте, пока её имя прокручивается у меня в голове.

Амелия.

Чёрт. Лучше бы я этого не знал.

Чем быстрее Амелия Роуз исчезнет из моего дома, тем лучше.

Глава седьмая

Амелия

— У нас всё занято.

Я с ужасом наблюдаю, как сжимается челюсть Ноя. Он наклоняется чуть ближе к стойке регистратуры, его широкие плечи буквально нависают над милой пожилой женщиной, которая только что разбила его надежды вдребезги. Мне сразу становится жаль Мэйбл – ей приходится выдерживать этот взгляд. Вернее, всматриваться вверх, потому что ей приходится задирать голову, чтобы увидеть его лицо.

Мэйбл – темнокожая женщина лет семидесяти, с короткими серебристыми кудряшками, глубокой помадой цвета увядшей розы и такой мягкой, бабушкиной фигурой, что так и хочется обнять её покрепче. Наблюдать за их противостоянием – всё равно что смотреть сцену из сказки, где Серый Волк стоит перед бабушкой Красной Шапочки.

— Так не может быть, Мэйбл. В этот город вообще никто не приезжает.

Её мудрые глаза на секунду скользнут ко мне, затем возвращаются к Ною. И в них внезапно вспыхивает озорная искорка – и я понимаю, что ошиблась в своих выводах. Здесь главная она, а не Ной.

— Ну, это же явная неправда, да? Да и если бы так было, я бы уже обанкротилась. А у меня, между прочим, куча денег.

Ноздри Ноя раздуваются, когда он глубоко вдыхает. Этот человек хочет избавиться от меня сильнее, чем от чего бы то ни было в жизни. Его раздражение сочится из него, как яд.

— Можно взглянуть на книгу бронирования?

Мэйбл резко захлопывает лежащую перед ней книгу и бросает на Ноя такой взгляд, что даже мне становится не по себе.

— Нет, нельзя. И не смей опять пытаться давить на меня. Я тебе пелёнки меняла, так что не забывай, кто здесь главный.