Развод. Высекая из сердца (СИ). Страница 28

Хлопаю дверью, прислоняюсь к двери.

А затем словно отмерев подлетаю к койке, вглядываюсь в него.

На лице нет живого места, весь перебинтован, уже не сдерживаюсь, даю волю слезам. До отчаяния хочу дотронуться, но боюсь сделать больно.

— Что тут происходит?! — слышу как за дверью гремят голоса, а я склонившись над мужчиной, кажется впервые в жизни испытываю животный страх.

Я не могу потерять его.

Он же моя стена.

Понимание обрушивается молниеносно и словно градом больно бьет по коже.

— Вы кто?! — когда открывается дверь, я вижу сердитого врача.

— Жена, — всхлипываю, а он удивлённо вздергивает брови.

— Дарина?

Судорожно киваю, вытирая слезы.

— Откуда вы знаете? — собственный шепот будто дерет горло.

— Он без устали повторял ваше имя, пока мы не ввели его в сон, — качает головой, а это буквально заставляет реветь навзрыд.

— Что с ним? — всхлипываю и очень пытаюсь не скулить.

Доктор вздыхает и складывает руки за спиной.

— Состояние стабильно...— звучит не сильно обнадеживающе: — Степень сотрясения пока сложно определить, но травмы нанесены с особой жестокостью. Вам нужно будет пообщаться с полицией. Вряд ли он упал с лестницы или споткнулся на улице. — киваю, прекрасно догадываясь кто мог на это пойти: — Рентгенография не показала очагов внутреннего кровотечения, однако, пока пациент не придет в сознание, пообещать я Вам ничего не могу....

Киваю болванчиком и не представляю, каково будет Марату, когда он очнется в таком состоянии.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Глава 32

— Пропустите меня, — фурией влетаю в приемную Леонида Берестова. Миловидная блондинка тут же подскакивает на ноги, выглядывая из-за стойки ресепшен.

Сначала от моего грозного вида теряется, а потом все же включает мозг и действует согласно должностной инструкции.

— К Леониду Игоревичу нельзя, — надменно вздергивает подбородок, придирчиво меня осматривая.

Глупая курица!

Играет в ревность, значит и тут наш старик поспел. Но я бы и под дулом пистолета не легла под этого вершителя судеб. Не мой типаж. Подлость — это то, что я не перевариваю. Ни в каком виде.

— Мне можно! — огрызаюсь, дергая ручку двери его кабинета. Понимаю, что молодая девчонка не виновата, только вот шкала моего раздражение достигла максимума, и сейчас мне точно не до любезностей.

— Прошу вас… Он сильно занят, — она поджимает губы в тонкую линию, — У него мэр сейчас. Давайте я вас кофе угощу, дождитесь, скоро закончат.

И вид у нее такой жалостливый, влетит видимо девке. Я хоть и не люблю таких, как она, не знаю откуда это, но на подкорке чую женщин, что ищут выгоду во всем. Однако, моя личная семейная драма — это не повод портить ей карьеру. А вот как она ее достигает, меня уж точно не касается.

Хоть попой, хоть другим местом… Плевать.

— Сливки, сахар? — она останавливается в проеме, слегка улыбается мне, сменив гнев на милость.

— Черный, обычный. Если есть кусочек горького шоколада, то можно его.

Она кивает и убегает куда-то, чтобы через пять минут вернуться с ароматным американо. Ставит кофейную пару передо мной, на блюдечке лежит фольгированный кусочек шоколада.

— А я вас узнала… Не сразу, но теперь поняла, кто вы, — девушка так и мнется у стола, нависая надо мной.

Вопросительно вздергиваю бровь вверх, без понятия, что ей отвечать. И если честно внутри все еще бушует ураган, подобный разнести все вокруг на своем пути. Еле сдерживаю себя в томительном ожидании.

Хотя было бы очень красиво залететь с ноги к этому подонку и прямо перед мэром опустить его. Не люблю я эти методы, но иногда детдомовская девчонка вылезает наружу, крича и требуя справедливости. Я знаю, что ее нет. Но это не значит, что я перестану бороться за это.

— Вы Дарина Исакова, ваша коллекция просто… Вау! Мы с девчонками неделю обсуждали, все в восторге.

Не стану скрывать, что ее похвала мне приятна. Это касается даже не моих талантов, а самой коллекции. Когда твое детище начинают любить также как ты его любишь — это самое лучшее, что может с тобой произойти.

— Спасибо! — выдавливаю улыбку.

Ей-богу, не будь я в таком состоянии, то поболтала бы с девчонкой. А сейчас… Гипнотизирую дверь кабинета, где внутри ненавистный мужчина обсуждает свои дела, скалясь в улыбке и рассыпаясь в дифирамбах перед мэром.

И только я начинаю прожигать дыру в дубовом материале, как наконец тот, кого я так рьяно тут жду, попивая арабику с робустой, выходит в приемную.

Тут же замечает меня, удивляется, но виду не подает. Они с мэром жмут друг другу руки, смеются, обсуждая шашлыки на следующей неделе на дачи у Берестова, а мне блевать охота от всей этой напыщенности.

— Дарина, вы ко мне? — Берестов протягивает руку для приветствия, я понимаю, что устраивать скандал при свидетелях не вариант. С отвращением протягиваю ему свою, он опускает уродливый рот на ладонь, чмокает. И я быстро выдергиваю ее.

— Да, — коротко отвечаю. Не даю никаких подробностей, зачем пришла.

Вижу, что он недоволен моим односложным ответом, но при мэре не дает реакцию.

— Пройдемте, — приглашает меня внутрь, снова оборачивается к главе города, — Ну все, жду уже следующие выходные.

И вот мы остаемся вдвоем.

Мне слегка дурно, потому что теперь я на все сто процентов понимаю, кто этот человек и что он может сделать. Но здесь он не станет так открыто угрожать мне, свидетели ему не нужны.